– Какого рода помощь вам нужна?
– Мы столкнулись с тем, что у российских долгов существует политическая составляющая. Денежное содержание долга мало кого интересует, но все банки-кредиторы озабочены тем, что руки, в которых сосредоточиваются долги, могут оказывать на Россию непредсказуемое влияние.
– Что же могу в этой ситуации я, старый ничтожный разведчик, которого вот-вот выпихнут на свалку? – с преувеличенным удивлением спросил Джеймс-старший.
– Только не надо ложной скромности, Джеймс. Вы в свое время были главным методистом постоянно действующего международного семинара для менеджеров среднего звена, которые потом становились лидерами ведущих партий, главами правления корпораций, банков и президентами стран.
Джеймс кивнул, соглашаясь с такой оценкой его деятельности.
– Так вот, нам необходимо...
– Мое письмо, – догадался Джеймс-старший.
– Нет, достаточно вашего слова. Один звонок по телефону со словами доверия и поддержки руководителям фонда Гугенройтера.
– Кому? – спросил Джеймс с готовностью.
– Кому угодно из этого списка. – Достоевский протянул Джеймсу измятую туристическую карту Рима, на которой вразнобой были записаны какие-то имена и инициалы.
Джеймс-старший с интересом посмотрел на этот грязный клочок бумаги, который мог определить судьбу огромной страны. Он сразу увидел стратегический просчет команды Достоевского: на этой бумаге не хватало одного, но самого главного имени, имени человека, который не был руководителем банка или корпорации (для всех он был кинокритиком), но от него-то как раз и зависела судьба русских долгов. Джеймс не стал об этом говорить Александру Сергеевичу, чтобы у того не возникло соблазна выйти на кинокритика напрямую.
– Хорошо, – сказал Джеймс Достоевскому, – я сделаю то, о чем вы меня просите, я позвоню кому надо и думаю, что ваша проблема будет решена, но если вы забудете старину Джеймса при дележе пирога, я вам не позавидую, Александр. Как у вас говорят, я тебя на ремешки порежу.
С этими словами Джеймс-старший встал и, не пожав протянутой руки, пошел вдоль сидений древнего сооружения, предназначенного для смертельных гладиаторских схваток.
Конкретный наезд
Спустя несколько недель, когда операция по скупке долгов России перестала быть тайной, российское правительство обеспокоилось, что его долги собираются в одном месте и место это, с легкой руки журналистов, получило название Кремль-2. Этот самый Кремль с пугающим упорством Чичикова находил и скупал без разбора все долговые обязательства всех российских правительств, начиная с царских займов.
В Кремле-1 почувствовали, что почва уходит у них из-под ног вместе с этими, казалось, мертвыми бумагами. Срочно собрали команду чиновников, чьи подписи стояли под последними долговыми обязательствами, закамуфлировали их под геев, как это себе представляли кремлевские имиджмейкеры, посадили для устрашения на судно двойного назначения – ракетно-рыболовный траулер «Воевода» – и отправили на остров Кремль-2 с целью вымогательства. В их обязанности входило: добром ли, угрозой ли, применением силы ли выпросить, отобрать или попросту уничтожить пресловутые долговые бумаги, поскольку они благодаря случаю и глупости самонадеянных молодых козлов оказались в одном месте.
Поначалу все шло по плану: на требовательный факс Кремль-2 ответил согласием принять делегацию, но потом началась какая-то лажа, молчалово, мычалово и разные заморочки. Министерские волки сразу почувствовали это многоопытными загривками. Это и понятно: кому охота расставаться с лаве, даже таким призрачным, как эти долги?
А задержка и заморочки со встречей высокопоставленной делегации были вызваны чрезвычайным происшествием на острове – пропажей одного из хранителей фонда Гугенройтера – Саши Кузнецова. Как только стало известно, что к Кремлю-2 направляется ракетный траулер «Воевода», Леня приказал Фаренгейту позвать Сашу, но растерянный Фаренгейт через пять минут напряженных поисков доложил, что Саши на острове скорее всего нет. Для Лени это было равносильно катастрофе, и даже не потому, что фонд без Саши терял дееспособность, а потому, что с другом произошло что-то непонятное и ужасное. Сердцем Леня чувствовал, что Саша жив, но где он, если не на острове, и что с ним произошло? Тут поверишь и в «Наутилус» с капитаном Немо, и в Иону, путешествующего в чреве кита.
Делегация, прибывшая с траулера «Воевода», в духе времени была одета для встречи типа «без галстука». Пытаясь походить на геев, одни надели голубые шелковые штаны с перламутровыми пуговицами на гульфике, расшитые сзади яркими курскими петухами, другие, наоборот, затянулись в кожу, отороченную леопардовым мехом и серебряной канителью, головы у третьих были усыпаны мелким радужным конфетти, под глазами были наведены томные тени, а некоторые отчаянные головы, из тех, что помоложе, сделали себе даже изысканный пирсинг от Церетели с мотивами греческого мифа о поединке Геракла с Антеем. Несмотря на разнообразие в одежде, они каким-то неуловимым образом выглядели как одна крепко спаянная команда, ведомая грузным матерым министром с лицом Крысобоя.
– Давай только конкретнее, без базара, – обратился этот министр к Лене без раскачки и предисловий, приличествующих моменту начала серьезных переговоров. – Мы тут покалякали в Кремле, у себя там, – спохватился он, – и предлагаем разойтись с соблюдением взаимного интереса. Мы решаем ваши проблемы, вы – наши.
– Я слушаю, – улыбнулся собеседнику Леня.
Эта незапланированная улыбка вызвала легкую панику во втором ряду правительственной делегации. Улыбается – значит, подлянку какую-то заготовил. Старшой успокоил свою команду легким движением монументальной головы.
– Ты со своим корешком отдаешь нам известные бумажки, а мы двигаем ваши идеи в массы. В разумных, разумеется, пропорциях и с научным комментарием, типа «Минздрав предупреждает, что вот это самое, – при этом министр почему-то показал на свою команду, одетую с нарочитой гейскостью, как ее понимают в костюмерных Кремля-1, – опасно для вашего здоровья».
Леня молчал.
– Но это не все, – бросил переговорщик на весы торгов еще один камешек, – хрен с вами, мы поддержим на правительственном уровне все ваши заморочки насчет голубой олимпиады. Это нам по барабану, соревнуйтесь хоть до посинения.
Леня по-прежнему молчал, пытаясь найти брешь в напористой речи дуайена чиновничьего цеха. Но тот воспринял молчание как требование дополнительных условий и бросил на стол последний козырь:
– Но кроме того, если у нас с вами все заварится как надо, мы согласны, например, полоску голубенькую на государственном флаге пошире сделать и в гимн государственный куплет впиндюрить, про равноправие сексуальных меньшинств.
Члены делегации зарделись; им стало стыдно, что они сдали все позиции без боя, но так высока была цена компромисса, что здесь уж было не до гордости, тем более показной. Все ждали, что ответит Леня.
– Я выслушал ваши доводы, со многим можно согласиться, что-то требует дополнительного разговора, но для рамочного соглашения основа, по-моему, есть. Беда только в том, что мы не были предупреждены о вашем визите заранее, и моего супруга сейчас просто нет на острове. Я приношу свои извинения, но я не правомочен подписывать такие серьезные документы в одиночку, они просто не будут иметь силы. Еще раз прошу извинить. – Леня вздохнул и развел руками.
Шея старшого побагровела, делегация застыла в ужасе от надвигающейся грозы.
– Имей в виду, нам, – министр показал на себя и товарищей, – на эти долги насрать, но там, блин, подписи разных уважаемых людей, которые тебя в асфальт закатают, если ты нам эти бумажки не отдашь.
– Но... – попытался возразить Леня.
– Ты своего корешка по мобиле вызывай, чтоб он здесь мухой был, – перебил его посланник Кремля- 1.
– Я не знаю, где он сейчас, – устало сказал Леня.
– Отдавать не хочешь, цену набиваешь, понятно. Только ты учти одно, с такими бумажками долго
