автоматных очередей Глеб расслышал, как тот мастерски, со вкусом матерится, веером разбрасывая вокруг себя смерть.
Это был бой на взаимное уничтожение. Контрактники уступали противнику и в количестве, и в огневой мощи, но им нечего было терять, и они дрались, как настоящие дьяволы, погибая один за другим. Глеб перемещался в этой смертельной каше, ни на секунду не теряя самообладания, и оказался за углом сарая в шаге от убитого боевика, продолжавшего сжимать в заскорузлых крестьянских руках автомат, как раз в тот момент, когда в кольте кончились патроны. Последняя пуля сорок пятого калибра попала в шею пытавшемуся покинуть поле боя Ахмету, и Слепой был почти на сто процентов уверен, что она перебила полевому командиру позвоночник.
Подхватив автомат, он пальнул из подствольного гранатомета по стоявшей возле крыльца белой “Волге”, из-за которой били три или четыре автомата. Машина послушно взлетела на воздух, разбрасывая по всему двору дымящиеся обломки и брызги пылающего бензина.
По всему фасаду школы дождем посыпались уцелевшие стекла. Дав три короткие очереди, Слепой сорвал с пояса убитого висевшие там гранаты и одну за другой метнул их в сторону противника.
Он увидел рыжего разведчика, который, пятясь, отступал в сторону ближайшего сада, одной рукой держа у бедра плюющийся огнем “Калашников”, а другой чуть ли не волоком увлекая за собой чертову блондинку, которая никак не желала бросить видеокамеру и, кажется, все еще пыталась что-то снимать. Когда один за другим прогремели три взрыва, эта сумасшедшая упала на колени в грязь, но камеру все равно не бросила, вцепившись в нее, как бульдог в кость. Рыжий без лишних церемоний рванул ее за собранные в конский хвост волосы, и Глеб, хотя и был занят, не мог не одобрить его поведение. Надо было признать, что рыжий действовал неплохо. Соображай он чуть-чуть помедленнее, и выходка Глеба, превратившего расстрел в пародию на восстание гладиаторов, закончилась бы для него весьма плачевно.
– Не туда! – надсаживаясь, закричал Глеб. – Не туда, рыжий! Правее! Правее бери!
Рыжий услышал и без колебаний сделал то, что ему велели. Это был настоящий солдат. Он не стал с глубокомысленным видом ковырять в носу и спрашивать, почему это он должен поворачивать вправо, а просто сменил курс, продолжая пятиться и бить короткими очередями туда, где залегли остатки боевиков.
– Красиво, командир, – прохрипел рыжий, когда Глеб догнал его и блондинку. Они бежали через сад, пригибаясь под низко нависающими ветвями яблонь, с которых капля за каплей стекала вода. Над их головами прошла очередь, и они нагнулись еще ниже. Блондинка, пыхтя, тащила свою камеру, которая колотила ее по ногам и цеплялась за все подряд. – Красиво, – повторил рыжий, – только толку чуть. Их тут сотни полторы, так что хрен мы отсюда уйдем. Затравят, как зайцев…
– Побереги дыхание, – сказал Глеб, и рыжий послушно замолчал. Он приостановился, обернулся и дал короткую очередь. Позади раздался крик боли и шум падения. Судя по звуку, кто-то только что плашмя рухнул в кусты малины, мимо которых Глеб и его спутники пробежали несколько секунд назад.
– Вот так, сучий потрох, – процедил рыжий, догоняя Глеба. – Помирать, так с музыкой.
– Погоди помирать, – сказал Глеб, останавливаясь. – Прикрой-ка.
Рыжий припал на одно колено, повернувшись лицом в ту сторону, откуда они только что прибежали, и начал бить короткими очередями, экономя патроны. У него было два рожка, смотанных между собой голубой изолентой, но один из них уже опустел во время боя на школьном дворе, а второй подходил к концу.
Глеб дважды сильно ударил ногой по забору, разделявшему два участка. Доска отлетела с сырым треском. Еще один удар ногой расширил пролом. Глеб заглянул в открывшуюся щель, удовлетворенно кивнул, протолкнул в соседний двор блондинку с ее видеокамерой, махнул рыжему и нырнул в пролом.
Кое-как прикрытый старым брезентом и рваной маскировочной сетью танк стоял именно там, где Глеб рассчитывал его найти. Его дуло было повернуто назад, на добрых полметра высовываясь из приоткрытых ворот, а передняя часть упиралась в беленую стену сарая. Из открытой двери сарая вдруг выскочил человек с винтовкой, и Глеб срезал его одиночным выстрелом.
– Мать твою! – восхищенно выдохнул рыжий, увидев танк. – Ну, держись, сучье племя! Пошла!
Последние слова были адресованы блондинке, которая с упорством клинического дебила опять пристраивала на плече камеру, собираясь, видимо, заснять танк, и сопровождались ощутимым толчком между лопаток.
– Вы когда-нибудь перестанете толкаться? – возмущенно спросила блондинка с сильным иностранным акцентом.
Рыжий широко открыл рот и молча хватанул им воздух, как выброшенная из воды рыба. Его лицо опасно потемнело.
Глеб плюнул и рывком отвалил водительский люк. Рыжий посмотрел на него, со свистом выпустил из груди воздух и торопливо полез на башню. Сообразив, видимо, что ждать ее никто не будет, блондинка выключила камеру, подала ее рыжему и безропотно последовала за ним. Глеб с грохотом запустил двигатель и положил руки на обтянутые резиной рукоятки рычагов. Лязгнув гусеницами, танк уперся лбом в стену сарая, опрокинул ее и прошел сарай насквозь в ливне кирпичей, пыли и рухнувших балок.
Выскочив на зады улицы, Глеб услышал, как по броне горохом забарабанили пули. Он пошарил вокруг и, нащупав, надел на голову танковый шлем с ларингофоном. Обернувшись, он увидел, что рыжий делает то же самое.
– Проверь боекомплект! – крикнул Глеб.
– Уже! – отозвался рыжий. – Патронов к пулемету две коробки, а снарядов ни одного.
– Давай к пулемету, – приказал Глеб. – Бей по гранатометчикам и учти, что сморчок в очках нужен мне живым.
Рыжий удивленно приподнял брови, потом кивнул и полез в турель. Снаружи по броне вскользь шарахнули из гранатомета, и он, не удержавшись, ссыпался вниз.
– Ну, суки, – услышал Глеб в наушниках шлема, и через несколько секунд сквозь рев мотора прорвался басовитый лай установленного на башне крупнокалиберного пулемета. В перископ Глеб увидел, как метнувшаяся через улицу согнутая фигура с гранатометом замерла на полушаге и, покачнувшись, упала лицом в грязь.
В следующее мгновение многотонная туша танка накрыла упавшего, смешав его с землей.
Лязгая гусеницами, танк влетел на школьный двор. Вокруг метались скрюченные фигуры, сквозь густой дым, валивший от подорванной “Волги”, сверкали бледные вспышки выстрелов, на башне яростно грохотал пулемет рыжего. Блондинка скорчилась на сиденье заряжающего, прикрывая своим телом видеокамеру. На голове у нее тоже был шлем, и Глеб улыбнулся уголком рта, подумав, что у иностранки есть отличная возможность расширить словарный запас: в наушниках шлемофона не умолкал голос рыжего, который, похоже, просто не мог стрелять молча. Слова и выражения, которые он употреблял, были вполне уместив в данной ситуации, но явно не предназначались для женских ушей.
Глеб уже начал подумывать о том, что его идея взять “языка” была не слишком удачной, но тут впереди, вывернув из-за угла школьного здания, мелькнула красная “нива”. Сиверов успел разглядеть склонившуюся над рулем фигуру в камуфляже, низко надвинутое кепи с длинным козырьком, темные очки и черную бороду веником и обнажил зубы в мрачной улыбке. Контрразведка, как всегда, первой пустилась наутек, но в данном случае бородатый упырь ошибся. Если бы у него хватило ума отсидеться, он мог бы еще некоторое время изображать из себя избранника Аллаха, расхаживать гоголем и убивать людей. Теперь, когда он так неловко попался на глаза Слепому, его игра была сыграна.
"Нива” устремилась прочь из поселка, в горы, подпрыгивая на ухабах и разбрызгивая грязь. Глеб потянул на себя рычаг правого фрикциона, разворачивая тяжелую машину, и прибавил оборотов, с неудовольствием косясь на указатель расхода топлива, стрелка которого дрожала у красного сектора. Наверху с лязгом захлопнулся люк, и в башню спустился рыжий, зажимая ладонью рану в левом плече.
– Сильно зацепило? – спросил Глеб, не отрывая взгляда от дороги.
– Чепуха, – ответил рыжий, с треском отрывая полосу ткани от своего комбинезона. – Ты на себя-то посмотри.
– А что такое?
– У тебя весь бок в крови. Останови, командир, надо тебя перевязать.
– Некогда, рыжий, – сказал Глеб. – Сначала возьмем этого сморчка. Он мне нужен просто до
