– Но… это же товар станет в два раза дороже!
– Вот и хорошо, никто не станет покупать в городе. Да и у нас еще подумают – то ли этот товар брать, то ли в другие города ездить.
– Но ведь вещи-то нужны!
– А мы конфискованную половину будем продавать прямо здесь, в два раза дешевле, чем раньше.
Пеко попытался представить такую «торговлю»:
– И что же это получится?
– Наши будут торговать свободно, товар в городе нашим покупать будет невыгодно, они будут ждать его здесь. А купцы из города останутся без прибыли.
– И не станут ездить!
– Вот и пускай торгуют между собой. Ладно, спорить не будем, время покажет, но делать будем по- моему. И это… – Я неожиданно смутился. – Помоги мне с лошади слезть, а то у меня что-то силы кончились…
Говорил я уже из последних сил, шепотом, и Пеко понимающе кивнул. Подозвав одного из солдат, помог спуститься на землю и усадил, прислонив спиной к стоявшему неподалеку дереву. И тут мне стало совсем плохо. Тело настолько ослабело, что я начал заваливаться. Услышав команду Пеко, к нам подбежал один из солдат, исполнявший функции отрядного «фельдшера», быстренько ощупал меня.
– Никаких ран и переломов нет, – с недоумением обратился он к Пеко. – Я не знаю, что с ним.
Пеко неожиданно озлился:
– А городскую стену развалить – это тебе что, вроде как мимоходом? Это сколько же сил у него на это ушло? У магов это вроде называется «откат», а может, просто силы истратил слишком быстро. Дай ему самый сильный стимулятор, который мы используем перед боем, и не жалей, дай тройную дозу.
– А не загнется? Организм и так ослаб, а тут такой удар.
– А так он просто умрет от упадка сил! Видел я подобное.
Во время этого «консилиума» я мог только ворочать глазами, остальное уже было выше моих сил.
В меня залили чуть не кружку какой-то гадости, а минут через двадцать перенесли в наскоро поставленную палатку, и я отключился от реальности.
Ночью меня не беспокоили, а в течение следующего дня через определенные интервалы заливали лошадиные дозы стимуляторов, непонятных отваров, и я снова засыпал.
Из палатки самостоятельно я смог выйти только к вечеру. За это время обстановка вокруг разительно изменилась. Сразу чувствовался военный порядок. Чуть в стороне появились палатки для солдат, дымился костер кухни. Проход между холмами перекрыли два ряда «ежей», связанных из заостренных бревен. Не бог весть какая преграда, но с наскока ее не преодолеть.
Заметив меня, почти сразу подбежал Пеко.
– Как вы тут? – спросил я его.
– Нормально. Лагерь оборудован, посты выставлены.
– Кто-нибудь проезжал?
– Да, несколько телег с нашей стороны. Я всех предупредил, что у товара с той стороны будет забираться половина.
– И как приняли такие новости?
– Повздыхали, конечно, но даже поблагодарили. Свой товар они продадут, на их деньги мы не заримся. А уж где купить, они придумают. Кстати, – хмыкнул Пеко, – они сразу заинтересовались, куда мы будем девать товар. А как узнали, что будем продавать здесь же и дешевле, морды стали такие хитрые- хитрые… Я тут уже договорился с местными, чтобы нам возили продукты. Будет и свежее мясо, и хлеб, и зелень. А когда узнали, что надо будет строить пост, да еще и деньги могут заплатить, то обещали завтра привести не меньше сотни мужиков. Не пропадем.
– Ладно, поживем – увидим. У нас сейчас горячее и жидкое пожрать что-нибудь есть?
Жизнь не остановишь, и уже на следующее утро к заставе со стороны города подошел первый обоз. Примерно двадцать тяжелогруженых телег и повозок. Соответственно двадцать возничих, человек тридцать охраны. Крепкие мужики, привыкшие к дорожным трудностям. Заметив нашу заставу, мгновенно заняли круговую оборону, ощетинившись копьями. Минут через десять, так и не дождавшись нападения, к заставе направился крепыш с лопатообразной бородой. Подошел к заграждению, оглядел его с раздражением и сразу стал выговаривать вышедшему навстречу Пеко.
– Вы кто такие? Вы что тут устроили? Вам кто позволил дорогу загораживать? – кипятился мужик.
Пеко только усмехнулся:
– Ты сам-то кто такой, чтобы голос повышать?
– Я?! – Мужика чуть не переклинило: – Я Кангар! Да меня здесь любая собака знает!
– Собаки, может, и знают, а я так слышу в первый раз.
Мужик набычился, но сдержался, поняв, что над ним насмехаются.
– Кто вы такие и почему перекрыли дорогу?
– Отвечаю по порядку. – Пеко был предельно вежлив. – Мы – солдаты леди Вероны. На ее землях. Застава поставлена по приказу ее Хранителя милорда Гордана. Поскольку вы решили жить своим умом, то и отношение к вам будет, как к чужим. Платишь за проезд – и езжай куда хочешь.
– И сколько за проезд?
– Половина груза.
– Что?.. – Мужик чуть не задохнулся от возмущения. – Да это… Да это грабеж!
– Не нравится – разворачивай и поезжай обратно.
– А начальство знает о твоем самоуправстве? – уже более спокойно спросил купец.
Мне спор начал надоедать. Неторопливо подойдя, коротко бросил:
– Это мой приказ.
На этот раз вопроса «А ты кто такой?» не последовало. Помрачнев, купец некоторое время смотрел на меня, потом заговорил, гораздо осторожнее подбирая слова:
– Мы люди простые, милорд. Город решил, и мы обязаны подчиниться. Мы готовы платить, но ваша цена нас разорит.
– А с чего мне вас жалеть? Вы теперь для меня чужие. Город решил – город и ответит. А уж кто больше, кто меньше – разбирайтесь между собой.
Платить Кангар не решился. С полчаса слышались возмущенные крики мужиков, матерящих нас, Верону и меня лично, но в драку никто не полез. А через полчаса они наконец угомонились и уехали.
За день мы развернули еще пять обозов, и со всеми разговор происходил по одному сценарию. На следующий день, наоборот, ни одного обоза не было, и я даже забеспокоился:
– Пеко, что-то мне это затишье не нравится. Может, они поняли, что ругаться бесполезно, а может, двинулись по объездным дорогам. Отправь людей в обе стороны по бокам – пусть поищут тайные дороги и завалят их. И еще. Если кого из торгашей поймаете, то сразу забирайте весь груз, а их тащите сюда. Может, надо будет кого-нибудь показательно казнить.
Пеко кивнул.
А в обед появились и представители города. Вернее, «голова» в сопровождении пары охранников. Кряхтя, слез с лошади, отдуваясь, уселся на предложенный стульчик, долго разглядывал меня.
– Так дела не делаются, милорд, – начал он вместо приветствия. – Я могу понять ваше возмущение поведением некоторых несдержанных граждан, но ваши действия были… несравнимы по последствиям. Вы забываете, что имеете дело не с вашими подчиненными, а с вольным городом! И если… э… неуместные шутки можно компенсировать извинениями, то ущерб, нанесенный вами, уже весьма ощутим и может быть посчитан и выставлен к оплате.
Он прикрыл глаза, как бы вспоминая цифры:
– Погибло пятьдесят четыре человека, более сотни ранено. Нанесен ущерб городской стене. На ее восстановление потребуются огромные деньги.
