– Ну, процентов семь – десять, – задумчиво произнес Володька и по азарту, вспыхнувшему в глазах друзей, понял, что попал в собственную ловушку.
– Он назвал два предела, – наябедничал Леня Саше.
– Возьмем по нижнему. Семь процентов – твои, согласен? – сказал Саша Володьке, задумчиво смотревшему в окно. – А то, может, пять? – спросил он у Лени.
– Пять лучше, – уверенно ответил тот.
– Нет уж, семь так семь, – спохватился Володька. – У меня есть один покупатель на примете, я бы мог даже сегодня квартиру показать.
– Нет, сегодня не надо. Мы будем с Москвой прощаться, – предупредил его Саша.
– Да, с малой родиной, – уточнил Леня.
Прощание с Москвой
Купив Саше авиабилет и посетив пиццерию на Тверской, друзья пришли на Пушкинскую площадь, с которой они обычно начинали свои юношеские «забеги в ширину». И что интересно: хотя они всегда шли одним и тем же маршрутом – кафе «Красный мак» в Столетни – ковом переулке, потом «Огни Москвы» на пятнадцатом этаже гостиницы «Москва», потом скамейка на Тверском бульваре, но утром самым удивительным образом оказывались черт-те где. Лене всегда нравилось, проснувшись утром в незнакомом месте, угадывать по виду из окна, в каком районе Москвы они очутились, и он часто угадывал. Правда, было два случая, когда это ему не удалось. Один раз, когда они проснулись в комнате, где не то чтобы окно, дверь с трудом нашли. Это было владение дежурных электриков станции метро «Выхино». А в другой раз Леня думал, что гуляет в общежитии ВГИКа где-то на Яузе, а на самом деле они с Сашей давно уже были в Ярославле, хотя тоже в женском общежитии.
Они собирались уже идти в Столешников переулок, когда рядом с ними остановилась машина и из нее выглянул парень из тех, кого за глаза называют крутыми.
– Слышь, братан, – обратился он с максимальной для него вежливостью к Саше, выглядывая из-под огромного козырька бейсболки с вышитой золотом аббревиатурой «NY», – я чего-то не врублюсь, это Пушкинская площадь?
– Да, – сказал Саша настороженно. Ему сейчас всюду чудились боевики Фаренгейта.
– А где сам-то Пушкин?
– Да вот же он, – сказал Саша с облегчением, показывая на памятник.
Парень наклонил голову набок и наконец-то увидел памятник, который ему до того загораживал козырек:
– Въехал! – обрадованно закричал они объяснил девушке, которая выглянула из второго окна: – Ну что, блин, а ты менжевалась, что уедем в Германию, а я Пушкина тебе не покажу, про которого Верка твоя, проститутка, говорила. Вот он стоит, основной, сучара. Эх, надо было на зелень помазать, точно бы на червонец тебя обул!
Девушка восторженно смотрела по сторонам. Это было то самое легендарное место, про которое ей рассказывала подруга, что там мужиков – немерено. И, пока парень смотрел на памятник, его девушка профессиональным взглядом бегло оценивала мужиков у подножия монумента, которые ей все казались похожими на Пушкина – в цилиндрах, пелеринах, с тросточками, но почему-то с голыми ногами. Они улыбались девушке и, здороваясь, приподнимали цилиндры.
Леня и Саша, сами того не ведая, в ее глазах тоже оказались в цилиндрах и с голыми ногами, и она им улыбнулась.
Отвальные мероприятия друзья начали по традиции со Столешникова переулка, где в конце, на пересечении с Петровкой, когда-то стояли столики кафе «Красный мак». Ребята взяли в знаменитом, но уже изрядно запаршивевшем винном магазине в Столешниковом бутылку армянского коньяка и медленно, под разговор, выпили ее, закусывая сладкими афганскими финиками и солеными фисташками. Но после четвертого глотка горькая соленость фисташек перестала чувствоваться, и они стали просто закуской.
Потом они, по старой традиции, пошли в кафе «Огни Москвы» на пятнадцатом этаже гостиницы «Москва», но кафе оказалось закрыто на какую-то реставрацию, лифт где-то застрял, и, спускаясь по лестнице, Саша и Леня попали на технический этаж.
По коридору сновали с пачками накрахмаленного белья горничные: они получали его у кастелянш и укладывали на свои именные тележки. Во всех комнатах работали вентиляторы, которые были не в силах справиться с неимоверной летней жарой. Поэтому почти все женщины, кроме кастелянш и бухгалтерш, были полуодеты. Так же полуодеты были и какие-то молодые люди, может быть, официанты или курьеры. В воздухе стоял устойчивый запах корейской кухни, в некоторых номерах полуодетые горничные пили с полуодетыми официантами, но в этом не чувствовалось никакой эротики. Все двери были настежь – просто обед бригады на полевом стане.
И вдруг в одной из комнат из-за холодильника выглянул одноклассник Саши и Лени Володька Ремнев, про которого ходили упорные слухи, что он служит в КГБ. Ремнев был в черном официантском смокинге, но в расстегнутой до пупа рубахе; бабочка торчала из нагрудного кармана, как куриная косточка у Азазелло.
– Привет, старик! – обрадовались ребята.
– Ты чего здесь делаешь? – спросил Леня.
Сидевшая за столом горничная в черном кружевном бюстгальтере прыснула:
– Живет он здесь.
– Ирк, ты, – попытался урезонить ее Володька, – думай, чего говоришь.
– Ладно, думатель, сажай друзей за стол, – сказала рыжая пышнотелая женщина, накидывая на плечи белую форменную блузку горничной. – Вы тоже с ним служите? – спросила она, наливая им коньяк в тонкие большие стаканы.
– Нет, это школьные друзья, Саша и Леня, – поторопился представить друзей Володя, чтобы снять тему принадлежности к органам.
– Рая, – представилась рыжая и пододвинула к Лене австрийское печенье с шоколадной глазурью: – Вы закусывайте.
– Володь, ты оттуда ушел, что ли? – выпив, спросил Саша.
– Дежурит он здесь, – ответила за Ремнева Ира. – Вон, – махнула она сторону коридора, – сколько их там. Рота небось? – простодушно спросила она у Володи.
– Ну ты, Ирк! – попытался изобразить возмущение Володя, но у Иры, вероятно, было какое-то негласное право говорить Володе дерзости, на которые он не имел права обижаться. Очень возможно, что она была просто старше его по званию.
– Ачто, здесь прослушка? – спросил Леня, рассматривая этикетку давно забытого югославского виньяка.
– Как положено, – ушел от прямого ответа Володя и обратился к Саше: – А ты что, насовсем уезжаешь?
– Нет, с чего ты взял? – опешил от такого вопроса Саша.
– Чего ж ты тогда квартиру продаешь? – тихо проговорил Ремнев.
– А ты откуда знаешь? – удивленно спросил Леня. – Мы только так, прицениться хотели. Саша квартиру побольше хотел купить.
– Ага, побольше, – саркастически хмыкнул Володя. – Это с каких доходов, со сделки, что ли, сгоревшей?
– И все-то ты знаешь, – задумчиво глядя на Володю, протянул Саша и налил всем по полному стакану.
– Нет, не все, – загадочно сказал Володя.
Леня удивленно застыл со стаканом в руке.
– Ну, за школьную дружбу, – не заметив Володиной оговорки, провозгласил тост Саша.
– До дна, – упрекнул Леня Володю, который только пригубил. – За школьную дружбу – до дна.
– Я не могу, у меня смена еще не кончилась, я все-таки на работе, – неожиданно твердо отказался пить Володя.
– Да какая у тебя работа? – засмеялся Саша. – На друзей стучать? Мне такое место предлагали, в бюро по зарубежному туризму «Спутник», а потом у них в отделе кадров вдруг вспомнили про то, как меня на Красной площади тошнило в день приема в пионеры. Так это твоя работа? – Саша привстал со стула.
