двух огней. Обычных ворот в привычном понимании этого слова не было — их заменяла тяжелая кованая решетка, в мирное время почти постоянно поднятая на цепях. Но если бы вдруг враги сумели пробиться сквозь решетку, сумели бы спастись от стрел, расплавленного свинца, камней и огненного зелья, что будет сплошным потоком литься им на головы, — на этом их удача и закончилась бы. Тяжелый катаракт, каменная плита толщиной почти в два метра, рухнула бы сверху, полностью перегородив проход… Правда, потом защитникам пришлось бы изрядно попотеть, чтобы вернуть невероятно тяжелую плиту на место.
Но крепость сильна была не только своими стенами, башнями и машикулями, Внутри имелись огромные загоны для скота, несколько колодцев, зернохранилища, а также казармы для довольно большого гарнизона — всего этого было более чем достаточно, чтобы выдержать любую осаду.
И наверное, именно поэтому уже много веков не находилось тех, кто возжелал бы испытать на прочность древние стены…
Сейчас Цитадель была почти пуста. Способная содержать гарнизон в десять тысяч бойцов, сейчас она вмещала в себя от силы четыре сотни воинов, большая часть которых занималась исключительно дозорными прогулками по верхнему уровню стены, да еще обеспечивала безопасность живущих здесь вершителей Ордена, самого Великого Магистра и не слишком многочисленной прислуги.
По просторному каменному двору, в обычное время довольно людному, неторопливо шествовали четверо.
Дрю был в отменном настроении, словно и не ждала его впереди дорога в неизвестность. Плечо заметно оттягивал дорожный мешок, основным содержимым которого, помимо тщательно запечатанного пакета документов, переданных фаталю лично Его Святейшеством, было золото. На своем веку низкорослый убийца и шпион повидал многое и потому лучше других знал, что лучший багаж в дороге — деньги. И в данном случае не золотые «орлы» или серебряные «филины» Ордена, а просто драгоценные слитки разных размеров, от мелкой серебряной чешуи, годной разве что в качестве уплаты за сытный обед, до тяжелых золотых брусков, за меньший из которых можно было купить боевого коня вместе с полной упряжью, Такую плату с удовольствием примут и в орденских землях, и в Арделле… и даже в мингской Империи — что с той войны, золото останется золотом независимо от того, кто одержит верх. За монету с раскинувшей крылья птицей, найденную у обычного минга, солдаты Империи могли и вздернуть «изменника»… а кусок золота — кто ж знает, откуда он.
Магистр Борох был погружен в невеселые мысли. Вчера ночью, когда он пришел в последний раз поговорить с темпларом, тот огорошил его пренеприятнейшим известием — сам Легран построить портал не сможет. Ему нужен человек-проводник, который был в столице Арделлы, который помнит, как она выглядит. Человека нашли, и хотелось надеяться, что он подойдет… но магистр все больше и больше волновался, изо всех сил стараясь не показывать этого. А если миссия будет сорвана? Если Дрю не сумеет добраться до цели? Кто знает, возможно, не пройдет и сезона, как армия Ордена будет вынуждена оборонять от захватчиков эти древние стены… Борох оглядел своих спутников — во всяком случае, создавалось впечатление, что сомнения терзают не только его одного
— Ты действительно хорошо знаешь Нортхем? — в который уже раз спрашивал Легран у невысокого толстенького человечка, необъятный живот которого был перетянут широким лиловым поясом, а на голове покоился такого же цвета тюрбан.
Тот часто закивал, потея от усердия и от страха:
— Да, господин, да, я там жил целый год! Клянусь именем Сиксты, я знаю столицу Арделлы, как никто другой…
Шенк позволил себе в этом усомниться. Даже прожив в большом городе вроде Сайлы или даже Пенрита вдвое больший срок, вряд ли можно с уверенностью заявить, что хорошо знаешь город. А уж огромный Нортхем… Но выбора не было, посланники магистра Бороха не смогли найти лучшего знатока — время беспокойное, иноземных купцов в столице немного, — а сам Шенк, досконально изучив тайный фолиант с заклинаниями, прекрасно понимал, что не сможет нацелить портал на нужное место без помощника. В идеале, маг должен был хотя бы раз видеть место, в которое собирался создать проход, своими глазами… годились и чужие глаза, но в этом случае существенно возрастал риск попасть не туда, куда следует.
Этого толстяка нашли на главном рынке Сайлы, где он держал небольшую лавчонку, торгуя всякой всячиной. Мальчишка — один из бесчисленного числа шалопаев, готовых за медную монету, а то и просто за кормежку выполнять любую работу, — пронзительными криками зазывал покупателей, сообщая всем и каждому, что в лавке этой, дескать, имеются товары особо редкие, из самой далекой Арделлы лично достопочтенным хозяином привезенные. Посланные магистром Бо-рохом служители во главе с терцем лавочку осмотрели — товары там были, как и можно было ожидать, самые обычные, отличавшиеся от других на рынке разве что ценой, зато внимание их сразу привлек превозносимый зазывалой хозяин. Смуглая кожа, черные как смоль волосы, тронутые уже сединой, — ухоженная борода, заплетенная в косички, — все это говорило о том, что человек, спешно поднявшийся из кресла навстречу бесцеремонно вошедшим в его дом орденским братьям, в этой стране чужой. А когда он громогласно принялся утверждать, что и в самом деле привез товар чуть ли не из самого Нортхема, последние сомнения у воинов отпали, и толстяка вежливо, но настойчиво попросили следовать за братьями в Цитадель.
Поначалу купец хорохорился, стараясь показать воинам свою значимость, — но поскольку те и не думали объяснять то ли почетному гостю, то ли пленнику, куда и зачем его ведут, гонор сменился сомнениями, а затем и откровенным страхом. Сейчас, когда война уже была не призраком, маячившим где- то вдалеке, когда она уже на самом деле пришла в Орден, все инородцы чувствовали себя неспокойно.
Шенка несколько беспокоило подозрение, что купец, дабы не вызвать ненароком неудовольствия Ордена, готов признаться сразу и во всем. Даже в том, чего никогда не делал и о чем даже не помышлял. Поди знай, бывал ли он на самом деле в Нортхеме… но иных кандидатов на роль проводника не нашлось.
Темплар понимал, что порученное ему дело слишком важно, чтобы соблюдать чрезмерную и излишнюю щепетильность. Вздохнув, он привычным движением вызвал круг Истины — сколько раз за последние годы приходилось ему использовать этот Знак? Десять, двадцать? Каждый раз зеленое кольцо Истины несло в себе разный исход. Для кого-то суровый приговор, для иных — снятие обвинений и публичное извинение инквизитора. Да, бывало и такое — всегда находятся злопыхатели, стремящиеся оболгать человека. Как правило, в таких случаях Знак Истины направлялся на обвинителя, и горе ему, если, понуждаемый говорить правду, признается, что сотворил поклеп со злыми намерениями, не по незнанию, не по недомыслию.
Толстяк замер на полуслове, лицо приобрело сонное, равнодушное выражение.
— Еще раз спрашиваю тебя, правду ли говоришь, что бывал в Нортхеме?
— Бывал, господин.
— Когда?
— Сорок лет назад, господин.
Темплар покачал головой — на вид купцу было ладно если полета годов от роду. Значит, в столице Арделлы он был еще ребенком. Конечно, память человеческая хранит все, что видели глаза, даже если выудить эти знания непросто. Но такое признание все же лучше, чем если бы купец признался во лжи.
Они прошли длинным коридором и вышли на задний двор Донжона — центральной башни крепости, где обитали вершители и сам Великий Магистр. Местечко здесь было подходящее — залитое полуденным солнцем, висевшим прямо над головой. Хорошее время и хорошее место, на виду у Вечного Света… если не в угоду ему будет творимая магия… что ж, тогда у них просто ничего не выйдет. А может, и тут же покарает их Свет — слепящей ветвистой молнией, к примеру. А то и огненным шаром — сам Легран таких не видел, но слышал о тех, кто встречался с посланцем Света. Не многим удалось пережить явление Огненного Вестника.
— Приступим? — пробормотал Шенк, ни к кому конкретно не обращаясь.
Дрю коротко кивнул, проверяя, удобно ли висит на поясе короткий клинок…
В этот путь, помимо излюбленных своих ножей, фаталь взял и оружие посерьезнее. Не то чтобы он считал в бою меч эффективнее доброго кинжала, которым владел в совершенстве, — просто такова уж природа людей. Если ты просто с ножом — один разговор, а ежели на поясе меч, да еще дорогой, изукрашенный, — то и отношение к тебе сразу другое, благородным считают или воином суровым. А и то и другое требует проявлений уважения. Хорошая одежда, породистый конь, увесистый кошель, меч с цветными камнями в эфесе — глядишь, и трактирщик поклонится чуть подобострастнее, и комната в
