Когда они отошли достаточно далеко, Бодэ заметила:
– Ты вел себя прямо-таки по-приятельски с той мразью и очень непринужденно вспоминал как раз те имена, что требовалось. Бодэ не меньше, чем того генерала, интересует, на чьей же ты стороне на самом деле?
Халагар только фыркнул:
– Я наемник. Я на стороне тех, кто мне платит, а сейчас это Дорион. Что касается имен, я выбрал Колетсу, потому что это довольно обычное имя. Понятия не имею, существует ли вообще полковник Колетсу, не говоря уже о генеральном штабе повстанцев. Я просто рискнул, надеясь, что те люди тоже этого не знают. Военное командование – это огромная бюрократическая машина, никто не знает всех игроков. А вот что мне действительно хотелось бы знать, так это что имел в виду генерал, говоря, что мы доберемся туда как раз вовремя. Пожалуй, они собираются двинуться для пробы на вашего друга Булеана, чтобы проверить свою систему.
Дорион смотрел вперед, на медленно возникающую на горизонте границу средины.
– Как бы этот генерал не оказался прав насчет того, что нас пристрелят на входе.
– Ну, я прихватил немного желтой ткани для флага, – сообщил Халагар. – Мы будем держать этот символ перемирия и подходить открыто, медленно, ждать оклика. Наверняка это должно сработать.
Они почти не говорили о том, что им пришлось увидеть на границе, хотя это было у всех на уме. Чарли думала, что акхарцам давно надо было предоставить колониям и коренному населению независимость и обращаться с ними, как с равными. Тогда все могли бы жить счастливо. А теперь никакого счастья не получалось. Может, акхарцы и были сами виноваты, но что собирались делать все эти народы после того, как полностью уничтожат акхарскую культуру? Кто удержит их от взаимного истребления в непрерывных войнах? Неужели тысячи цивилизаций окажутся отброшенными назад в каменный век?
Эта война, ненависть, дикость казались девушке ненужными и трагичными для всех. Там, дома, все было намного проще, или это ей только так казалось?
– Тебя в самом деле касался Ветер Перемен? – спросила Бодэ у Дориона.
– Нет, это я выдумал на ходу. Всю жизнь самое лучшее и ценное, что у меня было, это мой голос. Один на один, во всяком случае, я всегда мог вывернуться. Но и вправду здесь так много магов, потому что это те, кого задел Ветер Перемен или изуродовали попытки вторгнуться в запретные области магии. Теперь их отличия, их уродство, становится преимуществом, а не проклятием. Изгнанные с позором из средин, вынужденные ощущать себя чудовищами – я много видел таких в Кудаане, – теперь они спешат воспользоваться случаем и разделаться с теми, кто прежде третировал их. До сих пор я не понимал, почему такие люди, как Булеан, который при каждом удобном случае поносил акхарскую систему, рискнули бы головой, чтобы эту самую систему защитить. А сейчас, кажется, понял. Это только ненависть и месть. Все восстание – это ненависть и месть, от Клиттихорна и Принцессы Бурь до тех людей там, сзади. Все их новое общество будет построено на ненависти и мести, а в сравнении с этим общество, которое держится на бессердечности и равнодушии, – это еще не самое худшее.
Через несколько часов, продвигаясь вперед медленно и осторожно, они достигли внешней линии обороны Тишбаала срединного. Несмотря на флаг, их все-таки обстреляли.
– Прекратите огонь, черт побери! – закричал Халагар. – Мы акхарцы, и мы не с теми! Дайте нам поговорить с кем-нибудь из офицеров!
Ответа не последовало, и Халагар начал терять терпение.
– Черт побери! Посмотрите на нас! Если уж вы боитесь таких, как мы, все ружья в мире вас не спасут!
Внезапно из тумана поднялся целый отряд солдат в форме. Их ружья были направлены прямо на путешественников.
– Хорошо, сэр, – сказал сержант. – Слезайте с лошадей и следуйте за нами.
Им повезло: офицер разведки с передовой линии обороны встречался с Халагаром, когда тот был королевским курьером Кованти. Но им пришлось выдержать подробный допрос по поводу того, что они видели там, откуда пришли, и как, черт возьми, им удалось уцелеть.
Халагар повторил свой рассказ.
– Возможно, нам следовало бы нанять тебя, – заметил офицер разведки, его звали Тоганд. – Наши люди все время пытаются просочиться на ту сторону, но еще ни один из них не вернулся.
– Акхарцы, которые на них работают, держатся довольно далеко от границы, и у них свой лагерь. Это и понятно: вряд ли кто-нибудь из акхарцев уцелеет, когда начнется сражение.
– Конечно, они могут захватить наше передовое подразделение, но даже линия пикетов находится в радиусе действия артиллерии срединной земли. И этому сброду не разрушить магический щит, который не дает любому неакхарцу войти в срединную землю. Те маги, что на их стороне, даже все вместе не смогли бы это сделать.
– Я тоже так думал, пока не увидел долину, в которой поработал Ветер Перемен. Вся магия – ничто для Ветра Перемен, а я убежден, что те, кто стоит за всем этим, могут отправить его, куда бы они ни захотели. Или Ветер Перемен может просто промчаться из глубины страны к границе, прокладывая широкий путь к центру. Не знаю, что они планируют, но они уверены в успехе, это точно.
– Никто и никогда не мог влиять на Ветер Перемен, ты же знаешь, – возразил Тоганд. – Я видел, что Ветры иногда ведут себя так же правильно и странно, как в той долине. Если бы нашелся кто-нибудь, способный управлять Ветром, им пришлось бы направлять Ветры по очереди в каждую средину, и не потребовалось бы много времени, чтобы понять, кто и откуда руководит ими. Тогда остальные колдуны воспротивились бы этому просто из самозащиты.
Это была старая песня. Дориона она уже не убеждала.
– Тогда почему вы отсиживаетесь здесь? Те несчастные, которые терпят поношения, они же граждане, черт возьми! У них есть права! И право на защиту и покровительство их короля и всех сил, имеющихся в его распоряжении.
– Он попал в точку, – заметил Халагар. – Почему это не было подавлено в зародыше? Для чего тогда
