Ему звонили сослуживцы, позвонил и брат, спрашивал, не собирается ли он приехать к нему за Урал в отпуск. Сергей Борисович, конечно, сказал, что собирается. Брат передавал привет семье Сергея, и на этом разговор закончился. Шантажист все это время не звонил.
"Может, я напрасно, – иногда думал Комов, – рассказал все генералу Потапчуку? Может, не стоило, может быть, все рассосалось бы.
Куда пропал шантажист – уехал или его убили? А я сморозил непростительную глупость, назад хода мне уже нет. Смехов мертв, пожарники нашли обгоревший труп в выгоревшей до основания квартире, которую разнес взрыв. Так что ты дурак, Сергей Комов, самый настоящий псих. Хотел сделать как лучше, а получилось наоборот! Но где-то существует оригинал кассеты!.."
Звонок раздался неожиданно в десятом часу вечера. Сердце Сергея Борисовича сжалось, словно его сдавили в кулаке цепкие пальцы. Он не сразу нашел в себе силы подойти к аппарату. Даже голова закружилась у него, когда услышал знакомый голос:
– Здравствуйте, Сергей Борисович.
– Добрый вечер, – выдохнул Комов, чувствуя, что голова кружится, как после испытаний на центрифуге, и если он не присядет, то потеряет сознание, рухнет на пол. Комов сел, двумя руками прижимая трубку к уху.
– Как наши дела? – спросил незнакомец.
– Все нормально, – ответил Комов.
– Вы хорошо подумали?
– Да, я готов. Конкретики с вашей стороны пока нет, но мы договоримся.
– Замечательно. Нам с вами надо встретиться. Я вам позвоню.
На этом разговор закончился. Незнакомец даже не попрощался и не сказал, когда перезвонит и что Сергею Борисовичу делать.
Федор Филиппович дал Комову четкие инструкции, чтобы он постарался затянуть разговор, чтобы люди Потапчука смогли выяснить, откуда звонит незнакомец. Но, естественно, как и ожидал Потапчук, незнакомец звонил из телефонного автомата из центра города – от Казанского вокзала. Так что звонок больших результатов не дал. Обнадежило генерала Потапчука лишь то, что шантажист объявился, ведет себя спокойно, ничем не напуган. Но могло статься, что у того железные нервы и он настоящий профессионал, такой же, как и генерал Потапчук, такой же, как его лучшие люди.
– Вот тебе и на, – произнес генерал Потапчук, когда прослушал пленку с записью разговора.
Как и рассчитывал генерал, шантажист долго ждать не стал. И в восемь часов вечера, когда на улице шел дождь, в квартире Комова вновь раздался звонок.
– Что это вы на службу ходить перестали, Сергей Борисович?
– Я в отпуске.
– По собственному желанию или вас отстранили от ведения дел?
– По собственному желанию. Плановый отпуск.
– Что ж, отдыхать это не работать. Давайте встретимся, я скажу, что именно вы должны сделать для меня.
– А записи?
– Записи – пустяк, вам их вернут. Только зря вы погорячились, нервишки сдали, что ли? Старый друг ни в чем не был виноват.
– О чем вы? – спросил Сергей Борисович, уже понимая, что шантажист имеет в виду убийство Викентия Павловича Смехова.
– Вы прекрасно понимаете, о чем я. Значит, в девять на второй лавочке в том же сквере, вас это, надеюсь, устроит?
– Вполне.
– Будем считать, что мы договорились, – и в трубке пошли гудки.
Звонок вновь был сделан из телефона-автомата, очень быстрый, короткий звонок. Генерал Потапчук получил информацию тотчас. Руководство операцией взял на себя лично, задействовал самых лучших людей.
Без десяти девять в теплом плаще с зонтиком, хотя дождя не было, полковник Комов вышел из подъезда и прямо на крыльце зябко поежился. Он уже второй день не выходил из дому, жадно вдохнул свежий воздух и тут же на крыльце закурил. Сигарета долго не зажигалась, спички ломались в пальцах.
«Что это я так нервничаю? Спокойнее, спокойнее, – сам себе сказал Комов, – каждый мой шаг контролируют, а вокруг будут находиться сотрудники ФСБ. Так что мне ничего не угрожает».
Он посмотрел в темное глубокое небо, слегка подсвеченное заревом огромного мегаполиса, глянул на машину у забора, и ему показалось, что за стеклом мелькнула тень и качнулась грязная шторка в окне «Техпомощи».
«Вокруг меня мои бывшие коллеги».
Полковнику Комову и самому часто приходилось участвовать в подобных операциях. Это было давно – пять или десять лет назад. В последнее время он занимался аналитической работой и в оперативных действиях не участвовал. Но как они проводятся, знал прекрасно.
Он неторопливо проследовал вдоль дома, осмотрел свою машину. Подошел к ней, прикоснулся рукой к капоту.
«Что это со мной? – тут же задумался Сергей Борисович. – Как будто иду в больницу на сложную операцию, прощаюсь с родственниками и дорогими мне вещами. К черту подобные мысли, все-таки я кадровый чекист и должен иметь выдержку. А я разнервничался.., хотя, может, это и неплохо, я вынужден изображать человека испуганного, всего боящегося, так что мое сегодняшнее поведение адекватно подобной ситуации. Меня шантажируют, значит, я и должен бояться».
Когда он сворачивал за угол к арке, на него надвинулись двое парней в коротких кожаных куртках и вязаных шапках на головах:
– Извини, приятель, – грубым басом бросил широкоплечий верзила, загораживая дорогу Комову, – закурить у тебя не найдется?
Сердце у полковника Комова дрогнуло:
«Неужели?»
– Да, найдется, – сказал он, вытягивая из кармана пачку.
– Я и ему возьму, ладно? Спасибо, – мужчина вытащил из пачки две сигареты, крякнул и подмигнул Комову.
Сергей Борисович пошел быстрее, эта встреча его подстегнула. Он почти бежал. Со стороны полковник был похож на человека, спешащего в аптеку: аптека вот-вот закроется, а дома у ребенка высокая температура, и надо успеть купить нужное лекарство.
Возле сквера Комов приостановился, тяжело и прерывисто дышал. Он, естественно, не мог видеть, как двух мужчин в кожанках четверо сотрудников ФСБ прижали к стене, обыскали, защелкнули на запястьях браслеты наручников, а затем затолкали в машину на заднее сиденье, машина выехала из двора дома, где жил полковник Комов, через другую арку.
В шесть часов вечера в соседнем квартале от сквера появились «Жигули» шестой модели с тонированными стеклами. Машина уже была несколько раз перекрашена, ее крылья хранили следы дорожно-транспортных происшествий, передний бампер висел кривовато, весь во вмятинах. Из «Жигулей» выбрался пожилой мужчина в тяжелых роговых очках. На нем был темный плащ, шею опоясывал броский клетчатый шарф.
С заднего сиденья мужчина взял скрипичный футляр, захлопнул дверцу, подергал ее, а затем, взглянув на часы, неторопливо вышел на улицу и, прихрамывая, двинулся по тротуару. Седая бородка, кепка, плащ, шарф, ботинки, тонкие кожаные перчатки… Выглядел он как пожилой репетитор, дающий уроки игры на скрипке отпрыскам состоятельных москвичей. Мужчина шел неторопливо, словно бы никуда и не спешил.
Он подошел к четырехэтажному дому, посмотрел на номера квартир, написанные над входной дверью, приложил к замку электронный ключ. Домофон ответил дебильным механическим голосом: «Дверь открыта, входите, пожалуйста». Оглянувшись по сторонам и переложив футляр под мышку, мужчина вошел в подъезд, быстро взбежал на последний этаж. Из кармана плаща вытащил ключ на белой тесьме, открыл
