убежать очень хочется. А что они выигрывают от этого?
– Деньги. – Верона немного успокоилась. – Все налоги они оставят себе.
– Но ведь не все измеряется деньгами. В составе большого государства можно рассчитывать на помощь и защиту.
– Город расположен очень удобно, окружен высокими стенами и в любой момент может нанять десятки наемников для защиты.
– Как же тогда его подчинил себе Киксо?
– Точно не знаю, но вроде там были какие-то кровавые события.
– Чем это может грозить нам, кроме потери денег?
– Нехороший пример. Если так пойдет и дальше, то через месяц у нас может остаться только этот замок.
– А повоевать?
– Даже если собрать всех, то наберется не больше тысячи. – Верона горько усмехнулась. – Но это значит оголить все остальные города и замки. И неизвестно, не захочет ли кто-нибудь воспользоваться этим.
– А просто поговорить? Может, дело в непонимании или чьих-то обидах?
– В письме сказано, что решение окончательное.
Я снова стал рассматривать карту, прикидывая варианты, и вдруг понял, что повод нашелся. Стараясь не улыбаться, я повернулся к Вероне:
– А я все-таки попробую.
– Что попробуешь?
– Ну это… съездить, поговорить. Может, вопрос выеденного яйца не стоит.
Верона почему-то не обрадовалась.
– Ты это серьезно?
– Вполне.
– И как ты это себе представляешь?
– Как? Просто съезжу и поговорю.
Верона подошла к карте и очертила область в середине.
– Придется ехать через земли баронов, которых ты убил. Там сейчас траур, и я не знаю, что они предпримут через неделю.
М-да, аргумент очень весомый. Ехать туда в одиночку – почти гарантия смерти. Но остановиться я уже не мог.
– Хорошо, возьму с собой полусотню.
– Против пятитысячного города?
– Сидя здесь, мы все равно ничего нового не узнаем и не изменим.
– И когда думаешь ехать?
– Да вот пообедаю, и через пару часов можно ехать.
Верона долго молчала, вглядываясь в меня.
– Бросаешь меня? – спросила она неожиданно.
Я поморщился от такой проницательности и попытался смягчить формулировку:
– Здесь мне делать нечего. А там, может, будет хоть какая-то польза.
Верона снова долго молчала.
– Не откажешься пообедать со мной?
Не хотелось обижать ее напоследок, и я согласно кивнул:
– Давай через час. Я пока скажу Хенрику, чтобы готовил людей, сам соберусь. И это, не надо разносолов. Что-нибудь простое и сытное.
Хенрик выслушал приказ, поглядел на солнце, немного подумал:
– Времени уже достаточно много. Может, лучше выехать утром? И время на подготовку будет больше.
Я тоже поглядел на солнце:
– Можно и завтра. Можно и через неделю. А можно и вообще никуда не ездить, просто сидеть и ждать, когда приедут в гости к нам. – Хенрик воспринял мои слова как ехидство, встал по стойке «смирно», а я испугался, что завтра на такое могу и не решиться. – Короче, выезд через два часа. Или это слишком быстро для ваших солдат?
Хенрик сделал равнодушное лицо:
– Какую полусотню возьмете, милорд?
– На ваше усмотрение. Но есть нехорошее ощущение, что придется еще и драться.
Хенрик кивнул:
– Через два часа все будет готово.
Собственные сборы я закончил за пять минут. Гусля принес дорожную сумку, я кинул в нее пару комплектов белья и решил, что этого мне хватит. Потом что-то засомневался – ведь если и вправду придется разговаривать с горожанами, надо бы выглядеть попредставительней. На всякий случай положил еще и новенький костюм для парадных выходов. Что еще? Оружие и деньги со мной. Значит, готов.
Гусля было заикнулся, чтобы взять и его, но я только хмыкнул, окинув его взглядом, и он сразу отступил.
Во время обеда мы вели себя очень скованно. Верона поняла мои слова немного по-своему – никаких салатов и десертов, сплошное мясо во всех видах. И даже бутылочка вина. Не зная, как себя вести, я ел и ел, стараясь не глядеть на Верону. Да и о чем говорить? Веселое не вспоминалось, о плохом говорить не хотелось. Верона сидела тихонечко, даже не притронулась к еде. И смотрела, смотрела на меня. Под конец я не выдержал:
– Верона, я уже все решил, и это не обсуждается. Съезжу и посмотрю, делов-то.
– Ты вернешься?
Я замялся. Врать не хотелось, но и говорить правду было жестоко.
– Сделаю все, что зависит от меня, – ответил я немного туманно, – но есть еще и судьба. – И Эли, закончил я про себя. И что он еще придумает – неизвестно.
Верона после слов о судьбе замерла, потом еле слышно вздохнула:
– Раз ты решил, значит, так надо. А я буду ждать.
Когда мы вышли во двор, солдаты уже были в седлах и ждали только меня. Не желая затягивать проводы, я сразу уселся на коня, повернулся, чтобы сказать что-нибудь на прощанье, но слова сразу пропали: Верона стояла неестественно прямо, смотрела на меня, не отрывая взгляда, и по лицу непрерывно бежали слезы.
Успокаивать, врать, обещать? Больше мы не увидимся. И сюда я уже точно не вернусь, во всяком случае по своей воле.
С трудом отведя взгляд от лица Вероны, я махнул рукой отряду:
– Вперед!
Слезы Вероны испортили мне настроение на весь день. Никто не любит женские слезы, а эти были еще и какие-то неправильные. Ну не должна была Верона плакать! Уж сколько она натерпелась от меня и моих выходок, так что должна только радоваться, что избавилась от источника постоянных проблем. В крайнем случае, как актриса, завалившая роль, быть мрачной. Возможно, она даже знает что-то о дальнейших планах Эли и жалеет меня. Но плакать? Мелькнула мысль, что я для нее значу чуть больше, чем остальные, но я тут же отмел ее как дикую. Что у нас было? Несколько ночей в постели, не более. А в остальное время я ругался, унижал ее, оскорблял. И после этого она дорожит мной? Не сходится. Лучше бы плюнуть и забыть этот глупый эпизод, но залитое слезами лицо Вероны снова и снова всплывало в памяти, и я снова и снова пытался найти причину такого поведения, но ничего толком так и не решил. Неправильно
