Она послушно заснула и проснулась незадолго до полудня. Теперь рядом с ней были обе ее служанки. Баб и Адрия. Боль почти утихла. Она потянулась, лениво зевнула, и Баб с озабоченным лицом поспешила к ее ложу.
— Госпожа Дагиан рассказала мне о том тяжелом испытании, которое тебе пришлось перенести, дитя мое! Проклятые римляне! Они — злобный народ!
— Мой муж — тоже римлянин, Баб.
— Нет, он не римлянин! — быстро ответила Баб. — Может быть, его отец и был римлянином, но Марк Александр Бри-тайн похож на свою мать.
Зенобия рассмеялась.
— Вижу, ты уже утвердилась в своем мнении. Что ж, хорошо, я не стану спорить с тобой, моя старая подруга. Однако я хочу встать. Пожалуйста, позаботься об одежде.
Пока старая Баб выполняла ее поручение, Адрия осторожно откинула с ложа покрывало и помогла Зенобии встать. Ее лицо залилось краской от смущения, когда она увидела тело своей хозяйки. Посмотрев вниз, потрясенная Зенобия судорожно вздохнула. «О Венера, помоги мне!»— вскрикнула она. На ее груди виднелись четкие отпечатки пальцев, а нижняя часть туловища была покрыта узкими вспухшими рубцами. Посмотрев на себя через плечо в небольшое зеркало, она увидела, что ягодицы сплошь покрыты кровоподтеками.
Обернувшись, Баб пронзительно вскрикнула от ужаса и, задыхаясь, схватилась за грудь.
— Что они с тобой сделали, дитя мое?!
Зенобия меньше беспокоилась за себя, чем за старую женщину, которая верно служила ей с самого детства. Поэтому она сказала:
— Все в порядке, Баб. Но не знаешь ли ты какого-нибудь снадобья или мази, благодаря которым эти кровоподтеки могли бы быстро зажить?
Отвлекшись, старая женщина на мгновение задумалась, а потом сказала:
— Я пошлю одного из рабов к аптекарю. Не бойся, дитя мое, я сделаю так, что отметины исчезнут быстро. Только зверь мог так жестоко терзать тебя! Даже император никогда не обращался с тобой подобным образом.
— Нет, не обращался, — сказала Зенобия, вспомнив замечание Хостилия относительно того, как по- разному обращались с пленниками империи.
После полудня они выехали из дома и отправились к месту, где стояла на причале баржа. Носилки, в которых сидели женщины, не привлекли к себе внимания. У причала документы проверили, и они подошли к барже.
Баржа оказалась роскошная, но не слишком большая. Подняли парус, чтобы поймать послеполуденный ветер. Плавание вниз по реке к гавани Порт началось.
Стояла прекрасная и теплая погода. Ни Марк, ни Зенобия, ни Дагиан не могли чувствовать себя в полной безопасности, пока не выйдут в море. Когда наступила ночь, семья разделила скромную трапезу на открытой палубе баржи. Еду они взяли с собой.
С наступлением ночи рабы улеглись спать на открытой палубе, а семья вместе с личными слугами устроилась в каюте баржи Там было всего две койки, Дагиан легла на одну, а Мавию и старую Баб положили на другую.
Баб громко запротестовала:
— Нет, нет, дитя мое, это нехорошо, что ты будешь спать на полу, а я на кровати.
— Успокойся, старушка! — сказала Зенобия. — Вспомни о своих годах! За последние месяцы тебя перевезли из Пальмиры в Рим, а теперь тебе предстоит вынести еще одно длинное путешествие. Я хочу устроить тебя поудобнее. Что я стала бы делать без тебя, Баб?
— Я буду с тобой так долго, как позволят боги, но не дольше! — сказала Баб.
Марк тепло улыбнулся верной старой служанке и добродушно обнял за плечи.
— Британия покажется тебе милее, если твои старые кости не будут болеть. Ложись спать с Мавией и не спорь!
Баб взглянула на него с обожанием. Зенобия никогда прежде не видела, чтобы она награждала таким взглядом какого-нибудь мужчину.
— Да, хозяин, и благодарю за вашу доброту ко мне! — сказала она.
Адрия и Чармиан устроились на полу, а Марк с Зенобией вернулись на палубу. Над ними теплая весенняя ночь сверкала миллионами ярких звезд. Река нежно ласкала плоское дно баржи, а ветер играл выбившимися завитками длинных черных волос Зенобии.
Марк стоял позади нес, крепко обнимая ее за талию и прижимая к себе. Долгое время они молчали, и она удивлялась чувству покоя и защищенности, которые охватили ее. Ей было приятно чувствовать твердость его груди, прижимавшейся к ее спине, и нежность его дыхания.
— Я так счастлива, что ты любишь меня! — тихо произнесла она.
Он негромко рассмеялся.
— Наконец-то мы вместе!
— Не говори этою! — умоляла она. — Не надо! Ведь мы не бежали еще из империи. Я любила тебя так долго, что все еще не осмеливаюсь поверить в этот счастливый конец.
— Мы вместе, Зенобия, отныне и навсегда! — сказал он со спокойной уверенностью, — и мы начнем свою жизнь заново. Мы воспитаем нашу дочь, и у нас родится сын.
— И все же я опасаюсь богов, — тихо сказала она.
— Не бойся их, любимая. Ведь ты — их избранница и всегда была ею.
Он повернул ее к себе, и его губы с бесконечной нежностью коснулись ее губ, наслаждаясь ими, как пчела наслаждается драгоценным нектаром, властно лаская их. Со вздохом она ответила на его поцелуй, ее губы раскрылись, руки обвились вокруг его шеи, а ее пышное тело слилось с его сильным, крепким телом. Он просунул язык между се губами и стал водить им у нее во рту, прикасаясь с неистовой пылкостью к кончику и боковым сторонам ее языка, к ее небу, к уголкам ее губ. Его поцелуи становились все более глубокими, все более пылкими и властными, разжигая пламя страсти, бушевавшее в них обоих. Зенобия задрожала, отдавая себя ему, но, внезапно осознав, где они находятся, Марк очень нежно разомкнул объятия.
Она слабо засмеялась и негромко сказала:
— Никогда еще ни один мужчина не разжигал во мне такую страсть, мой дорогой Ах, если бы только на твоем корабле было место, где мы могли бы побыть наедине! Мне тяжело быть с тобой рядом и в то же время не иметь возможности ласкать тебя.
Он усмехнулся — Ты — такой лакомый кусочек, я страстно желаю упиваться любовью к тебе. Однако сейчас, я думаю, нам лучше поискать объятий Морфея и поспать.
Через два часа после наступления рассвета они прибыли в суетливый городок Порт, приплыв туда по каналу Клавдиана. Их встретили слуги семьи Александров месте с носилками и отнесли к тому месту, где был пришвартован корабль Марка.
Это было великолепное судно. Его темные деревянные борта были отполированы до блеска и светились красновато-коричневым сиянием. Корму корабля украшала прекрасная резьба, изображавшая сцены с прыгающими дельфинами, океанскими нимфами, резвящимися среди волн, изящными раковинами. Все было покрыто великолепной позолотой. Палубу изготовили из светлого дуба. Четыре голубых паруса — квадратный главный парус, два треугольных паруса над ним, называемые «латинскими», и маленький квадратный парус на носу, который назывался «артемон»— сшиты из самой лучшей парусины.
У корабля было два руля, по одному с каждой стороны кормы. Рулевые матросы стояли на небольшой приподнятой палубе, а под ней находилось что-то вроде каюты, куда можно было спуститься отдохнуть после вахты.
На главной палубе находилась каюта хозяина, состоявшая из двух комнат. Большая передняя комната была просторной и светлой и предназначалась для трапез. Позади главной каюты, под рулевой палубой, находилась меньшая комната — спальня.
Под палубами располагались огромный грузовой трюм и кубрики для команды. Все рабы семейства Александров также разметились в трюме.
Торговый корабль был быстроходным, крепким и надежным, но его легко могли захватить более
