Примерно к полуночи офицеры были на Лубянке, в приемной генерала Кушакова.
– Кто у него? – поинтересовался Попов у порученца.
– Никого, товарищ полковник. Разговаривает по телефону. Сам набрал. Велел, как вы прибудете, звать Смирнягина и заходить.
– А майор Понсен? У него для генерала устная информация. Как говорится, из первых рук.
– На этот счет указаний не было. Пусть здесь ждет, а вы уж там сами, – порученец показал в сторону кабинета Кушакова, – ему доложите.
Прибежал запыхавшийся Смирнягин. Как и положено подчиненному, первым поприветствовал Попова и обнялся с Мацкевичем.
– Ты чего, Александр Васильевич, растрогался? Нас всего два дня не было.
– Все равно волновался. Как там все прошло?
– Сейчас все услышишь. Проходи.
Мацкевич пропустил друга вперед, вслед за уже вошедшим в генеральский кабинет Поповым.
– Явились не запылились. – В присущей ему агрессивной манере Кушаков уже с порога дал понять, что готов к самому худшему.
Последняя информация, которой он располагал, заключалась в том, что на стороне подписантов меморандума самым серьезным образом играют западные спецслужбы. Подобная информация вряд ли кого могла обнадежить. Тем более такого человека, как генерал Кушаков, который отчетливо понимал, что продолжения череды провалов в операции «Меморандум» там, наверху, ему уже не простят. Даже весьма мутная фраза Попова, что у них вроде бы появился шанс «зацепиться» за ситуацию, мало вдохновляла Петра Семеновича.
– Сразу хочу дать совет: если все, что привезли, пшик, то пишите рапорта о прощании с ГБ. Кстати, ты на что там намекал, Анатолий Петрович? Про какие-то мифические зацепки?
Без лишних слов Попов достал из портфеля записывающее устройство и положил его на стол Кушакову:
– Где в розетку эту штучку включить? А то, боюсь, за время полета аккумулятор совсем разрядился. Как раз здесь и находится эта самая «зацепка». Но признаюсь, мы сразу – в самолет и к вам. Так что слушать будем вместе. И еще. В вашей приемной майор, который осуществлял запись. Прошу разрешения его пригласить. У него также имеется устная информация, – закончил Попов.
Через минуту майор Понсен, никоим образом не смущаясь генеральского кабинета, включил «штукенцию».
…Когда запись полностью перешла на французскую речь, уже начинало светать. Но ни у кого из слушателей этого грандиозного, в известном смысле, радиоспектакля, поставленного в далекой Нормандии, не было и намека на сонливость. Изрядно обескураженные тем, что они услышали, генерал и два полковника тупо уставились друг на друга. Даже интеллектуал Мацкевич не был готов что-либо вымолвить.
– Не может быть. Не может быть, – как заведенный, тихо повторял Кушаков, тупо уставившись в потолок.
– Это вы о чем? О частностях? Или обо всем сразу?
– Какая разница? – досадливо отмахнулся генерал. Он сидел без генеральского кителя, который висел по соседству на стуле, и всем своим видом напоминал отнюдь не генерала ФСБ, а провинциального дедушку, которого неожиданно лишили пенсии. На самом деле его конечно же потрясли слова Огнева о том, что среди гарантов меморандума, которых его боссы в Кремле и на Лубянке зачислили во врагов государства, оказался действующий Президент страны. Дойди эта информация до кураторов операции, это было бы расценено как стратегический прокол. Причем прокол не этого идиота Попова и не этого умника Мацкевича, а его персональный, генерала Кушакова, прокол. Так можно улететь из органов, что и персональную пенсию не оставят.
Было от чего взвыть.
– Товарищ генерал, – вывел его из состояния «грогги» майор Понсен. – Здесь на пленке записи еще по меньшей мере часа на два, а то и на три.
– С чего ты это решил, Виктор? – вместо генерала откликнулся Попов.
– Мы дослушали лишь ту часть встречи, которая закончилась перед ужином. А разъехались они на рассвете. Стало быть, на пленке как минимум час записи ужина и еще сколько-то часов продолжения дискуссии, о которой как раз Духон говорил Дедову.
Майор быстро и довольно точно пересказал подслушанный им разговор.
– Час от часу не легче, – вновь, как заклинание, пробормотал Кушаков.
– А ведь майор прав. На самом деле мы даже не услышали главного – что же решили подписанты? Это может оказаться даже серьезнее, чем услышанная информация. Давайте, майор, заводите следующий акт этой затянувшейся пьесы, – сострил Мацкевич. – Лично я уже готов ко всему.
Ужин прошел точно так, как рассказывал дворецкий, – вяло и без аппетита.
Запись проходила под аккомпанемент звона посуды и обрывков команд, которые дворецкий подавал прислуге. Поэтому Понсен, дабы экономить время людей, решительно «перегонял» запись. Наконец вообще все стихло, а затем голос, принадлежащий Огневу, произнес:
– Предлагаю конструктивно продолжить обмен мнениями, чтобы принять ясный план действий.
Услышав упоминание о плане действий, Кушаков невольно придвинулся на звук динамика.
– Подождите, так мы опять заболтаем проблему, – возразил Эленский. – Я тут по привычке накропал некоторые небесспорные предложения по теме. Их и предлагаю обсудить.
– Позвольте, почему ваши предложения? Мы тоже кое-что сформулировали. – Огнев вновь весь побагровел от неслыханной наглости опального олигарха.
– Отлично. – Эленский сбавил тон. – Я, кажется, ясно сказал, «небесспорные» предложения. Чего сразу лезть в бутылку? Обсудим и ваши.
Из динамика донеслось довольно шумное движение креслом или креслами. Так обычно бывает, когда кто-то из сидящих за столом людей резко вскакивает.
– Сначала, господа… – произнес взволнованный женский голос, он мог принадлежать только одному человеку – президентской дочери, – прошу обсудить или принять к сведению, как уж вам будет угодно, мои предложения.
Если бы невольные слушатели этого радиоспектакля могли хоть краешком глаза увидеть то, что происходило в доме Мартена, то непременно бы увидели, как взгляд Тани буквально пригвоздил к креслу Огнева, а затем и собственного супруга.
– Сейчас наступил такой момент, господа, когда ни тайн, ни недомолвок между нами быть не должно. А они есть! Я видела, как удивились многие гаранты меморандума, услышав о том, что Президент также поставил свою подпись под меморандумом.
– Еще бы не удивиться! – буркнул Бурнусов. – Если бы я знал…
– То-то и оно, – быстро отреагировала Таня. – Никакая подпись под меморандумом не должна была появиться под влиянием чьей-либо другой. Такова была задача. Но вы должны быть проинформированы, господа, о том, что Президент поставил свою подпись еще под одним текстом, написанным на оборотной стороне пяти экземпляров нашего с вами меморандума…
– Ничего не понял. Может ли кто-нибудь внятно объяснить, что она сказала? – дрожащим голосом признался Кушаков.
– Так вы же сидите, можно сказать, в первом ряду, Петр Семенович. Динамик прямо перед вами, – удивился Мацкевич.
– Я не сказал, что ничего не услышал. Я сказал, что ничего не понял.
– И я не понял, – поддержал генерала Попов, почему-то обращаясь тоже к Мацкевичу.
– Чего уж тут непонятного? Оказывается, имеется еще более секретный документ, подписанный Президентом. Только дальше я ничего не услышал. Вы же сами мешаете… – И обращаясь уже к Понсену, добавил: – Майор, сделай милость, перемотай назад свою машинку.
– …на оборотной стороне пяти экземпляров нашего с вами меморандума. – В кабинете генерала вновь одиноко прозвучал голос Татьяны Борисовны.
– А почему не на всех пятнадцати? – После обстоятельной паузы тишину разбудил голос, который
