вошедшие в голубых суконных кафтанах с ворворками[377], в боярских шапках, отороченных бобром с синим бархатным верхом. Оба при саблях, с пистолетами за кушаком. Выйдя на площадь, повернулись на церковь Петра и Павла в воротной башне; сняв шапки, помолились и стали ждать.
Караульный у ворот затрубил в рог; окружая пришедших, собирались разницы.
Разин с есаулами вошел в «круг». «Круг» снял шапки, только посланные воеводой оставались в шапках.
– Кто вы? – спросил Разин.
– Мы, вор, послы от воеводы астраханского и от нашего боевого воеводы – боярина Якова Безобразова!
– Послы? А чин каков?…
– Какое тебе дело до чина? Ин скажем – я голова стрелецкой, имя крещеное – Семен Янов!
Второй, седобородый, заломив на верх головы шапку и выставив правую ногу в сафьянном рыжем сапоге, прибавил;
– Я – голова, имя мое – Микифор Нелюбов!
– Добре! Говорить моим козакам посланы? – Посланы, истинно!
– Говорите! Со мной после поговорим…
– С тобой, вор Стенька Разя, нам говорить не о чем! – сказал седой голова.
Оба они встали спиной друг к другу, опустили правую руку, каждый на рукоять пистолета, громко, поочередно, как бирючи, начали кричать:
– Донские козаки! Великий государь по моленью за вас воеводы астраханского, боярина Ивана Семеновича Прозоровского…
– Снимет с вас вины ваши и разбойные дела вам простит!…
– А вы должны покинуть воровского атамана Стеньку Разю, отдать оружие стрельцам боевого воеводы боярина Якова Безобразова и идти в Астрахань!
– А где тому порука, што царь отдаст наши вины? – крикнул есаул Ермилка Пестрый.
В ответ ему закричал старший голова:
– Порука вам – боярское слово крепкое, боярина воеводы Прозоровского!
Блестя на солнце русыми кудрями, тряся головой, громко крикнул Черноярец:
– Боярское слово нам издавна ведомо! Боярин седни надумает, а завтра передумает.
Тогда, видимо желая устрашить звонким голосом, чуть хриповатым на низких нотах, закричал младший голова:
– Козаки! Бойтесь бога и жалейте себя! Не кинете воровать, – а воевода пришел взять город Яик, – возьмет, не ждите милости!
– Мы не боимся боярской милости! Она у нас в горбах стучит… пущай попытает взять Яик – ожгется! – крикнул Ермилка Пестрый.
Старший стрелецкий голова петушиным голоском, срываясь и задыхаясь, кричал:
– Воевода возьмет город! Бойтесь! Переберет вас, закует в в железа да в Москву в Разбойной приказ пошлет…
Младший, помогая кричать старшему, закончил:
– В Разбойном вам изломают кости, жилы вытянут, а головы ваши на кольях будут ждать воронья!
– Наши головы на то идут! Раньше нас боярские сядут на частоколы! – ответил Черноярец.
– А ну, хлопцы! Дай я скажу…
– Говори, батько!
Разин шагнул ближе к посланцам:
– Добром зову вас, служилые люди! Закиньте служить царю – идите служить народу! У помещиков мужиков отберем, а вольной мужик даст вам хлеба и денег! Служить у нас вольно и весело…
Посланцы передвинулись, встали рядом, тряхнули головами, сказали:
– Крест царю целовали! Такое не слушим…
– Ворам служить грех!
– Царь велит вам в церковь ходить ежеденно, стоять в церкви смирно, скоморохов, ворожей в будинок[378] не звать, в гром на реках и озерах не купатца, с серебра не мытца, олова не лить, зернью и картами не играть!
В толпе разинцев послышался смех. Разин продолжал:
– В бабки не тешиться, медведей не водить, на свадьбах песен не играть, кулачных боев не вчинать, личин не надевать, на качелях не качаться, а кто сему царскому указу ослушен будет, того казнить смертью!
Разницы смеялись громко…
Разин спросил старшего голову:
