Он усадил нас на сиденья и пристегнул каждому из нас ремни, а потом и сам уселся, пристегнув ремень, у самой панели управления.
– Приготовьтесь, – сказал он наконец, волнуясь. – Сейчас лифт покинет Цитадель и отправится в космос. Ну, то есть, должен отправиться. Об этом достоверных сведений нет, одни легенды.
– В космос на лифте? – сказал было Дик, а я вспомнил какую-то детскую книжку про планету Не Там и засмеялся: там тоже летали меж звезд на заблудившемся лифте. Но, глянув на Ланселота, я осекся. Наш ниндзя на полном серьёзе подтягивал привязные ремни. Скосив глаза на меня, он негромко сказал:
– Подтяни ремень, подтяни. Должна быть перегрузка.
Не знаю, слышал ли что-то наш Робин Гуд о тех свойствах лифта, которыми сейчас собирался воспользоваться Таук, или просто поверил Фродо окончательно и бесповоротно – серьезности тона Ланселота мне вполне хватило, и я тут же истово затянул на себе ремень так, что едва мог дышать.
Фродо поднял руку и быстро забарабанил ей по верхней кнопке панели управления – той самой, прикосновение к которой принесло нас на вершину Цитадели.
Выглядело это довольно странно. Он просто отбивал на этой кнопке какой-то быстрый сложный ритм. Автоматически я начал считать размер – ну, я же гремел в самодеятельности еще у нас на факультете, а в вычислительном центре в Белграде сразу же вошел в тамошнюю рок-группу «20 000 миља под морем», где Владко был клавишником. Так что уж ритм-то просчитать я мог легко. Впрочем, этот ритм был довольно сложен. Та-ти-ти та-та-ти, ти-та-ти-ти-ти, ти-ти-ти-та-ти, ти-та-ти-та-ти – и опять вся длинная фраза заново, и так пять, семь, десять раз по кругу.
Эй! – вдруг сказал я сам себе. Военный! Ты же служил в радиоразведке. Ну-ка, что он передает?
Тире-точка-точка, тире-тире-точка – «начало передачи»;
Точка-тире-точка-точка-точка – «ждите»;
Точка-точка-точка-тире-точка – «понял»;
Точка-тире-точка-тире-точка – «конец передачи»!
В этот момент на управляющей панели лифта загорелся новый транспарант, которого там раньше не было – я опять не мог его прочитать, так как он был не на линке, но Фродо перестал работать по верхней кнопке азбукой Морзе и вслух сказал:
– К месту нахождения Хозяина, со всей возможной скоростью, но соблюдая безопасность находящихся в лифте!
Под горящим транспарантом вспыхнул еще один, и Фродо, удовлетворенно кивнув, простучал по верхней кнопке: ти-та, ти-та, ти-та, ти-та, ти-та, ти-та – шесть А – «начинаю!»
И лифт дрогнул под нашими ногами.
Все произошло так стремительно, что я не успел осознать происходящего. Фродо был не из тех, кто ждет, пока кто-то начнет действовать – он всегда начинал действовать сам, не дожидаясь, пока его идеи дойдут до каждого из нас. Святослав как-то с одобрением сказал о Фродо: «истинный вождь». Но Фродо был не из тех, кто навязывает свою волю или подчиняет окружающих. Он просто считал – искренне и не без оснований – что, раз он убежден в истинности своих идей, нам (мы ведь на одной с ним стороне!) нетрудно убедиться в том же и последовать за ним. Конечно, он знал, что не всем нам одинаково легко следовать за его доводами и рассуждениями. Но он знал также, что нам надлежит действовать быстро, и нашей небольшой эскадре приходилось опровергать вековой закон. Ее скорость должна была равняться скорости самого быстрого корабля.
Ну как я мог поверить, что на лифте можно лететь в космос? Я и не поверил, я просто послушался Фродо – ну да, поверил, поверил его невероятной убежденности.
Я не умел определять ускорение, или перегрузку, или что там измеряется единицами g, каждая из которых означает такую силу гравитации, как на Земле. Я только знал, что этих самых g в лифте стало многовато для меня одного. Я обвис на сиденье, насколько это позволяли ремни – по счастью, позволяли они немного, потому что я только что их очень сильно затянул.
Не знаю, что там было с остальными – я не мог повернуть голову, поэтому мог видеть только Фродо, который сидел прямо передо мной. Я попробовал заговорить с ним. Как передать это сиплый писк, который вырвался у меня изо рта?
– Фродо… Ты знаешь морзянку?
Надо сказать, голос Фродо (его очки сползли на кончик носа, он удерживал их на себе каким-то неимоверным усилием – я видел, как у него дрожали мышцы шеи: он старался не дать голове опуститься) тоже не отличался особой естественностью. Он прохрипел в ответ:
– Что-что я знаю?
– То, что ты выстукивал. Это азбука Морзе.
– Это был пароль. Мне понадобилось четыре года поисков, чтобы получить его. Я учил его, как мелодию. Он что-то значит?
– «Начало передачи, ждите, понял, конец передачи». Потом там что-то зажглось, и ты передал: «Начинаю».
– Надо же. Никогда бы не подумал. Это какой-то буквенный код?
– Самый первый. Телеграфный. Передача электрических сигналов по проволоке. Конец девятнадцатого века, кажется. Он еще существовал в мое время, использовался для радиосвязи.
– Это когда?
– Конец двадцатого.
– Его тогда все знали?
– Нет. Мне пришлось его изучить против своего желания. Потом расскажу.
Говорить было очень тяжело, и я замолчал, беспомощно глядя в пол: когда же это кончится?
Подъем на орбиту занял минут десять. Это были совсем непростые минуты, и глаза у меня – да и у всех нас, кроме Ланселота – долго еще оставались красными. Правда, они не светились; только это и отличало нас от ангов, говорил в шутку Дик, когда смотрелся в зеркало в отеле «Шелк и бархат» в Космопорте. Впрочем, это было позже. Пока что мы все еще поднимались на орбиту Новой Голубой Земли в лифте, выскочившем из своей шахты на вершине Черной Цитадели.
3. Звездный Дом и его обитатели
В нашем лифте не было никаких окон или иллюминаторов, так что в тот, самый первый раз я не видел, как снаружи выглядит Космопорт. Оно того всегда стоит – это невероятное и прекрасное зрелище. Но я не видел. Поэтому первое впечатление от Космопорта у меня оказалось довольно странным.
Да и то сказать, мы вышли совсем не в те места, куда обычно попадает прилетающий в Космопорт турист, жаждущий знакомства с чудесами несравненного Звездного дома. Туристы обычно оказываются сначала в удобных и красивых зонах прибытия одного из девяти Залов Ожидания или, того паче, единственного и неповторимого Главного Зала Ожидания, купол которого в глубинах Космопорта вздымается на высоту нескольких километров и тянется на несколько десятков километров в длину. А наш крохотный – по меркам космического корабля – лифт пристыковался в районе Общественных причалов – там, где после долгих переговоров с Фродо позволила его пристыковать всемогущая Стартово-Причальная служба: Тауку удалось уговорить их, что мы не неопознанный объект, а малый корабль гражданской самосборной конструкции. Потом он объяснил мне, что только такие корабли могут не иметь галактической регистрации и приписки – а наш лифт ни того, ни другого не имел. Правда, Фродо пришлось соврать диспетчерской, что мы тащились от Новой Голубой две недели – ну разве малый корабль гражданской самосборной конструкции мог бы, как мы, совершить переход через гиперпространство? Конечно, не мог бы – малый корабль гражданской самосборной конструкции, строго говоря, от Новой Голубой до Космопорта вообще мог бы дойти только в силу огромного везения пилота и экипажа. А мы, тем временем, долетели всего за час. И ни Святослав, ни Като, ни я не заметили никакого гиперскачка, хотя Фродо, Дик и Ланселот сказали, что гиперскачка нельзя не заметить. В общем, наш лифт был хорошей посудиной. Жаль только, что передвигаться на нем можно было только от Цитадели до местонахождения Хозяина: никакому произвольному управлению он не
