«Может быть, они передумали, может, погибли, уехали, исчезли – мало ли чего могло случиться? – приходила иногда шальная мысль, – и тогда я свободен!» – тешил себя мыслью Сергей Борисович, хотя при этом прекрасно понимал, что чудес не бывает: судьба прижимиста на подарки.
Он достаточно долго работал в органах, чтобы знать: если кто-то снял компрометирующую запись, она сделана для конкретных целей. Профессионалы любительщиной не занимаются. Полковник перебирал в памяти свою прошлую жизнь, вспоминая мельчайшие подробности, ворошил дела, которые вел за долгие годы работы в органах.
И, лишь придя домой после службы, он расслаблялся – становился мрачен и раздражителен, не скрывал своих чувств, срывал злость на жене и дочери, по малейшим пустякам начинал кричать, оскорбляя, в общем-то, ни в чем не повинных родных.
– Ну что с тобой, Сереженька? – пыталась найти подход к мужу супруга.
– Займись своими делами, в мои не лезь!
– У тебя на работе снова проблемы?
– Не было и нет у меня на работе никаких проблем.
– Тогда что, скажи!
– Отстань! – рычал Сергей Борисович, злобно сверкая глазами, сжимая кулаки. – Отстаньте все, оставьте меня в покое! Мне сейчас не до вас. От твоего нытья только тошно становится.
Он присматривался к коллегам, к начальству. «Неужели это сотворили свои? – точила сердце и мозг страшная мысль. – Неужели это они – те, с кем я проработал столько лет вместе в одном здании, в соседнем кабинете, те, с кем я пил пиво и жрал водку? Зачем это им? Ведь я никому не переходил дорогу, никому не бил доносом в спину, ни на кого не нападал… Нет, это не свои. Но тогда кто мог устроить мне подставу, отследить квартиру, встречи, а самое главное, сделать довольно профессиональную запись, такую, которую не объявишь подделкой? Она способна убить наповал».
– Господи, – сжимая ладонями виски, шептал полковник ФСБ, – неужели это крах и все Т рухнет? Нет, так просто меня не возьмут!
Сослуживцы заметили, что с коллегой что-то не в порядке. Непосредственный начальник Комова генерал Павлов вызвал его к себе в кабинет. Усадил в мягкое кресло для гостей, отгородив от себя маленьким журнальным столиком, заказал кофе и, глядя в глаза Комову, вкрадчиво поинтересовался:
– Сергей Борисович, у тебя дома все в порядке?
– Да, – слишком быстро, чтобы казаться искренним, ответил полковник.
– Что-то я тебя не узнаю.
– В чем дело?
– В последнее время ты странным стал.
– Не понимаю, в чем это проявляется, – злясь, но еще сдерживая себя, спросил Комов.
– Может быть, ты сам не понимаешь, не замечаешь, – задумчиво произнес генерал, постукивая карандашом о стол, – может быть, мне кажется. Но я редко ошибаюсь. С тобой что-то происходит. Если неприятности, поделись, может, я смогу тебе помочь. А если ты устал, напиши рапорт, отправлю тебя в отпуск.
– Нет, – твердо произнес Сергей Борисович, – все у меня в порядке. Просто я, наверное, переутомился, слишком много было работы.
– Не так уж и много, – произнес прекрасно осведомленный генерал, – не больше обычного.
– Знаете, со мной, как с мотором, случается – может быть, я перегрелся, работал на слишком больших оборотах.
– Все возможно, – произнес шеф, ставя чашку на стол. Генерал не сделал ни одного глотка, кофе остался нетронутым. – Ты хороший работник, Сергей Борисович, и мне будет жаль тебя терять. Подумай, как поправить дела, а пока – иди.
Комов вышел из генеральского кабинета поникшим. В коридоре за дверью встряхнулся, движения его стали решительными и энергичными, он направился к себе, занялся рутинной работой – тем, что могло потерпеть, но откладывалось изо дня на день. Текучка, как правило, успокаивает, отвлекает от посторонних мыслей. Возможно, именно поэтому многие женщины сами вяжут носки и свитеры, убивая на рукоделие уйму времени, хотя их вполне можно купить.
Прошло двенадцать дней с того момента, как в почтовом ящике оказалась кассета. Полковник Комов починил замок в ящике, но, входя в подъезд, всегда вздрагивал, когда его взгляд скользил по пронумерованным дверцам, а когда всовывал ключ в прорезь почтового замка, его руки начинали дрожать. Но в ящике оказывались газеты, и, просмотрев их, полковник Комов входил в лифт.
Так случилось и сегодня. Но едва Сергей Борисович вошел в квартиру, тут же зазвенел телефон. Комов вздрогнул, несколько мгновений раздумывал, затем поднял трубку телефонного аппарата, стоявшего в прихожей, и прижал к уху, произнеся лишь одно слово:
– Слушаю.
– Добрый вечер, – услышал он незнакомый голос. – Сергей Борисович?
– Да, это я. Кто говорит? – дрогнувшим голосом поинтересовался полковник ФСБ.
– Мое имя вам ничего не скажет, но я хотел бы с вами встретиться и переговорить.
Комов прижал трубку к уху и прошептал:
– Зачем?
– Вы уже поняли, что к вам у нас есть дело, и вы, Сергей Борисович, в этом деле лицо явно заинтересованное. Так что не раздумывайте долго, соглашайтесь.
– Если не соглашусь?
– Что ж, дело ваше, – Комов услышал равнодушный голос и похолодел. – Мне от этого хуже не будет, а вот вам… Неприятности никто не любит. У вас есть шанс избежать больших неприятностей.
– Вы меня шантажируете? – выдохнув в трубку, прерывающимся на выдохе голосом произнес Комов.
– Можете думать как вам угодно. Но я бы на вашем месте, Сергей Борисович, вел себя осмотрительнее.
– Что вы имеете ввиду? – собравшись с духом, спросил полковник ФСБ.
– Детали при встрече. Думаю, вы в последнее время стали большим любителем кинофильмов, или я ошибаюсь?
– Где мы можем встретиться? – спросил Комов и, переложив трубку из руки в руку, вытер вспотевшую ладонь о полу пиджака.
– Где вам будет удобно. Но лучше встретиться там, где нам никто не станет мешать. Рядом с вашим домом есть сквер, вторая лавочка от входа. Надеюсь, прогулка поднимет вам настроение? И место знакомое.
– Да.
– Тогда я вас жду ровно через десять минут. Если вы не придете в течение пятнадцати минут.., хотя я надеюсь, вы придете, вы человек умный… – в трубке раздались гудки.
Комов несколько мгновений стоял, глядя на телефонный аппарат. Выражение лица полковника ФСБ было таким, словно его секунду назад окатили холодной водой, и он не вполне соображает, что сейчас предпринять.
– Сергей, это ты? – раздался из кухни голос супруги. – Я уже приготовила ужин, – с полотенцем в руках вышла жена. Она смотрела на мужа, моргала. – Тебе плохо?
О существовании жены полковник забыл напрочь.
– Отстань! – рявкнул на нее Комов. – Я должен отлучиться.
– На службу? Когда они тебя оставят в покое?
– Да, – бросил Комов и выскочил из квартиры.
Он даже не стал закрывать дверь. Пробежав лестничный пролет, Комов остановился на площадке, перевел дыхание. Сердце бешено билось. Он уже много лет работал в органах, но такое с ним случилось впервые – его, полковника ФСБ, нагло шантажировали.
«Кто эти люди? Что им надо? – ответа у Сергея Борисовича не находилось. – Надо идти».
Он шел, оглядываясь по сторонам. Беззаботная молодежь, парочки вызывали у Комова раздражение. Он добрел до сквера, оглянулся по сторонам. Все как всегда: молодежь с банками и бутылками пива сидит
