– Если нас забыли, значит, это кому-то нужно. Кстати, почему Ющенко не выходит на меня? Он знает про предстоящую пресс-конференцию?
– Я еще вчера хотела поговорить с тобой об этом. Но ты был как тигр. И все пошло по другому сценарию..
Галочка таинственно улыбнулась. Рыбаков тоже не сдержался:
– Да, мы с тобой выступили знатно. Но об этом позже. Так что ты хотела сообщить мне вчера?
– Что Ющенко вообще не знает ни о твоем приезде, ни о какой пресс-конференции. Я осторожно все выяснила. Помнишь, еще когда нас знакомили, Жордания запретил связываться с прессой, мне это показалось дюже подозрительным.
– То-то и оно. Теперь я тоже так считаю.
Рыбаков, конечно, не мог докопаться до деталей плана Эленского. Он вечно что-то изобретал, не особо ставя его, Василия Петровича, в известность. Но сейчас, накануне выборов, тот идет «ва-банк», коли решился здесь, в Киеве, обнародовать секретный меморандум. Кстати, где зонтик? Вчера, с ходу нырнув в любовную негу, он просто-напросто забыл о нем.
Рыбаков резко вскочил и кинулся по комнатам. Зонтик валялся на полу в ванной. Он поднял его и в раздумье остановился.
Что, если бомба не в меморандуме, хранящемся в этом странном сейфе, а в самом факте исчезновения кандидата в Президенты? Сначала исчезновение, потом политический скандал, ну, а затем финал – его как пить дать решили убить. Поэтому такая конспирация, поэтому Ющенко не знает о пресс-конференции, поэтому замолчали телефоны.
А что? Одурманят, увезут в лес и заколют, как свинью. У этого грузина небось целая команда головорезов. Только свистни.
Рыбаков бросился назад в столовую, где Галочка, бледная и растерянная, встретила его целой тирадой:
– Я знаю, что делать. Я тебя люблю и хочу быть с тобой, а не с этими ублюдками.
Как ни приятно было слушать подобное признание, растерявшийся Рыбаков не мог угадать ход ее мыслей. Лично ему было ясно только одно – как можно быстрее бежать из этого дома, из Киева, из Украины. Об этом он и сказал Галине.
– Полная ерунда, – возразила она твердо. – Мы не знаем их планов. А за дверью тебя караулят и просто так не выпустят. Единственный рецепт против всех их планов – чтобы пресса узнала о твоем приезде. Тогда у них у всех сразу руки будут связаны.
Рыбаков недоверчиво посмотрел на девушку. В пылу разыгравшейся страсти он совершенно упустил тот факт, что Гала – журналист. И наверняка со связями. Но на всякий случай переспросил:
– У тебя есть связи с прессой?
– Еще какие! – победно взглянув на любовника, уверенно сказала она. – Сейчас свяжусь с агентствами, радио, может, успею сообщить в газеты. Который час? Многие газеты уже, наверное, подписаны в печать.
– Где-то около семи-восьми, – предположил Рыбаков. Его часы валялись где-то на столике у кровати.
От женского глаза не могли ускользнуть те мгновенные перемены, которые за считаные минуты произошли с ее уже немолодым любовником.
Рыбаков как-то сразу посерел и, если можно было так выразиться, обветшал.
Больше ни о чем не размышляя, женщина кинулась к телефону:
– Алло. Это ты? Как хорошо, что я тебя застала. У меня сенсация. Как – у тебя иные планы?! Танечка, я не шучу. Ты сама сейчас убедишься.
На другом конце провода неизвестная Танечка, видимо, особо не верила своему информатору, тем более на ночь глядя.
– Слушай. В Москве объявили, что пропал их кандидат в Президенты, Рыбаков Василий Петрович. Украли. Убили. Сбежал от преследований. Слышала? Вот и здорово, ты всегда в центре событий. Так вот, я сейчас записываю у него интервью. Да подожди, это не важно, как я на него вышла. Главное, он в Киеве, и похоже, у нас его действительно ждут сюрпризы. Так, по крайней мере, считает он сам. Что? Сейчас спрошу.
– Василий Петрович! – Как можно громче крикнула она, хотя Рыбаков сидел рядом и внимательно слушал. – У вас сохранился билет, по которому вы приехали в Киев?
Рыбаков задумался, потом бросился в ванную комнату, где с момента его сексуальной атаки на Галочку все еще валялся его пиджак.
– Побежал смотреть, – комментировала в трубку Галочка.
Он вернулся и, как бы оправдываясь, сообщил:
– Билет я оставил у проводника, но он был вообще на другую фамилию. Я же действительно ехал инкогнито. На поезд садился в Калуге, уже ночь была…
Ященко пересказывала его слова трубке.
– Но у меня есть иммиграционная карточка, которую я заполнял на вашей границе.
Рыбаков вынул ее из паспорта и показал девушке.
– А вторую ее половинку сдал вашим пограничникам. Только они тоже не поняли, что я тот Рыбаков, – с видимой досадой добавил Василий Петрович.
Пересказав и эту новость, Галочка на мгновение задумалась.
– Слушай, Тань. Не в службу, а в дружбу. Давай сделаем так, чтобы ты это все узнала сама от пограничников, которые, узнав о пропаже Рыбакова, нашли его карточку. Мотивируй тем, что им позорно признаваться, что прошляпили кандидата в Президенты России и не проинформировали кого следует. Целую. А я пока кассету запишу и позже тебе передам. Чур, меня не сдавать!
– Это кому ты все рассказывала? – поинтересовался Рыбаков, когда она положила трубку.
– Кому надо. Подружка с радио. Через час услышим ее в «Новостях». А потом уже все подхватят. Только тебе надо будет что-то сказать для эфира. Чтобы все это не выглядело баснями Крылова.
– Понимаю, – согласился Василий Петрович. – Между прочим, ты хорошо придумала с источником информации. Пусть теперь придерутся.
Последнюю фразу он произнес, явно думая о реакции Эленского и Жордания. Пусть теперь попробуют его убрать…
– В каком же я дерьме, – произнес он машинально.
– Ничего, дорогой, отмоешься. Зато с тобой ничего плохого не случится. А вот со мной может. Ты меня защитишь?
Галочка прекрасно понимала, что, если Жордания узнает, кто слил информацию, ее карьере конец.
– Ты меня не оставишь без работы? – Вопрос прозвучал конкретнее.
Опустившись в кресло, Рыбаков прижал Галочку к себе и уткнулся головой чуть пониже ее восхитительного животика:
– Конечно, моя милая.
Его вновь потянуло на сексуальные подвиги.
– Нет. Нет. И нет. – Точно так же, как в первые минуты их знакомства, девушка решительно отвергла его притязания.
Она сходила в спальню и вернулась с портативным диктофоном.
– Нам надо подготовить интервью. Знаешь, сколько завтра посыплется просьб о нем?
Через час Василий Петрович включил радио и услышал, что он нашелся. В Киев его привела собственная инициатива встретиться с рядом местных оппозиционеров. Тех, кто его принимал, он назвать отказался, но добавил, что к некоторым из них у него имеются претензии. В частности, его опоили какими-то препаратами, и это выбило Василия Петровича из колеи.
Рыбаков услышал свой собственный взволнованный голос, доносившийся, словно из подземелья:
«Прямого физического насилия или угроз в мой адрес не было, а в Киев я поехал по собственной воле для проведения ряда встреч с политиками и бизнесменами».
«Хорошо, что только это прошло в прямой речи, а то потом разбирайся», – успел подумать он.
Телефоны – мобильный и квартирный – уже звонили не переставая. Первой перезвонила Татьяна с
