и почему – без понятия. Мне бы хоть немного теории, хоть какие-нибудь подсказки. Может, попробовать покопаться в собственной памяти, вернее, памяти настоящего Гордана? Вдруг киношники пропустили что- нибудь нужное и важное именно для меня? Устроившись поудобней, попробовал войти в транс. Какой именно нужен, я не знал. Для тренировки тела и работы с «вихрями» не подойдет, ведь мне нужно покопаться в памяти. По смыслу вроде надо полностью отключить внешнее восприятие, настроиться на себя внутреннего. Через какое-то время мне это удалось, но толку все равно не было. Стоило чуть расслабиться, позволить появиться посторонней мысли, образу, и сразу получал в ответ месиво из воспоминаний настоящего Гордана, хоть как-то связанных с упомянутым образом. Только через час догадался спросить в лоб о собственной татуировке, которую я никогда не видел. Добавил еще слово «Сила» и чуть не потерял сознание от хлынувшей информации. Все оказалось настолько сложным, что я не понял и сотой доли. Нечто вроде хранилища родовой памяти и энергии, передаваемых чуть ли не на генетическом уровне. Но родство не гарантировало получение способностей – происходил какой-то очень сложный процесс духовной инициации, в котором я даже не пытался разобраться. Но я увидел в чужой памяти гораздо более важное, секрет, который мог знать и понять только настоящий Золотой дракон. Когда я с этим секретом разобрался, на душе сразу стало спокойно – теперь я готов к самому худшему…
Я осторожно положил ладонь на выпуклый живот Вероны и вдруг ощутил, как он начал шевелиться мелкими толчками. Испуганно отдернул руку и смутился от смеющегося взгляда Вероны.
– И давно он так?
– Давно, – промурлыкала Верона. – И с каждым днем все сильнее толкается.
Невольно притихнув, как и любой мужчина, ощутивший подобное, осторожно спросил:
– А кто будет – мальчик или девочка?
– Мальчик, конечно.
– Почему ты так думаешь?
– Ну если отец – дракон, то кто у него родится? Конечно же маленький дракончик, с маленькими крылышками и маленьким-маленьким хвостиком. – Живот Вероны снова ощутимо дернулся, и она счастливо засмеялась. – Услышал отца, решил поздороваться, а то очень уж редко вы стали видеться.
– Ну ты же знаешь, сколько сейчас дел. – Я начал было оправдываться, но Верона ласково прикрыла мне рот ладошкой:
– Знаю. Поэтому давай просто помолчим, чтобы не портить настроение грядущими бедами, – прошептала она.
Она прижалась ко мне, но мне уже стало интересно.
– А вдруг будет девочка?
– Может, и девочка, – сонно согласилась Верона. – Но у Золотых драконов почти всегда рождались мальчики.
Неожиданно до меня дошло, что Верона говорит про драконов не «вообще», образно, а конкретно про меня.
– И давно ты про меня узнала? – насторожился я.
– Давно.
– Я же вроде при тебе никогда не раздевался, тем более при свете.
– Сложно было не заметить, когда ты почти час разгуливал голышом по лагерю бандитов. Сначала я приняла дракона за искусную татуировку и лишь потом поверила в его реальность.
Я вспомнил этот эпизод своей жизни и прикусил язык – в тот момент меня совершенно не интересовали чьи-либо взгляды. Но тут же возникли новые подозрения.
– Так ты со мной только из-за… этого?
– А ты со мной из-за моих денег?
– Не говори глупости!
– Вот и ты перестань!
Верона отвернулась от меня на другой бок и стала устраиваться поудобней.
– Что, теперь и разговаривать не будем? – Мне даже стало обидно.
– О боги! – вздохнула Верона. – Если и сынуля уродится таким же дураком, как и папаша, то какая же старость меня ожидает?
Взяла меня за руку, положила ладонь себе на грудь, и я сразу заткнулся.
– Живот уже большой, а ты дергаешься, задавая дурацкие вопросы. Я же начинаю беспокоиться. И удобнее так, и спокойнее.
Я повозился, обняв Верону со спины и устраиваясь поудобней. Попытался погладить Верону за разные места, но та перехватила мою руку, снова положила себе на грудь, прижала для верности своей ладонью и почти сразу сонно засопела.
А что еще женщине надо, усмехнулся я. Сын толкается под сердцем, муж прикрывает и греет спину. Тихо, тепло и спокойно. Пусть беды подождут.
Проснулся я в отличном настроении. Повернулся на бок, попытался обнять Верону, но под рукой была пустота. Немного пошарил вокруг, и тут только дошло, что спал-то я на односпальной кровати. На ней и одному не шибко развернуться, не то что вольготно спать с беременной женщиной. Что за черт? Усевшись на кровати, попытался собрать мысли в кучу. То, что я в здравом уме, – предполагается. То, что я в своем лагере, в своей палатке, на своей кровати, – вроде бы факт. Так что это было? Сон? Невероятно яркий и живой, но сон? Вроде бы Верона в своем замке, до него неделя скачки верхом. Да и с животом накладочка. Я попытался посчитать сроки. Даже если Верона забеременела, то срок должен быть месяца два. А у женщины из сна срок был не менее пяти месяцев. Тогда кого или что я видел? Свое будущее или свои мечты? Или меня снова подталкивает Эли в нужном направлении? Вот уж действительно вопрос. Я попытался снова вспомнить сон, и он вернулся во всех подробностях. Я снова ощутил тепло тела Вероны, толчки ее живота под рукой и даже улыбнулся силе будущего дракончика. Что бы это ни было, но пережить такое было приятно. Как знать, если бы мы встретились с Вероной не здесь, а на Земле… Пускай и здесь, но без подсказок Эли, что бы у нас получилось? Я даже помечтал немного, вспоминая наши ночи. Но это все в прошлом, а в настоящем меня ждала только неизвестность.
Переправить всех мы не успели. Берег был запружен людьми, но ближе к вечеру прискакавшие на взмыленных лошадях разведчики доложили, что пришельцы через пару часов выйдут к мосту. Ждать больше было нельзя. Я приказал пропускать только людей, а все, что мешает, сбрасывать в воду.
Все, кто мог носить оружие, колонной двинулись к долине, которая находилась в двух километрах от берега. Дорога все равно проходила через нее, а узкий проход позволял сократить преимущество численного превосходства пришельцев.
Разместились мы в долине у выхода обратным клином, если можно так сказать. Первая линия – «наши» кочевники, примерно три сотни. Вторая линия – двести погранцов. И в самом узком месте – остатки полусотни Пеко. Мне вроде положено было руководить боем, но какая уж тут стратегия и тактика. Главным было одно – остановить. Дать время уйти женщинам и детям. Остальное уже не играло роли.
Колонна пришлых кочевников начала вливаться в долину, и они почти сразу заметили нас. Послышались команды, и только что бесформенная масса конных стала стремительно перестраиваться. Отдельные всадники сбивались в десятки, те в сотни, и вскоре на нас двигалось уже три колонны по десять всадников в ряд. Можно было позавидовать такой выучке, но дальше началось непонятное. Все более замедляя движение, колонны разбились на квадраты по сотне всадников и стали как бы слипаться, все более сокращая расстояние между собой. За пару сотен метров от нас они вообще остановились. Огромный квадрат, состоящий из восьми «сотенных» квадратов. Центр остался пустым, если не считать пары десятков всадников, вовсе не собиравшихся держать строй. Если там командир, то он хорошо устроился – со всех сторон его защищал строй минимум из десяти рядов всадников. Для безопасности, наверное, хорошо, но кто же так воюет? При таком плотном компактном построении прямо-таки напрашиваются охваты, окружения. И воевать при этом, судя по всему, смогут только передние ряды. И для лучников они являются прекрасной мишенью. Так в чем же дело? Наверняка есть особый смысл в таком построении – ведь эти воины выдержали много сражений, чтобы выработать победную тактику.
