развязной походкой подошел ко мне.
— О, свежее мяско подогнали! А то я уже скучать начал. Ты кто? Обзовись!
Ага, мне сейчас только разборок и «прописки» не хватает. Я медленно поднял руку и выпустил когти. Мужик хотел было отпрянуть, но я подцепил его когтем под челюсть и развернул, чтобы и остальным было видно. Мужик стоял на цыпочках, вытянувшись в струнку, но все равно кровь из проколотой челюсти побежала по шее.
Я постарался придать голосу строгость:
— У меня сегодня плохое настроение и много дел. И мне некогда устраивать разборки с придурками. Если кто-нибудь вякнет хоть слово или просто откроет глаза, то… утро он уже не увидит.
Я поднес вторую руку к глазам мужика, и тот задергался, но когти у горла не пускали. Кровь потекла еще сильнее. Решив, что впечатление произведено правильное, я оттолкнул его в глубь камеры.
— Всем спать! Повторять не буду.
Раздались шорохи, и в камере установилась тишина. Я присел на край нар и попытался оценить обстановку. То, что на меня не кинулись всей толпой, можно было списать на неожиданность и испуг от моих когтей. Но почему никто не стал орать и звать на помощь? Или рассудили, что я убью быстрее, чем помощь придет? А, это не мои проблемы. Сейчас надо дождаться полуночи. Зэки лягут спать, стража тоже начнет искать теплые места. Вот тогда можно будет начать выбираться. Если я правильно посчитал, то камер всего пара десятков. Вывесок «М» и «Ж» не наблюдалось, куда поместили Таню — неизвестно. Из своей камеры я выберусь, а вот как искать дальше? Ломать двери, делать дыры в стенах или проще стучать в каждую и спрашивать: «Таня, ты здесь?» А где в это время будет охрана? А что она будет делать? А как ее нейтрализовать? Вопросы навалились кучей. По идее, побег обычно долго готовят, все выверяют до мелочей. Не так, как я, — с бухты-барахты. Но у меня времени только до утра, и придумывать что-то хитрое некогда. Сокамерники лежали тихо, и я стал прикидывать варианты.
Постепенно все стихло. Местное КПЗ и так не очень похоже на дискотеку, но отдельные звуки все-таки было слышно. В одной из камер кому-то набили морду, потом тюремщики что-то долго выясняли меж собой. Но постепенно и этих звуков не стало. Подождав для верности еще час, принялся обследовать дверь и стены. Что сказать… Сделано грубо, но надежно. Стены сложены из крупных камней. Раствор из щелей можно выковырять, но вот вывернуть камни неправильной формы стало бы проблемой. Дверь толстая, укрепленная железным листом. Засова и петель не видно. Я даже засомневался, как мне ее вскрывать. Потом попробовал как бы увидеть дверь с другой стороны и вообразил тонкий луч лазера, мягко режущего засов. За дверью чуть звякнуло. Я осторожно надавил на дверь, и она легко открылась. В коридоре было по-прежнему тихо. Для начала надо разобраться с дежурной сменой. Я глубоко вздохнул, набираясь смелости, и… где-то вдалеке послышался звук шагов нескольких человек. Твою за ногу! Ну кому еще не спится?! Я попробовал юркнуть в стену, но та и не думала пускать в себя. Пришлось вернуться в камеру. Шаги приблизились и остановились как раз возле моей камеры. Послышалось звяканье ключей, потом раздался звон железяки (видимо, упал обрезанный кусок засова), удивленный возглас. Дверь распахнулась, и в камеру влетел один из тюремщиков, держа наготове что-то вроде короткой дубинки. Быстро огляделся, но все, за исключением меня, лежали, не подавая признаков жизни. Следом за ним вошла парочка солдат. Кольчужники, давно не виделись! Незнакомые, но это роли не играло. Наместник не захотел ждать, и, значит, времени у меня нет вообще. Один из солдат, видимо, сразу узнал меня. Да и трудно ошибиться с выбором, если все остальные лежат, отвернувшись к стенкам.
— Пошли!
— Куда?
— Куда скажем, — прищурился солдат. — И заткни пасть, здоровье дольше сохранишь.
Я поднялся, прикидывая, как мне его убить, чтобы не забрызгаться кровью. Тот прекрасно понял мои намерения.
— Решил попробовать взбрыкнуть?
— Да нет, думаю — в каком гробу тебя будут закапывать, если вообще что-то останется для похорон.
Второй солдат оказался более разумным.
— У нас приказ доставить его живым и без повреждений, — бросил он первому.
Тот выразительно сжал кулак.
— В приказе не сказано, что мы должны терпеть хамство. Да и сам понимаешь, попытка к бегству, оказание сопротивления… Немного поучу уму-разуму, не более.
Терпение у меня лопнуло. Я чуть двинул его чем-то вроде каменного кулака, и солдата отбросило к стене. Второй схватился за меч, но не кинулся. Не спуская с меня настороженного взгляда, проверил у первого пульс.
— У меня приказ… — уже не так уверенно произнес он.
— Попробуй выполнить.
Убивать не хотелось, но и идти овечкой на убой я не собирался.
В коридоре послышался недовольный голос:
— Ну, чего вы там возитесь?
Солдат дернулся было к двери, но замер, когда я отрицательно покачал головой. Не дождавшись ответа, в камеру заглянул еще один. Этот был постарше и поумнее. И лицо знакомое — вроде бы один из тех, кто сопровождал меня раньше. Не стал хвататься за меч, не стал орать. Просто оглядел нас, задержал взгляд на лежащем. Потом встал чуть ли не по стойке смирно и официально обратился ко мне:
— Господин Иван, Наместник просит вас прибыть в его дворец.
— Мне это неинтересно.
— Это не арест. Вас приглашают для разговора.
— Тем более.
— Разговор будет важным.
— Мне без разницы.
— Тогда вы свободны.
Я не поверил своим ушам.
— Повтори.
— Мне приказано, если господин Иван откажется от встречи, освободить его из камеры и проводить до того места, куда он укажет.
— Передвижная тюрьма? Это мы уже проходили.
— В любой момент вы можете отказаться от сопровождения.
Это уже становилось интересным. С чего это вдруг такая вежливость?
— Где-то здесь находится моя спутница.
— Она уже освобождена и ждет на выходе.
— У меня отобрали меч.
— Его вы тоже получите.
На всякий случай поставив защиту, я двинулся к двери.
— Господин Иван… — Голос старшего стал просительным.
— Что?
— Спасите жизнь этого идиота. — Он глазами указал на лежащего.
Лечить совершенно не хотелось — не люблю откровенных хамов. Но и я немного погорячился. Пришлось опуститься на колени и проверить этого недобитка. Врезал я ему капитально — несколько ребер сломано, в легких полно крови. Прошло минут пять, прежде чем он начал дышать без хрипов, и еще десять, прежде чем я счел его относительно здоровым. Но, встав, не удержался и пнул этого гада.
— Думай в следующий раз, на кого рот раскрываешь, если хочешь дожить до старости!
Присутствующие предпочли сделать вид, что подобное поведение целителя — вполне обычная вещь.
У входа в каталажку стояла Таня. Маленькая, поникшая, несчастная — в окружении пятерки кольчужников-громил она смотрелась совсем девчонкой. Увидев меня, прижалась ко мне, как будто ища
