Глеб метнулся вперед, больше не заботясь о соблюдении тишины. Второй боевик испуганно открыл глаза и попытался вскочить, нашаривая под брезентом автомат, но широкое, остро воняющее пороховой гарью дуло кольта уже уперлось ему в лоб.
– С добрым утром, – сказал Слепой, большим пальцем взводя курок. – Ты уже проснулся?
Боевик попытался отползти, пятясь и сбивая ногами брезент, но позади была каменная стена, а спереди зияла беспощадная пустота пистолетного дула. Наткнувшись спиной на преграду, он беспомощно замер, завороженно вглядываясь в эту смертоносную пустоту.
Пауза длилась несколько секунд. Убедившись в том, что противник полностью деморализован и не станет оказывать сопротивление, Глеб дотянулся свободной рукой до лежавшего рядом автомата и убрал его подальше от своего пленника.
– Снимай ремень, – приказал он, подкрепив свои слова повелительным движением ствола. – И со своего приятеля тоже. Если будешь вести себя хорошо, останешься жить.
Боевик послушно расстегнул офицерский ремень, стягивавший его утепленную куртку, и, с опаской перевернув свежий труп своего напарника, произвел над ним ту же операцию.
– Считай, что тебе повезло, парень, – доверительно сообщил ему Глеб, сноровисто связывая пленника по рукам и ногам. Боевик безвольно поворачивался под его руками, как большая надувная кукла, и казался совершенно сбитым с толку. – Для тебя война, можно сказать, закончилась. Ты слышал, что вашему брату объявили амнистию? Подумай об этом, дружок. Полежи и подумай, а я тем временем постараюсь кое-что сделать, чтобы тебе было легче принять решение. Ведь ты человек Судьи, правда?
Боевик молча отвернулся, упрямо выпятив небритый подбородок, и стал смотреть в сторону, всем своим видом выражая гордое презрение.
– Э, – сказал Глеб, увидев эту пантомиму, – не поздновато ли ты спохватился? На меня эти штучки давно уже не производят никакого впечатления. Смотри, – он взял одну из рядком лежавших на камне ручных гранат и поднес ее к глазам пленника, – сейчас я выну из этой штуки чеку и засуну ее тебе в штаны. Твой приятель, который уже дожидается тебя на небе, будет хохотать до упаду, когда увидит, в каком виде ты туда явишься. И потом, стоит ли торопиться? Уверен, Аллах может подождать тебя еще три-четыре десятка лет.
– Не пачкай своим грязным языком священное имя Аллаха, пес, – сказал боевик. – Тебе нужен Судья? Так иди и возьми его, если сможешь. Тебе, я вижу, просто не терпится угодить в пекло.
– Пожалуй, так оно и есть, – согласился Глеб. – Я уже черт знает сколько ночей не спал в тепле и не ел горячего. Кстати, как у вас с продуктами?
Боевик промолчал, и Глеб, махнув на него рукой, приступил к детальному осмотру захваченного им почти без боя укрепления.
Осмотр дал великолепные результаты. Похоже было на то, что Судья придавал большое значение охране этого ущелья, так что пост был оснащен всем необходимым. Слепой нашел здесь отличный полевой бинокль в кожаном чехле, портативную рацию и даже сотовый телефон. Кроме того, здесь имелись ручной пулемет Калашникова, два автомата с подствольными гранатометами и десяток ручных гранат. В углу, накрытый от дождя брезентом, стоял армейский вещмешок, набитый снедью. Консервные банки Глеб отложил в сторону, без промедления отдав должное жареной баранине и свежему хлебу. Покончив с едой, он почувствовал себя набитым, как подушка.
– Это просто праздник какой-то, – сообщил он пленнику. Тот скорчил презрительную мину и отвернулся. – Ну и черт с тобой, – добавил Слепой, вставая. – Думаешь, ты мне очень нужен? Дорогу я найду и без тебя. А ты посиди тут, подумай.
Он аккуратно заткнул пленнику рот, а потом, немного подумав, снова взял в руки гранату. Отогнув усики чеки, он осторожно пристроил “лимонку” на коленях у боевика. Тот выпучил глаза и замычал, но Глеб не обратил на него внимания. Вынув из ботинка убитого шнурок, он привязал один его конец к кольцу “лимонки”, а другой – к ремню, которым были стянуты руки пленника.
– Вот, – сказал он. – Это поможет тебе избежать неудачных мыслей и ненужных соблазнов. То есть ты, конечно, можешь попытаться. Я бы на твоем месте обязательно попытался, тем более что шанс у тебя есть. Но все же не стоит рисковать понапрасну. Ну сам подумай, зачем тебе это?
Боевик снова замычал, яростно вращая вытаращенными глазами. Глеб повернулся к нему спиной и стал собираться.
Патронов к пулемету было маловато, и он оставил его, предварительно вынув и забросив подальше затвор. Та же участь постигла и один из автоматов. Второй Глеб взял с собой, заткнув за пояс два запасных рожка. Две гранаты он нацепил на ремень, а остальные сложил в вещмешок, предварительно вытряхнув оттуда остатки продуктов. Равнодушно перешагнув через консервные банки, он повесил на шею бинокль, растолкал по карманам рацию и сотовый телефон и забросил почти пустой “сидор” за плечи. С неба опять начал сеяться мелкий противный дождик, и, стоя с непокрытой головой под этой холодной моросью, Глеб некоторое время боролся с искушением вынуть из кармана телефон и прямо отсюда позвонить Ирине. Всего два слова: “Я живой”, – и можно будет с чистой совестью отправляться на свидание с Судьей.
Он даже вынул телефон из кармана и несколько секунд разглядывал изящную пластиковую трубку, как некую диковину. “Я живой…” В теперешнем его положении это было бы довольно самонадеянное заявление, и Глеб решил не искушать судьбу. Все должно было так или иначе закончиться в ближайшие несколько часов, и Ирина, которая ничего не знала о нем полторы недели, могла подождать еще немного. Ему слишком много нужно было сказать ей и за многое попросить прощения, а время между тем продолжало неумолимо двигаться вперед. Он почти физически ощущал это движение как ровный, никогда не меняющий направление ветер, обтекавший его с двух сторон, пока он столбом стоял с трубкой сотового телефона в руке, теряя драгоценные секунды.
Он убрал телефон в карман и кивнул на прощание связанному боевику.
– Ну, будь здоров, – сказал он.
Боевик снова замычал, расширенными от ужаса глазами глядя на лежавшую у него на коленях гранату, но Слепой уже повернулся к нему спиной и двинулся по кромке обрыва, время от времени посматривая вниз, на дорогу.
Примерно через полчаса, когда он набрел на пологую каменистую осыпь и начал спуск, там, откуда он шел, раздался глухой взрыв. Слепой на секунду остановился, обернулся и долгим взглядом посмотрел назад.
– Дурак, – сказал он и продолжил спуск.
Глава 13
– Я договорился с летчиками, – сказал московский гость, вертя в пальцах пузатую коньячную рюмку. Он выглядел лет на тридцать пять, был по-спортивному подтянут и сух, но уже начал заметно лысеть, и Судья, не любивший лысых, старался на замечать предательского блеска гладкой кожи под прикрывавшими макушку гостя редкими волосами. – Они согласились принять на борт два лишних гроба, но о доставке тебе придется позаботиться самому. Борт поднимается в воздух завтра, в двадцать ноль-ноль, так что времени в обрез.
– Сделаем, – ответил Судья. – Теперь, когда люди Ахмета больше не стоят у меня на дороге, это будет довольно просто.
– Кстати, – сказал гость, – что произошло с этим твоим Ахметом?
– Никто не знает, – развел жирными руками Судья, – никто не понимает. Говорят о каких-то пленных русских. Была стрельба, но все, кто знал, в чем дело, погибли. Может быть, до Ахмета добралась ваша ФСБ, я не знаю.
– А ты не допускаешь мысли, что это как-то связано со смертью нашего полковника? – слегка подавшись вперед, спросил Роман. – Как-то уж очень ловко все складывается по времени. Будь осторожен, Судья. В Москве заинтересовались тобой и твоим товаром.
– Еще одна опергруппа? – презрительно оттопырив нижнюю губу, сказал Судья. – Чем больше опергрупп они будут сюда присылать, тем меньше работников у них останется.
– Нет, – медленно проговорил Роман, – нет, Судья. Не опергруппа. На этот раз они послали одного человека.
– Ты шутишь, дорогой? Кто он – Бэтмен? Смешно, честное слово. Скажи, что ты пошутил.
– Я, может быть, и пошутил, – веско, с расстановкой сказал Роман, – но вот он не шутит. Это серьезный
