живым не проходишь: споткнешься, упадешь и умрешь.
С этими словами Крысобой встал, давая понять, что разговор окончен. За ним поднялась, как тридцать три богатыря, и вся делегация.
Леня тоже встал. Ему было видно, как члены делегации, идя к причалу, ругались между собой; слов он не слышал, а жаль.
– Дожили, блин, разворовали, суки, кредиты, а я им пидора изображай, – ворчал руководитель делегации.
– А сам-то что, не воровал, что ли? – возразил ему высокий кудрявый молодец с колечком в носу.
– Ты, молодой, у меня потякай. На родину вернемся, я на тебя Счетную палату натравлю.
– Что я, охренел, на родину возвращаться? У меня там уже никаких дел нет! – огрызнулся молодой министр.
– Успел в офшор все скинуть? – с некоторым уважением спросил старший.
– Успел, – с ложной скромностью сказал молодой.
– Ну и молодец, – отдал ему должное министр. – Но все равно в России чтоб духу твоего не было.
– А куда же ему? – решился спросить загорелый сорокалетний живчик.
– Куда хочет. Взял свое – отодвинься, дай другим поработать во славу отечества. Это я всем говорю: будете брать не по чину, башку отвернем, как этим вот молодцам, – кивнул министр на Кремль-2.
На этих словах делегация начала погрузку в шлюпку, присланную с траулера.
Поднявшись на борт ракетоносца «Воевода», старшой мрачно кивнул капитану и сказал:
– Кончай их, Гаврилов, разговор бесполезен.
Но каперанг вопреки ожидавшейся от него четкости и боевитости только показал себе за спину: там в сотне метров от траулера высилась громада рубки подводной лодки.
– Кто это? – только и спросил министр.
– Американцы. Ядерная субмарина «Голливуд», – ответил капитан.
– Домой-то нас пропустят? – попытался пошутить глава делегации.
– Смотря какие у них инструкции, – осторожно ответил капитан (он-то готов был к смерти, как всегда, неизвестно за что).
– Ну, тогда тихонько, с Богом, – почему-то шепотом сказал глава делегации.
– Есть тихонько! – гаркнул капитан, и по переговорнику послышались дублирующие команды.
Электричка Paris – Pйtoushquis
Когда на острове шли переговоры, Саша уже был далеко. К тому времени он сидел в моторном вагоне пригородной электрички Paris – P?toushquis и, желая поразить молодую женщину напротив себя, не нашел ничего лучше, чем нахально выставить для обозрения шикарные сапоги из крокодиловой кожи. При этом он совершенно не учитывал менталитет племен, проживающих вдоль железнодорожного полотна. А эти племена – как в средние века, как в далекую старину, когда после потопа воды открыли землю и появились проезжие дороги – жили грабежом.
Саша ехал на северо-восток Франции к своему приятелю, который, как знал наш герой, живет в большой русской диаспоре. Саша мечтал было «затеряться в толпе», стать незаметным обывателем, может быть, жениться, хотя это вовсе не было обязательным условием счастья, на которое он рассчитывал, сбежав с острова. Каждый час, проведенный им за стенами Кремля-2, воспринимался как каторга, хотя многие, даже очень богатые, люди мечтали там пожить. Дело дошло даже до того, что они с Леней подумывали построить в Кремле гостиницу для финансовой и политической элиты земного шара, но не решались нарушить архитектурный облик Кремля, который тогда перестал бы считаться десятым чудом света.
Саша посматривал на женщину напротив, не решаясь начать разговор, а та углубилась в чтение книги карманного формата и, казалось, не замечала его взглядов. И тут Саша с радостью увидел, что книга на русском языке.
– Кто-нибудь из современных писателей? – спросил он как будто сам себя.
– Нет, – с готовностью ответила женщина, словно они продолжали уже давно начатый разговор, – это Толстой, «Анна Каренина».
– Но она вроде потолще должна быть, – сказал Саша, и женщина засмеялась. – Я имею в виду не саму Анну Каренину, а роман, – поправился он.
– Это переложение для школьников, – пояснила женщина. – Моя дочь как раз проходит Толстого, и я раз заглянула и увлеклась.
– А дочь? – спросил Саша. – Дочери интересен этот роман?
Женщина с сожалением отрицательно качнула головой и вздохнула:
– Они другие. Ей непонятны терзания Анны, а зато очень нравится Каренин. Она говорит, таких, как Вронский, полно в глянцевых журналах – «мистер бицепс». А Каренин как раз такой, каким должен быть настоящий мужчина: заботливый отец...
– Ну, это она так думает, пока сама еще дитя, а подрастет – и ей захочется, чтобы у нее в жизни тоже появился свой Вронский. Вы замужем? Простите, – спохватился Саша.
– Ничего-ничего, – успокоила его женщина, – была замужем, еле развелась. Дочку не хотели отдавать, в общем, натерпелась.
Сидевшие рядом с ними марокканец, югослав и украинец громко заспорили и стали хватать за грудки малого в засаленной ветровке, который, по их мнению, смухлевал в карты. Парень схватил деньги, поставленные након, и попытался убежать, но ему подставили ножку, и он рухнул в проходе. Подняться ему не давали и долго с удовольствием месили ногами, пока ему не удалось достать из-за пояса небольшой револьвер. Малый вскочил с пола, выставив перед собой револьвер, и стал пятиться к дверям.
Солдат, сидевший с девушкой у прохода, решил поступить так, как поступают герои Ван Дамма, но получилось, как в неудачных дублях Джеки Чана, которые он показывает в конце фильма на фоне титров. Солдат промахнулся и оказался прямо перед стволом. Парень от неожиданности выстрелил, и вояка удивленно уставился на свой мундир, по которому расползлось красное пятно. От вида крови солдату стало плохо, и он упал. Девушка завизжала, а парень выскочил в тамбур и рванул стоп-кран.
Поезд остановился, не доехав до станции каких-то пол-лье, но некоторые пассажиры сошли вслед за парнем, потому что от этого места до рабочих кварталов было ближе, чем от станции.
– Вы куда едете? – спросила женщина.
Саша пожал плечами:
– В Баккара, к приятелю, там у него дом в лесу.
– Здесь сейчас будет полиция, поэтому если вы не хотите ненужных задержек, то лучше сойти с поезда прямо сейчас. Я живу здесь неподалеку, и вы могли бы переждать некоторое время у меня и потом уехать на автобусе, – просто сказала женщина.
Не долго думая Саша подхватил ее сумку и, протиснувшись мимо умиравшего на руках девушки солдата, выскочил из поезда. И вовремя: от освещенного шоссе, сладострастно подвывая в предвкушении свежего трупа, уже заворачивали две полицейские машины.
Когда женщина, назвавшаяся Мариной, привела Сашу к себе домой, в небольшую двухкомнатную квартирку, дождь, который провожал электричку из Парижа, наконец догнал их. Небеса разверзлись, потоки воды хлынули на грешную землю. Марина быстро приготовила нехитрый ужин, и Саша, соскучившийся по домашней еде, с удовольствием поел бульону с пирожками и какой-то сыр с салатом. Они пили чай, когда в двери повернулся ключ.
– Дочь? – спросил Саша.
– Нет, дочь сейчас гостит у отца, а это... – Марина почему-то смутилась, – сестра.
Сестра, увидев Сашу, сидевшего за столом, была неприятно поражена. Она сухо кивнула и, что-то пробурчав Марине, прошла в другую комнату. Марина смутилась, извинилась перед Сашей и тоже выскочила в другую комнату. Из-за двери тут же послышалась перебранка. Ругались на французском языке, и Саша понимал только то, что сестра выговаривала Марине, атаявно оправдывалась.
Саша смущенно сидел за столом, совершенно не зная, как ему поступить. Конечно, надо было встать, извиниться и уйти, но за дверью сплошной стеной лились струи дождя, и идти куда-то по такой погоде в незнакомом городе не хотелось совершенно. Будь что будет, решил Саша и налил себе еще чаю.
Женщины вышли из другой комнаты неожиданно спокойные, а сестра даже улыбнулась Саше и
