– Финиш, – сказал Станчик и присел, заглянул в перепуганные глаза охранника, лежавшего под столом на мокром ковре. – Сдать нас, сука, захотел? Не получилось, не на тех нарвался. Долго я с тобой церемониться не буду. Если ты думаешь, что мы какие-нибудь изверги, ошибаешься, я гуманист, – и Станчик, приставив пистолет к затылку охранника, нажал на спусковой крючок.
Тело дернулось, и охранник уткнулся лицом в мягкий ковер. Коготь взвесил в руке тяжелый бильярдный шар и заглянул в пустой коридор, в конце которого под лестницей пряталась Маша.
– Что-то я бабы не вижу, – и тут же закусил губу, потому что услышал тихий плач. Подойти сразу Коготь не рискнул: у девушки вполне могло оказаться оружие. Он подал Станчику незаметный знак, тот сразу сообразил, где прячется Маша, прижался к стене и заскользил вдоль нее.
– Пирогова, выходи! – громко, но негрозно крикнул Станчик.
– Вы из милиции? – с надеждой в голосе спросила девушка.
– Ага, из милиции, – ласково произнес Коготь.
– Вы от Федора Молчанова?
– От него самого, он нас за тобой прислал. Маша хоть и не верила, но выбралась из-под лестницы, ей ничего другого просто не оставалось. Убедившись, что девушка без оружия, Станчик бросился к ней. Только сейчас Маша увидела, что эти двое – в черных масках.
– Только попробуй закричать! – услышала Маша, и пистолет уперся ей в живот. Тут только до нее дошло, что гости не от Федора и не из милиции, а значит, явились из недалекого страшного прошлого. «От Рыбчинского!» – решила девушка, внутренне холодея.
Она уже была согласна, чтобы ее отвезли в Польшу и до конца дней держали на подземном заводе, мучили, издевались, только бы не убивали.
– Больше тебе помочь некому. Пошли, – рванул за плечо Машу Коготь. – И побыстрее, без глупостей. А то будет то, что и с ними. – Глянь-ка, вон тот шевелится, – указал Коготь своему приятелю на вздрогнувшего Стрессовича.
– Ты же знаешь, контрольный в голову – мое любимое занятие.
Выстрел прозвучал почти бесшумно, как хлопок ладоней. Дрожащие пальцы замерли.
– Быстро.., быстро, уходим отсюда, – подгоняя девушку, говорил Коготь, держа пистолет перед собой. Он был готов стрелять в любую секунду.
– Здесь больше никого нет, – выкрикнула Маша.
– Мы это знаем. Но все равно не кричи. Сквозь лес они добрались до уазика. Коготь затолкал девушку на заднее сиденье и погрозил ей кулаком. Сам сел рядом, положил пистолет на колени. Станчик устроился за рулем.
– С Богом. Трогай.
– Эх, жаль, симферопольский здесь не ходит.
– Сгодится и варшавский, и любой другой. Маша не понимала, к чему этот разговор.
Над черной ночной рекой возвышался ажурный железнодорожный мост. Все трое у крутой насыпи перевели дыхание, а потом, шурша гравием, забрались на мост.
– Идем, не бойся, – сказал Станчик, держа девушку за локоть.
Коготь остался стоять у начала моста. Станчик буквально тащил упирающуюся Машу по шпалам. Где-то на середине моста он заволок Машу за раскос фермы, старой, много раз крашенной. Девушка видела перед собой огромные заклепки. Станчик сжал ей ладонь рукой, заломил руки за спину и молча ждал. Маша пыталась вырваться, пыталась укусить мучителя за руку, но бесполезно, Станчик дело свое знал туго.
Вскоре мост начал слегка подрагивать, послышался далекий гул приближающегося поезда. Поезд мчался совсем не с той стороны, откуда ожидал Станчик, и не варшавский, а товарняк. Мост гулко завибрировал. Станчик резко развернул Машу лицом к другой колее.
– Вот и твой поезд. Ты сейчас уедешь. Прощай, – произнес Станчик у самого уха девушки.
Затем он оторвал ее от себя и швырнул прямо под тепловоз. Сам ухватился за металлическую балку, чтобы его не затянуло воздушным потоком под колеса. Он успел заметить, как мелькнула белая майка Маши Пироговой, крик девушки потонул в грохоте металла. Одной рукой продолжая держаться за балку, Станчик сорвал с головы маску. Ветер трепал его волосы, он хохотал.
Мимо проносились тяжелые, пахнущие мазутом цистерны, затем пошли платформы с бревнами, с рулонами металла. Казавшийся бесконечным поезд оборвался, как лента, перерезанная ножницами, красные габариты понеслись в предрассветную мглу.
Мост еще вибрировал, грохот поезда удалялся, а Станчик перепрыгивал со шпалы на шпалу, дурачась и ребячась.
– Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы, – выкрикивал Станчик вслед поезду. Коготь стоял на краю моста:
– Ну, как оно?
– Иди посмотри. Думаю, от нее только кроссовки остались. Пошли быстрее, а то вдруг операцию «Перехват» объявят, – схохмил Станчик, сбегая вниз по насыпи.
– Нам-то что, мы мирные люди.
– Ты совсем не мирный, посмотри на свою рожу. Маску-то хоть сними.
– Твоя где?
– В реку бросил, она мне уже не понадобится. Коготь стянул с головы маску, спрятал ее в карман.
– Не завидую я следователям. Будут думать, голову ломать, почему это произошло, по какой причине она своих друзей перестреляла и какого черта под поезд сиганула?
– Это не твои проблемы, что ты переживаешь за следователей? Что б они все подохли! Нам про свое думать надо.
Они уселись в машину: Коготь – за руль, Станчик – рядом.
– Теперь в столицу. И не гони, я тебя прошу.
– Понял, буду ехать тихо, как на похоронах.
– А вот этого не надо. У нас пиво еще есть?
– Пива нет, есть только «Спрайт».
– Выпью «Спрайт», что-то сушит ужасно.
– Оно завсегда сушит, когда человека прихлопнешь.
Бандиты говорили о происшедшем буднично и спокойно – так, словно обсуждали не убийство человека, а что-то совершенно заурядное, типа купли-продажи нескольких мешков картошки.
– Знаешь, о чем я думаю?
– Не знаю, – произнес Коготь, выводя уазик на шоссе.
– Очень мне армянин не нравится. Чувствую, придется нам сюда возвращаться.
– Армяшку хлопнуть?
– Его, родимого.
– На этот раз нам такой задачи Полковник не ставил, так что и выполнять ее мы не обязаны. Захочет его убрать – пусть посылает кого-нибудь другого.
– Тоже правильно. Мы свою работу делаем, другие пусть делают свою.
Как и предвидел Коготь, рассвет они встретили на Минском шоссе, когда неслись в сторону Москвы, если, конечно, можно назвать словом «неслись» езду на уазике. Правда, трясло его так, что, закрыв глаза, можно было подумать, будто едешь по дороге километров двести в час.
– Солнце-то.., лучики свои растолдыкало, – мечтательно проговорил Коготь. – Люблю, когда сбывается, что задумал.
– И я люблю. Даст Полковник денег, оттянемся немножко. Нам что, много надо, что ли – водка, бабы и банька.
– Люди мы неприхотливые, – подтвердил Коготь, – за лишним не гонимся. Кстати, тебе Полковник обещал улучшить жилищные условия?
– Еще год назад обещал.
– Теперь, если хочешь, поспорим, за пару месяцев точно улучшит!
– Твои б слова да Богу в уши, но спорить не стану. Надоело в Копотне жить, хочу поближе к метро.
– Можно подумать, ты им будешь пользоваться! – засмеялся Станчик. – Я тоже так раньше думал: поселюсь поближе к метро, стану на нем ездить на работу. Но все равно из-за руля не вылезаю. И гараж себе прикупил недалеко от дома, метров триста, но, знаешь, каждый день их пешочком проходить – сил
