– Да ладно тебе, ты меня тоже не один раз выручал…
Когда вернулась с работы Тамара, а это случилось поздним вечером, мужчины все еще сидели за столом, разделенные початой бутылкой водки. Две пепельницы были полны окурков, в гостиной стелился синеватый дым.
– Господи, что тут у вас такое?! – воскликнула Тамара.
– Погоди, не шуми, – вставая, произнес Дорогин, – посмотри на этого человека. Я тебе о нем рассказывал раньше. Узнаешь?
Тамара пристально посмотрела на Павла. Тот смутился, опустил голову.
– Не опускай голову, смотри на нее! Она обязана тебя узнать.
– Сергей, ты выпил лишнего… Мужчина представился:
– Павел!
– Я – Тамара.
– Это Пашка Разлука! Тома, я должен был сегодня напиться вдрызг.
– Это вы – Павел Разлука?
– Он, он! Кто же еще?! Садись к нам, составь компанию, Тамара!
– Погодите, дайте я вам хоть еды приготовлю! Нельзя же пить, не закусывая.
– Мы не виделись с ним, – торжественно заявил Павел, – тридцать один год! Вот сидим, вспоминаем всю нашу жизнь…
Два дня провел Павел Матюхов в доме, когда-то принадлежавшем доктору Рычагову. Солодкина успела сфотографировать друзей, проявить пленку и сделать фотографии.
Два дня воспоминания лились рекой. Тамара уходила на работу, возвращалась, а мужчины продолжали сидеть за столом, словно время для них остановилось. Смотрели в глаза друг другу. Иногда Пашка Разлука брал в руки губную гармошку и играл, а Дорогин опускал голову, упирался лбом в кулаки, и желваки бегали по его щекам, а губы горестно кривились.
Как-то ночью Павел сказал:
– Знаешь, Серега, я собрался туда поехать, в наш дом, в Гудауту… Там из старых остался лишь дядя Федор. Ему уже лет восемьдесят. Он и сторож, и воспитатель, и директор, живет при доме, свою пенсию на детей тратит… Он совсем старый, На нем все держится. Если дядя Федор помрет, все пацаны разбегутся…
– Когда ехать собрался?
– Наверное, завтра.
– Меня с собой возьмешь, Паша?
– О чем ты спрашиваешь! Только мне надо водителя найти, один в дальней дороге не сдюжу. Я с кем не разговаривал, большие деньги просят! А я лучше на эти деньги подарки детям куплю.
– Зачем тебе водитель, я могу машину вести.
– Здорово! – воскликнул Пашка. – Ты представляешь, Серега, сколько всего купить можно на те пятьсот долларов, которые водилы заряжают за доставку груза. Мы всю машину запакуем!
– Кстати, где она?
– В Твери, где же ей еще быть!
– Едем в Тверь, возьмем машину и подадимся в Гудауту!
Сказано – сделано! Мужчины засобирались. Тамара понимала, перечить Дорогину бессмысленно, если уж решил, то обязательно сделает.
Пашка за эти дни словом не обмолвился о том, что Дорогин сам может что-нибудь прикупить сиротам из детского дома. Хотя видел, Сергей живет не бедно, особо не шикует, но так уж сложился его характер, лишнего не надо, но и свое не отдаст. Так его воспитал детский дом, потом выученное закрепила зона.
Когда Пашка и Сергей решили ехать в Тверь, Дорогин хитро подмигнул Солодкиной:
– Слушай, Тома, я хотел бы и от себя… – сказал он, затем осекся, – от нас что-нибудь детям купить.
Пашка делал вид, что не слышит этих слов, рассматривал доски потолка, не находя в них ни единого изъяна.
– Конечно, – тут же спохватилась Тамара. – Я сама хотела тебе предложить.
«Деньги, наверное, принадлежат ему, – подумал Пашка Разлука о Дорогине, – у женщины он спрашивает лишь для проформы. Даже не могу понять, кто она ему? Называет женой, но отношения у них странные… Какая мне разница! Друг детства, он и есть друг детства! А остальное меня не касается! Сколько же отвалит Дорогин на подарки?»
И Пашка в самых смелых мечтах придумал цифру – ЗОЮ долларов. А Дорогин еще раз подмигнул Солодкиной, и та склонилась к нему. Муму прошептал ей несколько слов на ухо, и та радостно и согласно кивнула.
– Подожди, Пашка, двадцать минут ничего не решат, а детям будет приятно.
Мужчины молча курили, ожидая, когда вернется Солодкина. Тамара вошла и положила перед Пашкой пачку стодолларовых банкнот.
– Вот, это от нас!
«Десять тысяч! – ахнул в душе Пашка Разлука. – За эти деньги, по абхазским меркам, можно весь детский дом отремонтировать. Там, если доллар покажешь, за тобой целый день ходить станут, даже без особой надежды получить этот доллар на руки.»
– С такими деньгами и ехать страшно, – сказал Пашка, не притрагиваясь к пачке.
– Часть мы в товар переведем, – усмехнулся Дорогин. – Сколько в машину войдет, по завязку забьем. Остальное наличными отдадим директору.
– Одно название, что директор, – рассмеялся Пашка Разлука. – Дядя Федор, наверное, последнюю зарплату года три тому назад получал.
– Берите, Паша, вы сами знаете, чего им там не хватает, – Тамара ненавязчиво пододвинула пачку поближе к Паше.
Тот хмыкнул, но деньги взял, засунул в карман куртки. Задумался, извлек деньги и вложил их в портмоне между фотографией, на которой были изображены он и Дорогин в пионерских галстуках под цветущей магнолией, и удостоверением инвалида вооруженных сил.
– Так оно надежнее будет! Эта фотография у меня как икона! Она меня тридцать лет хранит.
– Я-то думал, это ты ее хранишь, – хлопнул по плечу приятеля Дорогин.
– Так всегда в жизни и получается: что ты хранишь – то и тебя хранит! Когда хреново, вытаскиваю фотографию, смотрю на наши рожи и говорю себе: “Пашка, мы же с Серегой и не такое пережили! Переживем и худшее!”. Ты даже не знал, жив ли я!
– И ты не знал! А я верил, не мог такой парень, как ты, бесследно пропасть!
– Конечно не мог.
– Парни, – обрадовалась Тамара, – я фотографии сделала, на одной из них вы вместе стоите, точно, как в детстве, и выражения лиц те же. Вы о дяде Федоре говорили. Надо послать снимок ему, фотография раньше вас в Гудауту прибудет экспресс-почтой. Обрадуется старик.
– Конечно, надо, – Муму толкнул в бок Пашку, – давай адрес. Мы еще пару фраз на обратной стороне черканем.
– Отошлю, вы не волнуйтесь, снимок раньше вас придет, – Солодкина грустно улыбнулась и предложила:
– Посидим на дорожку.
Она присела на подлокотник кресла рядом с Муму, обняла его за плечи, чувствуя, что расстается с ним надолго. Она не сомневалась в Сергее, знала: тот вернется во что бы то ни стало.
– Вы хоть звоните мне, мужики, держите в курсе.
Пашка захихикал:
– Оттуда даже толковой связи с внешним миром нет. Если бы спутниковый телефон у нас был с раскладной антенной, мы бы дозвонились. Но там, как на Северном полюсе, только через спутник можно связь держать, да через пограничников и, как ни странно, через почту. Она одна после распада Союза там действует.
– Кстати, как погранцы служат? – спросил Дорогин.
