— Да, — сказал он, — водка — это солидно. Даже, я бы сказал, фундаментально. Буду. Главное в деловых отношениях — солидный фундамент.
— Я сейчас, — сказала Катя и ушла на кухню.
Когда она вернулась с нагруженным подносом, ваза с яблоками уже опустела. Теперь в ней неопрятной грудой лежали огрызки.
— Икскьюз ми, — с некоторым смущением сказал хакер Паша, кивая в сторону вазы. — Я тут увлекся чуток...
— Убери ее, — велела Катя. — На пол, на пол... ага, под стол.
Поставив поднос на освободившуюся поверхность, она уселась напротив гостя.
— Ну, — энергично жуя ветчину, сказал Паша, когда они выпили за знакомство, — так в чем проблема? Жора сказал...
— Жора не в курсе, — перебила его Катя, закуривая и бросая обгорелую спичку на пол. — И я хочу, чтобы так оно и оставалось. Это первоочередное условие.
— Я не справочное бюро, — ответил Паша, — если ты это имеешь в виду.
— Именно это, — кивнула Катя. — Мне нужны сведения об одной машине.
— О, — сказал Паша, переставая жевать. — Детектив, криминал и погони со стрельбой. Этого я не люблю.
— Я заплачу, — сказала Катя.
— Само собой, — спокойно ответил хакер, снова принимаясь жевать. — Я не беженец, чтобы за кормежку работать. Значит, компьютер родной автоинспекции... Черт, заманчиво.
— Что заманчиво? — спросила Катя.
— Да вирус им подкинуть... Пусть поскачут маленько. Ладно, рассказывай про свою машину.
Он вынул из кармана куртки блокнот и шариковую ручку, записал номер и марку интересующего Катю автомобиля, допил водку и ушел, заставив Катю почувствовать легкое разочарование — похоже, то, что она слышала о программистах, было чистой правдой: ничего, кроме этих их электронных монстров, эту породу людей не интересовало. Проанализировав свои ощущения, Катя рассмеялась — честно говоря, это была диковатая идея: клеить полузнакомого мужика, имея незажившее пулевое ранение. Ежик резиновый шел и насвистывал дырочкой в левом боку... Екатерина Воробей — секс-машина с турбонаддувом и дополнительной вентиляцией... «Тьфу ты, черт, о чем я вообще думаю, — оборвала она себя, но тут же возразила: — а о чем мне, собственно, думать? Живая, молодая, по самые брови напичканная витаминами, прекрасно отдохнувшая, ничем в данный момент не занятая, никаких житейских проблем... Баба, что называется, с жиру бесится... Так о чем еще прикажете думать? О мире во всем мире? Об этом не такие, как я, думали, да так до сих пор ничего и не придумали. А наше дело бабье...»
«Андрей, — подумала она. — Андрюша, прости. Как там раньше говорили? Ты на тот свет — и я вслед... Нынче так не делают. Подожди, дружок... Вы поговорите там со Студентом, вспомните меня, что ли... Как это у мужиков водится: где какая родинка да какие слова вам на ухо шептала... Я догоню, вот только со всей этой сволочью разберусь».
Боль шевельнулась было внутри, как чудовищный младенец, зачатый в полнолуние от покрытого каменной чешуей рогатого монстра, но тут же послушно утихла, испугавшись Катиного окрика, — свернулась калачиком и затаилась до лучших времен, чтобы, улучив момент, вонзить свои клыки прямо в душу.
Катя без аппетита прожевала ломтик ветчины, сглотнула и снова закурила. Размышлять о своих «бабьих» делах ей не хотелось. «Ну правильно, — вяло подумала она, — все верно. Поскольку стрелять в данный момент не в кого, нам подавай мужика. Как там раньше ругали западное кино? Пропаганда секса и насилия — так они и говорили. Всегда рядом, как партия и Ленин. Если не секс, то насилие, а если не насилие, то секс. Выбирай, но осторожно. Ну и жизнь...»
Катя включила телевизор и уставилась в экран. По телевизору вовсю пропагандировали секс и насилие, для разнообразия перемежая это дело рекламой зубной пасты и жевательной резинки. Катя выключила телевизор и раздраженно прошлась по комнате, автоматически перешагивая через разбросанные вещи и огибая то, что перешагнуть было затруднительно. Порядок, что ли, навести, без энтузиазма подумала она. А кому это надо, спрашивается? Да никому не надо, ответила она себе и покосилась на телефон. Изящный аппарат из красной пластмассы, казалось, подмигивал ей, подстрекая делать глупости. Память немедленно принялась выдавать давно, казалось, забытые номера. «А что, — подумала Катя, — взять да и позвонить. Устроить вечер воспоминаний».
В конце концов она оделась, вышла на улицу и до самого вечера бродила по городу под моросящим осенним дождем. Вернулась она поздно и сразу легла спать, а утром ее разбудил звонок в дверь.
Это вернулся Паша. От него пахло дождем и табаком, и Катя, на которой был только накинутый второпях халат, зябко поеживаясь, снова ощутила вчерашнее смутное возбуждение, отдавшееся теплым толчком внизу живота.
Хакер держал в руке свернутую в трубку слегка подмокшую распечатку.
— Каковы успехи? — спросила Катя, вслед за ним проходя в комнату и набрасывая плед на развороченную постель. Спала она беспокойно и проснулась с отчетливым ощущением, что во сне пережила как минимум два оргазма.
Паша рухнул в кресло и вытянул на середину комнаты длинные ноги в мокрых расшлепанных кроссовках. Распечатку он небрежно бросил на журнальный столик рядом с собой.
— Говно успехи, — буркнул он, ковыряясь согнутым пальцем в криво надорванной пачке «Беломора».
— Что, совсем ничего? — осторожно спросила Катя, тоже присаживаясь. Паша поднял на нее глаза, зацепился взглядом за вырез халата и поспешно вернулся к своей пачке, возобновив попытки выудить оттуда папиросу.
— В общем, так, — заговорил он, старательно не замечая нервного жеста, которым Катя запахнула халат. — Номерочек, который ты мне дала, был, скорее всего, украден.
— Почему ты так решил? — удивилась Катя.
— Под этим номером в ГАИ зарегистрирован учебный грузовик межшкольного УПК, — проинформировал ее Паша, продувая папиросу. — Марка грузовика ЗИЛ-169, то есть машина раритетная и скорее всего давно пошла под пресс.
Он долго чиркал отсыревшими спичками, прикуривая, и после глубокой затяжки продолжал, вместе со словами выталкивая изо рта серые облачка дыма:
— Я тут распечатал данные владельцев машин, подходящих по приметам... в общем, получилось много. Все «семерки» голубого цвета... Хотя, заметь, машину могли перекрасить, да и насчет модели ты запросто могла ошибиться. Вот если бы знать номер двигателя...
— Знаешь, — сказала Катя, — мне было как-то не до того. Давай свой талмуд.
Она взяла влажную, громко шелестящую простыню распечатки и развернула ее на коленях. Халат снова распахнулся, предательски обнажив грудь, но она этого не заметила, целиком уйдя в изучение длинного списка владельцев голубых «Жигулей» седьмой модели. Хакер Паша, неторопливо покуривая, с растущим интересом разглядывал то, что из чувства мужской солидарности показывал ему Катин халат. Катя ошибалась, думая, что Пашу не интересуют женщины. Как и всякий мужчина, обладающий правильной сексуальной ориентацией и крепким здоровьем, он отдавал должное увлечению противоположным полом... в те редкие моменты, когда мысли его не занимал компьютер. Сейчас Паша чувствовал, что такой момент, похоже, настал, во всяком случае, его контрольно-измерительный прибор весьма настойчиво и твердо указывал на то, что так оно и есть. Паша сидел, переводя взгляд с Катиного лица на вырез халата и ниже, на выглядывавшее из-под бумажной простыни распечатки гладкое загорелое колено, и прикидывал, каким путем лучше действовать, чтобы ему не дали от ворот поворот. В конце концов он пришел к выводу, что лучше всего будет задать прямой вопрос. Он не знал, в чем причина, но Катин вид каким-то образом располагал именно к такой тактике.
— Послушай, — откашлявшись начал он, — что ты делаешь сегодня вечером?
Катя подняла на него отсутствующий взгляд, потом, опустив глаза, посмотрела вниз, на свой распахнувшийся халат и снова посмотрела на хакера, молча ожидая продолжения и не сделав попытки запахнуться. Паша замялся, чувствуя непривычное смущение. Черт возьми, это была всего-навсего женщина, причем очень привлекательная, и разве он не решил, что лучше всего будет задать ей прямой
