Черт, опять Лизка, ну что за наказание!
– Подожди, я с тобой!
Девочки зашагали рядом.
– Ты чего такая никакая? – проницательно спросила Лизка.
– Ничего.
– А помнишь того мужика, который к тебе у школы приставал пару дней назад?
– Ну?
– Вон его машина на той стороне, мы только что прошли… Эй, ты куда?
Настя развернулась и сделала несколько шагов к машине. Она вдруг поняла, кто был этот сероглазый мужчина со светлыми волосами: ее отец. Остановившись перед капотом, девочка всматривалась в салон большими глазами, круглыми от любопытства. Желудок сжимался от какого-то сложносочиненного чувства. Где-то там, внутри, плавали гадливое любопытство и злость, потому что ведь он негодяй, мама говорила. И опасливая гордость – он потомок князей, через этого человека Настя обретет совершенно другой внутренний статус: причастности к роду, к клану, к чему-то загадочному и маняще высокому.
– Насть, пойдем… Насть, ты чего? – Лизка маялась рядом, но не уходила, не желала бросать подружку наедине с человеком, которого она для себя классифицировала как маньяка.
Дверца распахнулась, мужчина встал на тротуаре, внимательно посмотрел на девочку. Несколько секунд они просто молчали, потом он в два шага преодолел разделявшее их расстояние, теперь Настя снизу вверх смотрела в глаза того же оттенка, что и у нее самой. Лизка как-то примолкла, приоткрыла рот, переводила взгляд с подруги на маньяка, вдруг осознав, что они как-то уж слишком похожи для чужих людей.
– Здравствуй, Настя, – сказал Вадим.
– Здравствуйте, – отозвалась Настя, которой даже в голову не пришло сказать «папа». Не до такой степени дура.
Они опять помолчали. Потом Настя, словно очнувшись, протянула руку, сказала:
– Покажите мне, пожалуйста, перстень.
Мужчина заколебался. Брови его удивленно взлетели под светлую челку, потом он потянул за кольцо и с некоторым трудом, но все же снял его. Положил перстень в протянутую лодочкой ладошку. Настя осторожно крутила в пальцах теплое тяжелое кольцо, внимательно разглядывая герб. Вообще-то она хотела сфотографировать его, но почему-то побоялась. Потом протянула кольцо Вадиму, сказала:
– Лучше не сообщайте маме, что вы со мной встречались. Но если уговорите ее, я поеду с вами с Италию. Хочу повидать деда.
Она повернулась и пошла прочь, вцепившись в Лизкин рукав, тащила ее за собой, не замечая, что идет обратно к школе. Почему-то ей вдруг стало не по себе, даже во рту пересохло. Девочки вернулись в школу, выпили водички из стоящего в приемной директора на первом этаже кулера, из окна раздевалки внимательно оглядели улицу. Машины не было, Вадим уехал.
– Чего делать будем? – робко спросила Лизка.
– Идем ко мне домой. Мама на работе, Марк тоже. Поговорим и заодно в компе пошарим.
– А к тете Рае не пойдем? – разочарованно протянула Лиза.
– Пойдем, но позже, – строго отрезала Настя, – сначала дело, а потом удовольствие.
Она спешила домой, чтобы зарисовать герб, увиденный на кольце. Перстень был тяжелый, темного золота, в нем – круглый плоский черный камень. На камне золотом нарисована конструкция типа моста, к которой скакал всадник с поднятым мечом, вверху имелась небольшая корона. В целом схема рисунка оказалась проста, и Настя, у которой глаз был наметан благодаря занятиям рисованием с пяти лет, уверилась, что без труда воспроизведет увиденное.
Начало мая в этом году не радовало, весна заблудилась где-то на подступах к средней полосе России. Дул ветер, тучи висели над головой, навевали неприятные мысли о ноябре. Девочки шли быстро, стремились поскорее оказаться в тепле квартиры. Но у входа во двор Настя затормозила, оглянулась по сторонам и полезла в сумку.
– Ты чего? – спросила Лиза, подпрыгивая на месте и шмыгая носом.
Настя вздохнула, взглянула на подругу и со всей возможной суровостью сказала:
– Проболтаешься в школе – ты мне больше не подруга.
– Насть, да ты чего? А в чем дело-то?
Лизка с удивлением смотрела, как подружка извлекает из сумки нечто розово-белое и пушистое. Это оказался кокетливый розовый беретик с белым помпоном и в тон ему – шарфик. Настя водрузила на голову берет, обернула шарф вокруг шеи и быстро юркнула во двор. Лиза шла рядом, с удивлением поглядывая на подругу, потом все же спросила:
– Насть, а на фига ты это надела?
– Есть хочешь?
– Ну… да.
– Так вот, это расплата за пирожки.
Лиза молчала, но смотрела с удивлением, и Настя, уже вбегая в подъезд, пояснила:
– Мне его связала тетя Рая. Она все пристает, что я одеваюсь не как девочка, а как чучело. Платья, мол, надо носить или хотя бы юбки. Ну, волосы аккуратно причесывать и все такое. Вот, принесла в подарок, носи, говорит, будешь хоть на девочку похожа. Я, само собой, в шкаф сунула и забыла. А она обижается, каждый раз спрашивает: «Почему без шапочки шла? Простудишься. Или тебе не нравится? Давай другую свяжу». И в окошко взяла моду смотреть – как я из школы иду, да что на мне надето. Фейсконтроль, блин. Ну, жалко ее обижать, она старается… и не виновата, что готовить умеет, а в моде ни фига не понимает.
– Это потому, что на пирожки мода не меняется, – хихикнула Лиза. – Не боись, я не проболтаюсь. Мне, если хочешь знать, еще и не такое приходится надевать, когда мы в гости к родственникам ходим. Прикинь, мать мне норовит бант завязать или сеточку на волосы надеть, отпад полный.
Девицы поднимались по лестнице, на площадке пятого этажа Лиза с удивлением увидела, что кабина лифта поехала вниз.
– Э, подруга, а лифт-то работает! Чего ж мы пешком?
– Ой, молчи! Я два дня назад знаешь какую лекцию про маньяков выслушала – мент, приходивший в школу, отдыхает! По мнению тети Раи, они поджидают маленьких девочек в лифтах, при этом останавливают лифты между этажами…
– А дальше чего? – с интересом спросила Лиза.
– Дальше тетя начинает хвататься за сердце и у нее подскакивает давление. Так что я теперь хожу пешком. Полезно, между прочим, не потолстеешь.
В прихожей девицы побросали на пол сумки, куртки и ботинки, промаршировали в Настину комнату, зацепив по дороге пару мандаринов из вазы на столе в гостиной.
Настя села за стол и быстренько принялась зарисовывать герб, Лизка доела мандарин и, подумав, принялась пристраивать шкурки на ни в чем не повинный суккулент, красовавшийся на окошке. Растение имело сочные темно-зеленые листья, с точки зрения девочки, ему катастрофически не хватало цветка. Оранжевые шкурки издалека и правда можно было принять за диковинные яркие цветы. Полюбовавшись делом своих рук, Лизавета заглянула Насте через плечо и критически хрюкнула.
– Ну, и что тебе не нравится? – вскинулась княжна, тщательно вырисовывая корону и мучаясь от того, что не помнила, какие у нее были навершия. Круглые? Острые?
– Поле надо сделать не круглое, а щитом.
– Кольцо было круглое.
– Так то кольцо! А герб всегда рисуется на щите. Цвета не могут быть черным и золотым… и корона – она не должна висеть в воздухе.
– А на чем она должна висеть?
– Ну, если это княжеский род, обычно поверх герба набрасывается такой полог, и на нем уже корона… хотя это, собственно, не корона, а шапка Мономаха.
Настя взглянула на подругу с уважением. Она переделала герб в соответствии с Лизкиными указаниями, потом они залезли в Интернет и нашли там много интересного о роде князей Мещерских, в том
