— Неужели? — Ки удивленно поднял брови. — Ты никогда раньше не говорила, что хочешь серьги.
Микаэла вздернула подбородок:
— Хочу висюльки с красивыми камушками.
Ки закатил глаза.
— Женщины всегда любят украшения? — спросил он. — Это что, у них в генах?
Рейчел кивнула, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Ки смотрел на Микаэлу с задумчивым выражением лица, как бы впервые поняв, что его ребенок женского пола.
Рейчел взглянула на крошечные мочки ушей Микаэлы.
— Тебе придется проколоть уши, — предупредила она ее. Ки ответил за дочь быстро и безапелляционно.
— Нет, — заявил он, сажая Рейчел на бревно и вставая. — Никто не будет прокалывать уши моей дочери.
Рейчел потрогала собственное ухо.
— Я тоже проколю уши, — сказала она Микаэле, игнорируя предупредительное рычание, исходящее из груди Ки. — Я тоже хочу висячие сережки.
— Нет, — повторил он, на этот раз скорее с отчаянием, чем категорично.
Микаэла схватила жирафа и взглянула на отца с самодовольной улыбкой.
— Я требую голосования, — заявила она.
Рейчел ошарашенно наблюдала за тем, как Ки внезапно расслабился.
— Хорошо, будем голосовать. Но чтобы было «да», должно быть шесть голосов против одного.
Рейчел поняла, почему шхуна Ки получила такое название. Последние пять лет на ней было шестеро мужчин, постоянно находящихся в разногласии с одной маченькой девочкой.
— А я тоже могу участвовать в голосовании? — спросила Рейчел, вставая.
— Нет.
— Может, папочка. Она ведь твоя девушка. И я хочу, чтобы и Уилли проголосовала.
— За что я должна голосовать? — спросила Уиллоу, подходя к ним. На расстоянии одного шага за ней шел Дункан.
— Я собираюсь проколоть уши, — сообщила Микаэла, бросаясь к Дункану.
Он поднял ее на руки.
— Нет, — отрезал Дункан категорично. Его ответ не смутил девочку.
— Мы будем голосовать.
Дункан тяжело вздохнул, растрепав своим дыханием завитки волос на ее голове.
— А зачем тебе надо просверливать дырки в своей голове? — спросил он.
— Чтобы носить висюльки. — Она посадила жирафа между собой и грудной клеткой Дункана, потом двумя ручками повернула к себе его лицо и заставила посмотреть ей прямо в глаза. — Я хочу сережки, и платье, и туфельки.
Она склонилась к нему, почти касаясь носом его носа.
— Потому что я девочка, Дунки, — прошептала она.
Казалось, что Дункан вот-вот заплачет. Микаэла Оукс была тираном или манипулятором не больше, чем любой пятилетний ребенок. Она была просто маленькой девочкой с шестью дядями, которые до смерти за нее боялись. Они знали, что она превратится в красивую женщину и влюбится в какого-нибудь мужчину, чем разобьет их сердца.
— Дунки? — переспросила Уиллоу, склоняя голову набок и награждая Дункана обольстительной улыбкой. — Так вот, Дунки, если мы немедленно не отправимся в Огасту, тебе придется разгружать грузовик в темноте.
— А что случилось с Ларри? — спросила Рейчел.
— Он звонил и сказал, что его оставили на дежурство из-за… из-за вчерашней ночи, — пояснила Уиллоу.
— Но он и так отработал двойную смену.
— Они дали ему несколько часов на сон, но в два он должен вернуться на работу. Ларри сказал, что им нужны люди, чтобы опросить горожан, не видели ли они чего-нибудь подозрительного.
Дункан с расстроенным видом крепко обнял Микаэлу и ее жирафа и опустил их на землю. Микаэла подошла к отцу и молча подняла на него глаза. Ки так же молча поднял ее и, прижав к груди, пошел в сторону дома.
Глава 18
Рейчел сидела на кушетке, глядя прямо перед собой и думая о том, что она впервые за полторы недели оказалась одна в своем доме. Ларри вез вещи Уиллоу в Огасту с остановкой в Эллсуорте; сама Уиллоу, Дункан и Микаэла ехали туда же в машине Уиллоу.
Рейчел удивило, что Ки позволил своей дочери поехать в Огасту, и она спросила его об этом. С обворожительной улыбкой он сказал ей, что скорее она присматривает за ними, чем они за ней.
Рейчел вполне согласилась с ним и даже подумала, что раз они здесь, то она может наконец устроить Ки экскурсию по своему дому.
Ки, в свою очередь, устроил ей экскурсию по своему прекрасному телу, которая закончилась тем, что она уснула в его объятиях и проспала целых два часа.
Проснулась она больше часа назад. Ки стриг лужайку перед домом, что, с точки зрения Рейчел, говорило о его хозяйственности.
Она вздохнула, прижимая к груди диванную подушку. Статус девушки Кинана давал ей некоторые преимущества, такие, как доступ ко всему этому мускулистому и первобытному очарованию и свободу в полной мере выражать свою страстную натуру.
Но в этом также были и определенные неудобства, например, ей приходилось мириться с его собственническим диктатом. Ее проблема близости расширилась — даже когда его не было рядом с ней, ей казалось, что она ощущает его присутствие. Но самой большой проблемой была потребность Ки в ее доверии ему.
Фрэнк Фостер был единственным мужчиной, которому Рейчел когда-либо доверяла, и это доверие закончилось ужасной трагедией, домом, полным краденых предметов искусства, и осознанием того, что ее отец оказался не только убийцей, но и вором.
И как бы она ни смотрела на это, именно страсть стала главной разрушительной силой Фрэнка Фостера.
Так, значит, теперь ей надо контролировать свою страсть на каждом шагу и не дать ей разрушить собственную жизнь? Хранить ее в закупоренной бутылке и притворяться, что ее не существует?
Этого не получится. Ее страсть вспыхнула в тот момент, когда наследник Саб-Роуз вошел в библиотеку.
Но могла ли она по крайней мере сдерживать ее? Может быть, позволить себе поддаться ей до определенного предела, но не отдаваться ей целиком?
Нет. Слишком поздно.
Она влюблена в Кинана Оукса.
Рейчел поняла, что это любовь, в тот момент, когда доверилась Ки сегодня утром. И снова почувствовала доверие к нему днем в своем доме. Когда он вошел в ее тело с таким вожделением, она знала, что будет готова умереть за его любовь.
Так что Неандертальцу надо быть настороже. Эта его «подружка» не уйдет от него и не позволит ему уйти от нее. Так же ей придется тащить за ним свой каяк, она поймает его и заставит пожалеть о том, что он первым ее бросил.
Он думал о том, какой будет жизнь с ней? Это будет бесконечный праздник любви! Она была в него влюблена, и он был навечно привязан к ней, нравится это ему или нет.
— Господь всемогущий, кого ты собираешься убить?
Рейчел вздрогнула и, подняв глаза, увидела Ки, стоявшего в дверном проеме ее гостиной и наблюдавшего за ней.
— О чем ты говоришь? — спросила она, вставая с кушетки и глядя на него в упор.
— Я вхожу сюда и застаю тебя с таким выражением лица, словно ты собираешься кого-то убить, —
