Бежать куда глаза глядят? Уехать?
От них не убежишь.
Если уж они были так хорошо осведомлены обо всех мелочах нашей жизни, если они знали, когда возвращается с работы муж и в каком детском саду мои дети, значит, они постоянно следят за нами и любую нашу попытку нарушить их игру пресекут сразу же, решительно и на корню.
Ждать?
Но ведь невыносимо жить, зная, что топор висит над твоей головой, что он уже занесен рукой палача и тот лишь выбирает момент, когда его опустить.
Искать помощи? Но у кого?
Единственная надежда все же на отца. В конце концов он нас в это дело втянул, пусть он и вытягивает'.
В мучительных раздумьях Ирина ворочалась с боку на бок на своей девичьей кровати, и каждая минута отсутствия Бориса Степановича казалась ей вечностью.
Наконец он объявился. Ирина хорошо слышала его разговор с матерью в коридоре, но не вышла из комнаты, уверенная, что отец все расскажет ей с глазу на глаз – так, чтобы не слышала мать.
Она обрадовалась, когда мама ушла наконец на кухню и дверь ее комнаты, легонько скрипнув, отворилась. Заглянул отец:
– Дочка, спишь, что ли?
– Нет, пап. Заходи.
Борис Степанович зашел в комнату, не включая свет, и, плотно притворив за собой дверь, на ощупь подошел к кровати дочери и присел на краю.
– Ну что, папа? Тебе удалось чего-нибудь добиться?
– Доча, ты не поверишь, но мы, кажется, спасены!
В голосе генерала было столько неподдельного ликования, что сердце Ирины радостно сжалось – неужели действительно все в порядке?
– Рассказывай!
– Во-первых, скажи, любишь ли ты своего отца?
– Папа, ну что ты как маленький!
– Нет-нет, ты ответь! Считаешь ли ты, что я – старый тупой болван, приносящий вам одни неприятности, или ты все же веришь, что я могу преодолевать трудности, что я могу взять судьбу за горло?
– Папа, ты же знаешь, что я тебя очень люблю. Ты же знаешь, что я не виню тебя в том, что сегодня случилось. Я всегда считала, что ты для нас как стена, за которой нам с мамой хорошо и спокойно. Неужели ты мог подумать, что я хоть на мгновение могла в тебе усомниться?!
– Ты правду говоришь?
– Папа!
– Ну тогда ладно.
– Рассказывай, что твой Муса… Как там его?
Что сказал твой чеченец?
– 'Мой'! Чтоб он сдох, как собака! 'Мой'! – завозмущался генерал, и дочь поспешила его успокоить:
– Я не так выразилась, прости. Ну, что он?
– С ним все в порядке. Он очень сожалеет обо всем, что случилось, – покривил душой Борис Степанович, желая успокоить дочь. – Он передает тебе свои самые искренние извинения.
– Нужны мне его извинения!
– Конечно, не нужны. Главное – он пообещал больше не решать свои проблемы посредством вас. В случае чего мы с ним сами будем обо всем договариваться, а вы от этих дел останетесь в стороне.
– Слава Богу! – облегченно вздохнула Ирина, но отец жестом остановил ее:
– Но это еще не все, дочь.
Ирина сразу же насторожилась, но тут же успокоилась, увидев в полумраке комнаты, как радостно расплылось в улыбке лицо отца.
– У меня сегодня счастливый день!
– Это из-за того, что меня избили? – подтрунила над ним Ирина, но он не уловил шутки:
– Как ты могла подумать! Да я…
– Папа, перестань. Я шучу.
Он помолчал немного, пытаясь вернуть то прекрасное настроение, которое сбила ему дочь. Наверное, новости и впрямь были приятные, если через минуту Борис Степанович вновь радостно заулыбался.
– Я разговаривал с Игнатенко, – сообщил он.
– Это кто?
– Мой партнер.
– Еще один?
– Нет, то есть да. Но он не бандит, не думай.
Это офицер, служит в Таджикистане. Он поставляет мне наркотики. Порошок идет через него.
– И что?
– Пропавший порошок нашелся!
Генерал объявил об этом торжественно и гордо, явно ожидая, что дочь по достоинству оценит столь важное сообщение и выразит самую бурную радость. Однако Ирина почему-то не проявила энтузиазма.
– Что ж, я рада за тебя, отец, – очень спокойно отреагировала она.
– Ты что, не поняла?
– Что я должна понять?
– То, что Муса теперь не будет иметь ко мне никаких претензий! То, что вы со Светланкой и с Алешкой теперь в полной безопасности!
– А что, папа, претензии со стороны Мусы все-таки оставались?
– Ну конечно, доча! Порошок-то я должен был достать так или иначе!
– Ясно.
– А теперь – все кончено!
– И ты рад?
– А ты что, нет? Ты что, дочка, не понимаешь – ведь теперь нам можно быть спокойными! – Борис Степанович удивленно посмотрел на дочь – он не понимал ее реакции. Генерал так радовался своему успеху, так упивался сиюминутным облегчением, так гордился решением проблемы с последней партией наркотиков, что заглядывать дальше, в перспективу, был просто не в состоянии.
Иное дело – его дочь.
Ирина хорошо понимала, что отец добился у судьбы только отсрочки – пройдет полгода, год, а может, и всего неделя, и ситуация повторится опять, только, возможно, в более страшном, трагическом варианте. Она смотрела на счастливое лицо отца и думала – а стоит ли ему объяснять это сегодня, когда он так счастлив? Стоит ли ему портить настроение именно сейчас?
Но именно потому, что радость отца была столь щенячьей, безоблачной, безрассудной, Ирина решила, что пришло время сказать ему все, что она думает по этому поводу. Да и другого подходящего случая могло не представиться.
– Папа, я хотела тебе кое-что сказать и кое о чем попросить… – начала она все еще нерешительно, но отец с самодовольной улыбкой подбодрил ее:
– Конечно, давай! Может, ты снова заговоришь про новую машину, про иномарку…
– Нет, я не об этом.
– А что тебя еще волнует?
– Ты. Мы все.
– В каком смысле?
– Папа, вот отдашь ты Мусе эту партию, а что будешь делать потом?
– Найду нового поставщика…
– Ты уверен?
