Нет, размышлял Влад, что-то есть тут явно не похожее на шарлатанство! А вдруг он и вправду наткнулся на самую настоящую ведьму? Одну на целые тысячи псевдоколдунов и псевдознахарей?
Гадать тут бесполезно. Можно верить, можно не верить… Но разве у него есть выбор? Выбора нет. Он зачем приехал? говорить с Галиной матерью? Значит, надо идти и говорить! Тем более, что и ведунья это же самое ему сказала…
И еще до полудня Влад уже стоял на лестничной площадке Галиного дома перед дверью ее квартиры. На его настойчивые звонки никакой реакции не последовало.
Поняв наконец, что Антонины нет дома, Влад решил ее дожидаться и присел на верхнюю ступеньку лестничной площадки. К счастью, ждать пришлось не слишком долго. Примерно через четверть часа хлопнула входная дверь в подъезд, и кто-то начал тяжело подниматься по лестнице. Каким-то чутьем Влад уловил, что это не кто иной, как Антонина. И когда поднимающийся по лестнице человек ступил на промежуточную площадку, отделяющую первый этаж от второго, и попал в его поле видимости, Влад увидел, что не ошибся.
Антонина тащила сразу две хозяйственные сумки.
«Наверное, на рынке была», - подумал Влад.
Увидев сидящего на ступеньке парня, женщина остолбенела, вытаращив глаза.
- Вам помочь с сумками? – осторожно спросил Влад.
- Опять ты? – отрывисто спросила она. – Тебе чего надо?
На сей раз вид у нее не был таким сумасшедшим, как в его первый приход, однако приветливости отнюдь не прибавилось.
- Я вам уже говорил, что мне нужно поговорить с вами.
- Ах, тебе нужно? – вскричала Антонина. – А вот мне - не нужно! И пошел к черту!
Она подхватила обе увесистые сумки и ринулась преодолевать последний лестничный марш с таким видом, словно перед ней была осадная лестница, ведущая на стену осаждаемой крепости.
Демонстративно проскочив мимо сидящего Влада, она бросила сумки на пол, и принялась поспешно отпирать дверь. Влад поднялся на ноги и приблизился к ней. У Антонины тряслись руки, и ключ никак не попадал в замочную скважину.
- Антонина Васильевна, успокойтесь, пожалуйста, - мягко сказал он. – Вы можете сломать ключ…
- Отстань, я сказала! – огрызнулась Галина мамаша. – Милицию позову!
- Послушайте… я ведь приехал не просто так. Мне надо поговорить с вами о Гале, понимаете?
- А мне плевать, о чем ты хочешь говорить, понял? – Антонина наконец справилась с дверью, отперев замок, но приоткрыла дверь очень умеренно, чтобы высокий и крепкий парень не мог бы вломиться в квартиру вместе с ней. Однако Влад демонстративно не делал никаких резких движений.
- Вам плевать на то, что происходит с вашей дочерью? – спросил Влад с искренним недоумением.
- А это не твое собачье дело! – прорычала в ответ Антонина. – Вон пошел, говорю!..
Она просочилась в приоткрытую дверь, прихватив за собой волоком сразу обе сумки. В следующую секунду дверь с грохотом захлопнулась перед его носом.
« Вот ненормальная! – подумал Влад. – Настоящая психопатка…»
Он постоял немного перед запертой дверью в тяжком раздумье. Ощущение было такое, будто на него выплеснули ведро помоев.
« Ну погоди же, - сказал он сам себе. – Ты тетка, видно, упрямая, но я еще упрямее!»
Он нажал кнопку звонка и не отпускал до тех пор, пока из-за двери не раздался заполошный вопль:
- Хватит!!! Я все равно не открою! Пошел на х…!
Влад убрал руку от звонка. Наступила тишина, но он чувствовал, что женщина притаилась за дверью и прислушивается. Тогда он сказал вполголоса:
- Послушайте… мне и вправду надо поговорить с вами! Меня к вам матушка Самсониха прислала, понимаете?..Вы меня слышите?
Последовала долгая пауза, затем заскворчал открываемый замок, и дверь неожиданно распахнулась. Галина мать предстала перед ним с всклокоченными волосами и широко раскрытыми глазами. Губы ее мелко дрожали, как будто она вот-вот готова была разрыдаться.
- Что ты сказал? – спросила она растерянно. – Ты был у Самсонихи?
- Да, – ответил Влад. – И она велела мне к вам прийти…
- Заходи… - тихо сказала женщина, без колебаний пропуская его в прихожую.
Влад зашел в полутемное помещение, плавно переходящее в коридор, ведущий на кухню. У него возникло ощущение, что свет здесь вообще никогда не зажигается.
- Проходи на кухню, - сказала Антонина. – В комнате у меня не прибрано…
«Мне-то какая разница?» - подумал Влад. Войдя на кухню, он присел возле стола, застеленного узорчатой клеенкой. Антонина плотно закрыла входную дверь и пришла вслед за ним.
- А что же ты сразу не сказал, что был у Самсонихи? – спросила она, глядя на него теперь уже с явным интересом.
- Извините, конечно, - ответил Влад, - но вы мне рта открыть не давали, только я пикну – сразу «пошел прочь»… даже матом на меня ругались.
- Ну ты прости меня, милок… - Антонина присела рядом с ним, явно смущенная. – Прости… Извелась, измаялась я… Сил никаких уже нет. Ну говори, что сказать-то хотел.
- Да что сказать, - ответил Влад. – По всему выходит, что мне больше слушать вас надо, а не вам меня! Я-то всего лишь дочке вашей помочь хочу. Потому и приехал.
- А ты сам-то кем моей Галке приходишься? – спросила мамаша. – Она про тебя никогда не говорила, ничего о тебе не писала… Ты ей кто?
- Друг, - коротко ответил Влад.
- Друг… - женщина отвела взгляд. – Теперь это так называется, да? Ну ладно… Так ты к Самсонихе зачем ездил?
- Спрашивал, как можно Гале помочь. Иногда… ведет она себя странно и непредсказуемо.
- Это как? – Антонина настороженно взглянула на гостя, как человек, желающий что-то узнать, но не решающийся спросить.
- Как? – Влад задумчиво устремил взгляд в окно. – Опасной делается ваша Галя время от времени. Не знаешь, чего от нее можно ожидать. На людей как-то необычно влияет… Иногда мне кажется, что она меня запросто убить может. Просто так, поддавшись какому-то порыву! Поневоле испугаешься…
- Вот! Вот! – засуетилась Антонина, явно почувствовав самую больную свою тему, – так оно и есть. Вот и я боюсь того же! Который год в страхе вечном живу…
И Антонина вдруг начала рассказывать. Ее словно прорвало – говорила много, подробно, обстоятельно. Влад сначала слушал с большим вниманием, но чем больше говорила женщина, тем тяжелее ему было ее выслушивать. Он понимал, что женщине необходимо выговориться, что, уже не один год она носит свою беду в себе, что ей просто не с кем все это обсудить, но при этом сам удивлялся – почему он не ощушает в душе своей ни сочувствия, ни сопереживания? Сбивчивая и отчаянная исповедь Антонины Васильевны представляла собой развернутую версию того, о чем ему уже рассказывала Мария Андреевна! Только с позиции самой Антонины…
И вдруг Влад понял, по чему откровения Галиной матери воспринимаются им с досадой и глухим раздражением. Ответ оказался весьма незатейлив: в ее исповеди практически не было места Гале. Антонина говорила исключительно о себе и своих переживаниях – как она страдала, как она недосыпала, как ее терзал и терзает страх перед дочерью; много говорила и о том, что она не заслужила такой вот участи… А о Гале почти ничего! В ее страстном, надрывающем душу монологе Галка играла роль лишь некоего агрессивного фактора, несущего в себе грозную опасность именно для нее - Антонины.
К своему несказанному удивлению, Влад так и не услышал от Антонины Васильевны ни слова тревоги по поводу странно-зловещего состояния дочери. Безудержная и безбрежная жалость к себе – вот что составляло главное и единственное содержание ее исповеди, и об этом Антонина говорила взахлеб и, судя по всему, не собиралась останавливаться. Когда наконец у Влада кончилось терпение, он довольно
