И если в Кайле все было внешнее, показное, от сапог из тисненой крокодиловой кожи до дорогих рубашек, то Джеймс, напротив, олицетворял собой настоящего ковбоя с его уверенными повадками и потрепанной черной шляпой, которую низко надвигал на брови. Интересно, он все так же носит шляпу? Если да, то теперь, вероятно, выглядит еще красивее, чем прежде.
Пятнадцать лет назад Джеймс значительно превосходил ее в понимании жизни, теперь-то она прекрасно сознавала это. Алекс была тогда совершенным ребенком, а он – спокойным, выдержанным, логичным в своих рассуждениях. Его зрелость производила… интригующее впечатление.
Разумеется, не на нее, но…
– Лекси…
Она выпрямилась.
– Извинения приняты? – осведомился Джеймс.
Пожав плечами, она перевела взгляд на окно.
– Конечно.
«Странно, – размышляла Алекс, – откуда в груди этот подозрительный жар? Я ведь не какая-то жаждущая любви девчушка, готовая растаять от одного взгляда красавца ковбоя. О нет! Я самостоятельная, уверенная в себе тридцатитрехлетняя женщина. И не имеет никакого значения, что моя личная жизнь не сложилась и мне пришлось хлебнуть горя, расплачиваясь за ошибки юности. У меня есть дочь, и именно поэтому…» Алекс смело взглянула на Джеймса, полная решимости сохранить самообладание, несмотря на то что ее смущало его присутствие. И надо поменьше болтать. Алекс знала за собой этот грех, ее так и несло, когда она нервничала.
– А я не… – начала она, но, спохватившись, прикусила язык.
– Что ты?..
– Ничего. – Алекс вдруг сообразила, что размышляет вслух, и, робко улыбнувшись, повторила: – Ничего.
Джеймс с трудом следовал за ходом ее рассуждений. Алекс говорила загадками и обрывками фраз. Она не всегда так делала, да и он не умел вести подобные беседы. Видимо, то, о чем Алекс намерена попросить, довольно серьезно, если она нарушила пятнадцатилетнее молчание. Разумеется, Джеймс готов выслушать ее, однако гораздо удобнее отправиться с ней куда-нибудь перекусить. Тогда он сначала пошел бы в душ и постепенно свыкся с появлением этой женщины, чье упрямство его некогда так раздражало.
– Сейчас неподходящее время… – начал Джеймс.
– Ну это на тебя не похоже, – нетерпеливо перебила она. Ее лицо выразило разочарование. – Ты даже не хочешь выслушать меня, хотя мне стоило большого труда добраться сюда.
«Добраться сюда?»
– Лекси, ты упустила одну маленькую деталь. Я ведь не приглашал тебя, а ты нарушила границы чужого владения.
Она выпрямилась на стуле и поставила стакан на стол.
– Едва ли.
Джеймс подался вперед.
– Разве не видела надписи на воротах? Ты ведь должна была перелезть через них, чтобы миновать ограждение из колючей проволоки.
– Не думала, что это относится ко мне.
От ее логики Джеймс потерял дар речи. Он совсем забыл, что у этой женщины голова работает особым образом.
– А для кого, по-твоему, это предназначено? – спросил Джеймс.
– Не знаю, – повела плечом Алекс. – Полагаю, для угонщиков скота, а может, для конокрадов.
Джеймс изумленно уставился на нее, но это не подействовало. Она действительно считала, что белая надпись на красном фоне касается лишь преступников. В этом вся Алекс. Он так и видел, как она стоит перед оградой и напрягает свой довольно своеобразный ум, чтобы разрешить проблему. Пробраться в чужие владения или повернуть назад? Присущая только ей логика, разумеется, победила, внушив Алекс, что она имеет полное право нарушать границы чужих владений. Отбросив все сомнения и не задумываясь, Алекс преодолела преграду высотой в четыре фута.
Джеймс невольно улыбнулся. Наверное, это была та еще картина. У Алекс всегда были самые красивые ноги в округе. Он закрыл глаза и тряхнул головой, чтобы отогнать это видение. Ему надо заняться другими делами, вроде ветеринарного отчета о последнем приобретении для фермы Лексингтон, а не вспоминать ее ножки.
– Алекс, – Джеймс пытался сдержать улыбку, – прости, что разрушаю твои иллюзии, но надпись на воротах относится и к тебе.
Она с легким раздражением передернула плечами.
– Ну, если бы я и задумалась об этом, – Алекс разглядывала свой стакан, неспешно покачивая его, отчего льдинки легко позвякивали, – меня бы это не остановило. Ведь я обещала Куинни. – Улыбка Алекс смягчилась, и Джеймс заметил в ней нежность. – Куинни – моя дочь…
– Я знаю.
Алекс удивленно смотрела на него.
– Должно быть, сказал кто-то на конной базе, – пояснил Джеймс.
Она кивнула, хотя его объяснение не убедило ее.
