принять что-нибудь этакое из домашней аптечки – какого-нибудь аспирина, анальгина, а лучше всего – эврика! – стаканчик коньяка. Господи, и кто ее придумал, эту водку? Ведь дрянь несусветная, с души от нее воротит, а после второй рюмки уже не остановишься – даже вкусной делается. А уж с пивом!..
Он отпер дверь, что вела из гаража в дом, и нетвердой походкой ступил в прихожую. Душистая полутьма ласково приняла его в свои объятья – он был, черт подери, дома, в относительной безопасности, и в течение какого-то времени мог вообще ни о чем не думать. Мог ли? Да какая, в самом деле, разница, если думать он сейчас все равно не способен?! Сами попробуйте думать с такой головой... Не-е-ет, господа, сначала – лечиться, а все остальное потом, в том числе и горячая ванна, и чистая постель, и все такое прочее...
Он добрел до кухни. Жалюзи еще с вечера были опущены, потому что Вера любила разгуливать по дому нагишом, в таком виде ходила и на кухню за напитками, ничуть не стесняясь тем обстоятельством, что ее могли увидеть из окна соседнего коттеджа. Поднимать их не было никаких сил, поэтому Владимир Яковлевич просто включил скрытые светильники над рабочей плоскостью. Кухня озарилась мягким, приглушенным, очень уютным светом, который вдобавок ни капельки не резал воспаленные, слезящиеся глаза. Здесь, в отличие от спальни, где они вчера оставили все как было, царил идеальный порядок – ни дать ни взять операционная после генеральной уборки. Раньше Дружинин не обращал на это внимания, а теперь вот обратил, хоть и мучился похмельем, – потому, наверное, обратил, что видел наведенный руками Анны Карловны порядок в последний раз.
На миг его охватило что-то вроде сожаления. Хорошая была тетка – чистоплотная, аккуратная, опытная и безотказная, о чем ни попроси – все сделает. А главное, преданная как собака. Он был прекрасно осведомлен о безнадежной влюбленности Анны Карловны, и, поскольку она о своих чувствах никогда не заговаривала и вообще старалась не лезть в душу, его это вполне устраивало. Конечно, он платил ей какие-то деньги за работу по дому, но, скажем прямо, отдавала она ему гораздо больше, чем получала. Она в нем души не чаяла, а чем он ей отплатил? Натравил на нее этого уголовника...
'Кстати, – подумал он, – а как там наш уголовник? Справился или нет? Он ведь, если припомнить ту весеннюю историю, как раз относится к категории танцоров, которым мешают собственные причиндалы...'
Некоторое время он, стоя на нетвердых ногах у холодильника, думал, не позвонить ли этому типу, но потом решил действовать по заранее намеченному плану: сначала поправить голову, а уж потом думать обо всем остальном. Средство для поправки головы в виде начатой бутылки хорошего коньяка стояло в холодильнике. Владимир Яковлевич знал, что охлаждать коньяк не следует, но привычка совать спиртное в холодильник осталась у него еще с тех далеких времен, когда хороший, дорогой коньяк был ему не по карману и приходилось обходиться напитками попроще – той же водкой, к примеру, а то и вовсе портвейном, который подешевле. Это была, по большому счету, плебейская привычка, но Владимир Яковлевич с ней не боролся: подумаешь, смертный грех! Для гостей, у которых нутро не принимает охлажденный коньяк, у него в баре полным-полно неохлажденного, а наедине с собой он может вести себя как ему удобнее. Иначе зачем, черт подери, ему деньги, положение в обществе, независимость? Ясно, не для того, чтоб даже в полном одиночестве, когда никто не видит, соблюдать выдуманные какими-то умниками правила...
Пульт от телевизора лежал на разделочном столике рядом с холодильником. Владимир Яковлевич механически взял его в руку и, не глядя, ткнул пальцем в первую попавшуюся кнопку. Укрепленный на кронштейне в углу кухни телевизор ожил и забормотал, создавая иллюзию присутствия в пустом доме кого- то еще. Телевизор был идеальным собутыльником: он не требовал внимания, не лез целоваться и не затевал дурацких споров. Правда, он любил поговорить о политике, причем непрерывно врал, но его, в конце концов, можно было не слушать. Вечерами, когда Владимир Яковлевич оставался один и точно знал, что завтра его не ожидает операция, любил приложиться к бутылке под монотонное бормотание включенного телевизора, потому что... Черт, а что еще делать умному человеку вечерами в этой стране?! В ночной клуб идти? Пить чай с пирогами, думая о том, как все вокруг хорошо и славно? Да пропади он пропадом, этот ваш чай, чаем душу не обманешь!
Бутылки в холодильнике зазвенели, потревоженные его трясущейся, шарящей рукой. Вот он, коньяк, почти три четверти бутылки – хватит, чтобы не только подлечиться, но и впасть в глубокую кому до самого вечера. А вечером будет видно что да как...
– ...Подозрительный мужчина, – сказал у него за спиной телевизор. – При попытке милиционеров его задержать мужчина оказал вооруженное сопротивление. Оперативники открыли ответный огонь, и в результате перестрелки преступник был убит. Никто из милиционеров не пострадал. Преступника удалось опознать. По данным милицейской картотеки, он оказался Дмитрием Сальниковым, по кличке Сало, неоднократно привлекавшимся к уголовной ответственности за совершение различных преступлений, связанных с насилием, вымогательством и незаконным применением оружия...
Владимир Яковлевич сильно вздрогнул и повернулся к телевизору лицом, держа за горлышко бутылку с коньяком. В спину ему опять откуда-то тянуло холодом; он не сразу сообразил откуда, а потом, спохватившись, локтем закрыл дверь холодильника.
– ...Анна Карловна Кригер, медицинская сестра, работавшая в Центре пластической хирургии, – продолжал тараторить диктор. – Она была найдена повешенной в своей квартире, откуда, судя по всему, вышел убитый в перестрелке Сальников. Существовала ли какая-то связь между медицинской сестрой и мелким уголовным авторитетом по кличке Сало, предстоит выяснить следствию. По одной из версий, Кригер имела доступ к наркотическим веществам и, вполне возможно, Сальников являлся одним из ее клиентов. Окончательный вывод о причинах ее смерти сделает судебно-медицинская экспертиза, до получения результатов которой сотрудники правоохранительных органов отказываются от каких бы то ни было комментариев...
– Молодец, – громко сказал телевизору Владимир Яковлевич. – Порадовал, честное слово! Это еще один повод выпить... – Он вспомнил про бутылку у себя в руке и основательно хлебнул из горлышка. – Ах, хорошо! За упокой, значит... – На него вдруг напала несвойственная ему, в общем-то, игривость, и он густым дьяконским басом пропел на весь дом: – Миром Господу помо-о-олимся!..
Причин для хорошего настроения у него было сколько угодно. Подставившись под ментовскую пулю, Сало сделал ему подарок, о котором можно было только мечтать. Теперь связь этого уголовника с Владимиром Яковлевичем не докажет никакое следствие, никакой суд. Анна Карловна торговала крадеными наркотиками? Превосходно! Это какой-то гений в погонах здорово придумал, такая версия все объясняет, и, главное, работать не надо: оба фигуранта мертвы, взять с них нечего, а значит, дело можно с чистой совестью закрыть. В архив его, на полку, мышей кормить... Туда ему и дорога!
Он отхлебнул еще раз, прямо из горлышка, не утруждая себя поисками рюмки или стакана: кого стесняться в своем отечестве? Все складывалось очень-очень удачно, и это надлежало отметить. Имевшую место в настоящий момент беспорядочную и, между нами, вполне скотскую опохмелку можно было считать просто легкой разминкой перед вечерним праздником – настоящим, с шампанским, с Верой, которую, кстати, надо бы успокоить...
Он снова отхлебнул из горлышка и прислушался к своим ощущениям. Что-то было не так. Владимиру
