Вот и случалось Тарсису то самому на рынок сходить, то ученика своего, Пера, к колодцу отправить. Да и на рынок тот бегал нередко. Голод — с ним не поспоришь.
Разумеется, Тарсис очень ценил свое положение — немало его собратьев, увлекаясь утолением голода, теряли осторожность, и тогда на них ополчались все, и приходилось либо принимать бой, как правило, плохо заканчивавшийся, либо бежать сломя голову. Нет, Тарсис, поживший в этом мире уже пять сотен лет, был мудр. К чему рисковать, если более или менее утолить голод можно, к примеру, кровью обычной курицы? Конечно, долго без горячей человеческой крови Тарсис не прожил бы, он просто бы ослаб настолько, что даже ребенок справился бы с ним, поэтому на охоту он все же выходил. Но делал это редко.
Пер, будучи обращенным всего полтора года назад, был сущим сосунком, не умеющим сдерживать рефлексы, не знающим разницы между словами «хочу» и «могу». Он, недоросль-вампиреныш, считал, что может абсолютно все. И просчитался.
Спокойная жизнь кончилась в одночасье. И произошло это так глупо, хотя Тарсис, сколько ни думал об этом, неизменно приходил к печальному выводу: ни предусмотреть, ни изменить случившегося он не мог.
Виноват во всем был, конечно, Пер. Тарсис как раз наслаждался полутьмой и прохладой, когда ученик с выражением ужаса на лице ворвался в дом. Изо рта, недвусмысленно выдавая в нем вампира, торчали внушительные белые клыки. Мальчишка не освоил еще искусство трансформации, научившись пока лишь элементарному — отращивать этот пресловутый символ вампиров. И немудрено, это умение приходит одновременно с обращением, ему толком и учиться-то не надо.
— Тарсис! Там… эта… баба… руку раскровенила, упала, значить… Кровищи… — Он тяжело дышал от долгого бега, глаза, наполненные страхом, смотрели на учителя проси тельно и заискивающе, а руки, предательски дрожа, все время норовили спрятаться за спину. — Ну, у меня, эта, зубы-то… сами как-то… Тарсис, я ить не хотел… я и не тронул… а они… увидали и, эта, за дубины… Тарсис… они, эта, сюда идуть…
Старый вампир в дальнейших объяснениях не нуждался. Все его существо переполнял гнев — надо же, сосунок, сразу домой побежал, скотина, и всю эту толпу, ясное дело, за собой привел. Убить его за это мало. Хотя убить-то как раз убьют, за этим дело не станет…
Конечно, если бы у него было время поразмыслить, он бы понял, что и его, и Пера в городке знали. И, выявив в Пере вампира, народ неминуемо обратил бы внимание и на его «папашу». Так что, поведи себя Пер иначе, это стало бы лишь отсрочкой, да и вряд ли надолго.
— Что делать-то, учитель, а?
— Что делать… ноги делать, — буркнул Тарсис, поднимаясь. — И побыстрее.
Оказалось, что было уже поздно. Не менее трех десятков человек, вооруженных кто чем, окружили дом. В толпе замелькали факелы, кто-то, не тратя зря времени, обкладывал бревенчатые стены охапками сена. Разумеется, хоть этих обывателей собралось и немало, да и с каждой минутой толпа все увеличивалась, иметь дело с вампирами никто особо не хотел. Знали прекрасно, что по крайней мере Десяток из них до дому живыми не дойдет. А то и не десяток.
Нож, меч — этого Тарсис не боялся. А вот стрела, особенно если древко ее сделано из нужного дерева, вполне могла погубить. Опять же, если посмотреть, откуда в здеш67 них местах тот же аркнейский кедр, из которого стрелы выходят на диво… и им, вампирам, на погибель. Да народ, ежели разбирается, осиновых кольев настрогать успел, тут она, осина-то, почитай на каждом шагу растет.
И ко всему, на солнце превратиться в летучую мышь он не мог. Днем его способности падали основательно. В другое время, да после пары-тройки глотков горячей человеческой крови, даже полдень не помешал бы ему сменить обличье, но сейчас из этого вряд ли получится что-нибудь путное. Значит, придется пробиваться с боем и уходить в лес. В лесу это отребье преследовать его не решится, там он сумеет уйти.
— Значит, так, — бросил он дрожавшему от страха Перу, — идем прямо сквозь толпу, пока нас здесь не зажарили. Камень у Белого ручья помнишь? Ну, тот, где ты чуть ногу не сломал.
— Ну…
— Встречаемся там. Ежели что, буду ждать тебя три дня, на закате, потом уйду. Понял?
— Ага…
— Ну, тогда давай!
…Удар ногой в дверь, сильный удар, дверь с треском слетает с петель, разваливаясь на несколько кусков.
…Прыжок прямо с порога, в глубь толпы, ощетинившейся факелами, ножами, вилами и топорами. Отчаянный прыжок, какого никогда не сможет сделать ни один человек — локтей на пятнадцать. За спиной развевается темный плащ, алым отсвечивает шелк подкладки. Да, ему нравится это сочетание цветов, цветов ночи и крови. Крови сегодня будет пролито немало.
…Стремительно отросшие когти бьют точно в горло. Фонтан крови окатывает всех, кто стоит рядом. Визжит женщина, красная жижа залила ей лицо. Еще один удар — визг переходит в бульканье, затем обрывается.
…Нож входит в бок, это ерунда. Тарсис одним резким, как взмах меча, ударом когтей напрочь отрывает руку неосторожному смерду, посмевшему поднять простое железо против высшего вампира. Нож остается торчать в боку — не мешает, и ладно.
…Кто-то посообразительнее уже поднимает к плечу арбалет. Тарсис падает на землю, попутно его клыки дробят бедро какой-то женщине, сжимающей в руках здоровенный мясницкий нож. Тяжелый болт, просвистевший там, где только что было его, Тарсиса, тело, впивается в промежность здоровенному бородатому мужику. Тот роняет топор, воет неожиданно тонким, пронзительным голосом, между пальцев сочится кровь.
…Удар в спину. Вампир успевает подняться — вокруг перекошенные от ненависти лица людей. В спине остро пульсирует боль — видимо, еще один нож. Ерунда. Его когти чиркают по лицу ближайшего человека, выдирая глаза и рассекая кожу.
…И вдруг Тарсис понимает, что между ним и лесом уже никого нет. Он бежит. Он не оглядывается.
…Он старается не слышать позади отчаянного крика Пера.
Он не пошел к Белому ручью — все было и так ясно. А на следующий день голод дал о себе знать. Тарсис поставил несколько силков, даже, поймал одного зайца, но это была не та кровь. Ему нужно было другое — и не было никакой возможности добыть хотя бы несколько капель живительной, горячей, сладковатой человеческой крови.
Город искал его. Всю ночь жгли факелы, люди с оружием и кольями ходили по улицам, чутко вслушиваясь, не раздастся ли откуда зов о помощи. Тарсис понимал, что второй раз уйти ему не дадут — на зов тут же сбежится полгорода, а не те жалкие три десятка смердов, что пытались его остановить.
День проходил за днем, а город все не успокаивался. Теперь вампир жалел, что сразу не подался куда подальше, а теперь он ослаб от голода и боялся, что просто не доберется до другого обжитого места. Как глупо — прожить полтысячелетия и умереть от голода, здесь, возле городка, прямо-таки наполненного свежей кровью. Он терпел, сколько мог, и наконец решился.
Хутор встретил его темными окнами — видимо, жители ушли отсюда. Волна разочарования обрушилась на Тарсиса, он так надеялся, так мечтал о том, чтобы здесь, на хуторе, была хоть одна живая душа. Тяжело опустившись прямо перед дверью, похоже, даже не запертой, и завершив процесс трансформации, вампир осторожно постучал. Может быть, хозяева все же дома, просто свет погасили?
— Эй, люди добрые, пустите путника переночевать!
В ответ — тишина. Тарсис тяжело вздохнул — что ж, неудача. Придется искать другой хутор, да только вот скорее всего все хуторяне сейчас в городе. Он их понимал и даже в чем-то им сочувствовал. Но одновременно его переполняла и злоба, смешанная с диким, сосущим голодом.
Внезапно в глубине дома раздались шаги. Тяжелые и в то же время неуверенные… Так может передвигаться грузный слепой человек, очень грузный и… полнокровный. Много, много свежей горячей крови.
И Тарсис не выдержал. Если бы голод не был таким острым, если бы у него осталось хотя бы немного
