— Сегодня. Велел ждать его у старых развалин.
— На том берегу?
— Понятно, на том, если у развалин!
— Да как же мы попадем туда? Сандро, разве не знаешь, взял в привычку с отъезда «друга» в десять вечера запирать ворота на замок. Да если и выйти из сада, на ту сторону без разрешения тети Люды перевозчик не переправит на пароме ни за что! Вот и раскинь мозгами, бирюзовая.
— Ай-ай-ай, Селта! И совсем ты ребенок-несмышленок, как я погляжу. А подземелье на что? А? — говорит Глаша.
— Так через подземелье?
— Ну, да…
— Это правда. Только пять лет мы там не были. А вдруг убьют?
— Ну, вот еще! Я слышала, Павле говорил, что все благополучно там. Как пойдут ужинать наши, мы и прошмыгнем обе в сад. Рагим нас в десять часов на том берегу с лошадьми ждать будет. Видишь, какой любезный Абдул-Махмет, с каким нас почетом приглашает к себе в гости. А и весело же будет, Селта! И бека-Гаида поближе поглядим, так ли он хорош да богат, как о нем говорят.
— Только бы не был в обиде на нас за Валькино угощение, — вставила татарочка.
— Ха-ха-ха! Как он его жидкими красками тогда облил! Ха-ха-ха! — заливалась звонким хохотом Глаша.
Вот уже несколько дней Глаша находит возможность видеться с младшим сыном Абдул-Махмета и приносит Селтонет вести от его отца, Рагим ухитряется проникать в джаваховский сад и криком иволги вызывать Глашу. В дальнем углу сада, у самого обрыва, стоит зеленая сакля, теперь давно уже нежилая, пустая. Здесь она сидит подолгу с Рагимом, и говорят, говорят о Селтонет, которую Абдул-Махмет во что бы то ни стало хочет посватать своему кунаку, беку-Гаиду. Рагим расписывает Глаше про богатство и могущество бека-Гаида, а та передает с его слов Селтонет.
Селтонет раз навсегда решила выйти замуж за бедного офицера, Селима. Но посмотреть вблизи на богатого князя ей хотелось все-таки очень сильно. Хотелось этого и Глаше. И обе девушки ждали с нетерпением дня, когда Абдул-Махмет пригласит их на праздник к себе, в летнюю усадьбу.
По вечерам Даня садится играть, и это лучшее время в «Гнезде Джаваха». Каждый, покончив с дневными заботами, предается отдыху. Приезжает из лагеря Селим, иногда и князь Андро. Читают получаемые открытка и письма от Нины и Гемы с дороги. Делятся впечатлениями дня.
В эти часы Глаша всегда со взрослыми. Она вся сворачивается в клубок у ног Дани и слушает её игру. Поэтому всех удивляет сегодня то обстоятельство, что Глаши нет в кунацкой. Нет и Селты. Между тем Маруся и Маро уже давно накрыли на стол и подали ужин.
— Где Селтонет? Где Глаша? — встревожено спрашивает Людмила Александровна.
Маруся усмехается.
— Оставьте их, тетя Люда. Я сейчас видела их в нашей «детской». Ха-ха! Селта, верно, что-то задумала, верно, хочет блеснуть нынче во всей своей красе. Надела праздничный бешмет, новые шальвары и обвесилась всеми своими украшениями, какие только у ней есть. Должно быть, это в честь тебя, Селим!
Юноша вспыхивает и потупляет глаза. Он счастлив и ни минуты не сомневается в том, что именно ради него Селта побежала переодеваться. Теперь их любовь уже ни для кого не тайна. «Друг», уезжая заграницу, благословила их при всех, и все обитатели «Гнезда» поздравили их, как жениха и невесту.
Ах, если б знал бедняга Селим, как далека была сейчас от мыслей о нем его обожаемая Селта!
В «детской» возня делается все тише и тише.
— Ну, вот и все! Теперь ты настоящая княгиня, Селтонет! — с восхищением оглядывая стоящую перед зеркалом татарку, говорит Глаша.
Селтонет самодовольно улыбается. Действительно, княгиня! У кого из здешних девушек найдется такая поступь, такая величавая осанка? Вот бы пойти в кунацкую, блеснуть там за ужином, ослепить их там всех, включая сюда же и признанную всеми красавицу Даню! Да нельзя, Глаша торопит, надо идти туда…
— Девочки! Что вы там замешкались? Ступайте ужинать! — слышится внизу лестницы голос тети Люды, и ступени лестницы, ведущей в детскую, скрипят под её легкими торопливыми шагами.
— Все пропало! — шепчет испуганно Глаша, и так крепко стискивает пальцы своей старшей подруги, что та едва ее вскрикивает от боли. — Все пропало!
Селтонет смущена не менее Глаши.
Но вот лицо девочки краснеет, глаза загораются каким-то странным огоньком, она делает порывистое движение и шепчет:
— Слушай, ты открой и скажи, что примеряла костюм. А спросят, где я, — скажи не знаешь… А как уйдет тетя Люда, незаметно сойди вниз, я буду ждать тебя у камня. Ты знаешь где…
— Куда ты, куда?
Но испуганный вопрос замирает на губах Селтонет. Одним скачком Глаша очутилась на подоконнике и протянула вперед худенькие руки. Под самым окошком растет молодой каштан. Его ветви упруги и гибки…
— Дели-акыз! Безумная! Что ты делаешь?
Но уже поздно. Глаша уже повисла в воздухе… Ветки затрещали, и девочка, беспомощно распластавшись, полетела прямо вниз, в гущу розовых и кизилевых кустов.
Две-три колючки шиповника впились ей в руку, ногу и плечо.
Но Глаша не издала ни звука и, потирая ушибленные и исколотые места, направилась, прихрамывая, к условленному месту. Отсюда, с большого камня, была видна вся галерейка, с выходящими в нее из кунацкой окнами, ярко освещенными в этот поздний час.
Вдруг за спиной девочки раздался отрывистый затаенный шепот.
— Тсс… Сердце мое, ты?
— Фу ты, как испугала! Как незаметно подкралась, Селта! Ну, что тетя Люда? Ничего не заметила? Нет?
— В комнату не заходила, стучала только у двери. Я сказала ей, что не хотим ужинать, что голова болит у меня, а ты уже спишь. Напрасно ты прыгала, бирюзовая, из второго этажа. Обошлось бы и так. Болит нога?
— Э, вздор, заживет…
— Смотри, смотри! — вдруг хватая Глашу за руку, шепчет Селтонет. — Там за рекою огонь на башне!..
— Ну, так что же? Огню и надо быть. Значит, Рагим уже там. Ждут нас. Живее же, Селточка, живее бежим туда!
Сердце прыгает даже у Глаши, когда она и Селтонет, раздвинув розовый куст, попадают в неглубокую яму. Отсюда начинаются ступени, а дальше подземный ход.
— Ля иллях иль Алла, Магомет Рассуль Алла! Астафиор Алла! — шепчет набожно молитву татарка.
Глаша энергично шагает впереди, освещая путь маленьким электрическим Фонариком, предупредительно захваченным с собой.
— Где же змеи? Где летучие мыши? Где жабы? Куда попрятались они? Говорили, что их целая масса в этом проходе…
— Что ты? Что ты? Молчи, бирюзовая, — испуганно лепечет Селтонет. — Алла Афды.[18] Храни нас, Аллах!
— Ха-ха-ха! И трусиха же ты, Селта!
Глаша смеется, но смех её звучит не весело, а как-то глухо и дико под землей. Как сыро и холодно в этом длинном подземном коридоре. Девушки идут одна за другой, держась одной рукой за стенки подземелья. Фонарик в руке Глаши достаточно ярко освещает дорогу.
— Ай, я наступила на змею! — в ужасе взвизгивает Селтонет и вся дрожит, схватившись рукою за платье идущей впереди её Глаши.
Девочка останавливается.
