отступать некуда, за нами только морг». И понеслось! Знаете, Жанна Игоревна, я глубоко убежден — то, что человек может или не может, решает только он сам. Скажет себе: «Я могу», — и горы свернет.
Она взглянула на собеседника с новым интересом. Его слова были так близки ей, так созвучны с тем, что думала она сама!
— Теперь вы, Жанна.
— Что — я?
— Расскажите о себе.
Она задумчиво посмотрела на него. Можно ли доверить Альберту те подробности ее жизни, которые Жанна тщательно пыталась скрывать? Разумеется, все знали, что она одна воспитывает ребенка, но на вопросы об его происхождении она всегда отмалчивалась, и большинство сотрудников считали — муж был, просто сбежал еще до того, как Верочка родилась. Такая репутация казалась Жанне не слишком унизительной. Истинное положение дел было, по ее мнению, гораздо более постыдным.
Альберт Моисеевич сидел такой спокойный, такой близкий в неверном вечернем свете… Сигарета казалась очень маленькой в его больших и сильных руках… И Жанна решилась рассказать все как есть.
— …Вот так, — закончила она свою короткую печальную повесть.
Лицо Альберта Моисеевича изменилось. Из глаз ушел азарт, погасла искра активного мужского интереса. Теперь взгляд его полон был сочувствия. Это была не презрительная жалость, а искреннее участие человека, которому самому пришлось много перенести.
— Вы меня осуждаете? — спросила она осторожно.
— Что вы, Жанна, что вы! Наоборот! Вы настоящая героиня!
Он взял ее руки в свои. Жанна, как ни была взволнованна, удивилась, какими нежными, мягкими и теплыми оказались его костлявые ручищи.
Глава седьмая
Сердце Ильи Алексеевича пело: все устраивалось даже лучше, чем он мог ожидать. Вот что значит последовать мудрому совету, каким бы идиотским он тебе поначалу ни казался! Он готов был расцеловать Колдунова. Ванька согласился, таким образом, дочь рожала ребенка в законном браке, не нужно было ни в чем признаваться Тамаре — чего еще желать для счастья? О том, как Алиса будет жить с этим хорошим, но чужим для нее человеком, Илья Алексеевич не задумывался. «Люди взрослые, сами разберутся», — сказал Колдунов, и он был с ним полностью согласен. Кроме того, он считал, что не только избавил дочь от позора, но и облагодетельствовал молодого человека, во всяком случае, настолько, чтобы тот во всем потакал дочери. Все мы судим о людях по себе, и, будучи ярко выраженным подкаблучником, Илья Алексеевич ожидал того же от Ивана. Оставалась одна маленькая проблема: насколько Илья Алексеевич знал жену, она не придет в дикий восторг от зятя и, уж конечно, не станет скрывать своих чувств. О беременности Алисы рассказывать заранее ни в коем случае нельзя! Тамара окажет жениху такой прием, что тот возьмет и передумает. Поэтому Илья Алексеевич решил поставить жену перед фактом и сообщить обо всем после бракосочетания.
У Колдунова был какой-то блат в загсе, там согласились зарегистрировать молодых людей без положенного срока ожидания, и отец рассчитывал, что Алиса с Иваном распишутся по-тихому. Но жених неожиданно заявил, что вступает в брак первый и, надеется, в последний раз, поэтому хочет отпраздновать. Он заказал кафе, купил кольца, так что Илье Алексеевичу осталось только позаботиться о платье для новобрачной. Ванины родители не успевали прилететь из Новосибирска, и Анциферов вместе с Ильей Алексеевичем и Алисой написали им длинное письмо по электронной почте, где извинялись за срочность, вызванную беременностью невесты, причем Ваня называл себя отцом ребенка.
Пригласили несколько Ваниных друзей и подружек Алисы, из старшего поколения — Колдунова с женой. Илья Алексеевич долго не мог решить, как быть с Тамарой, опасаясь скандала в загсе. Но ведь мать имеет полное право выдать замуж собственную дочь, а возмездия им не избежать, что так, что эдак. Наконец он принял соломоново решение. В загсе обойдутся без них, Илья Алексеевич все объяснит жене дома и привезет в кафе. Изменить она уже ничего не сможет, брак будет совершен, а дальше пусть сама выбирает, что ей больше по вкусу — радоваться счастью дочери или исходить злобой от того, что ее не пригласили, не спросили разрешения и т. д. Он понимал, что, действуя таким образом, лишает Тамару самой упоительной части процесса выданья дочери замуж. Не выбора свадебного платья, не сбора приданого, не устройства жилья для новобрачных, конечно, нет! Этими глупостями Тамара не стала бы заниматься, даже если бы ее попросили. А вот устраивать жениху допросы с пристрастием, запрещать Алисе связываться с ним и предрекать ей все возможные несчастья, если она ослушается матери и выйдет за него… О, Тамара мечтала об этом, наверное, с тех пор как родила дочь. А Илья Алексеевич, слизняк и ничтожество, существо, ни разу не вставшее у Тамары на пути, вдруг взял да и выхватил у нее из-под носа столь великолепное развлечение!
Ему вдруг стало весело. Что он беспокоится, в самом деле! Алиса, ради которой он пытался всеми силами хранить мир в семье, будет теперь жить отдельно, у нее появится множество новых забот, рядом с которыми отношения между мамой и дочкой отойдут на последнее место. А сам он Тамарины штучки как- нибудь перетерпит.
Все прошло почти так, как он предполагал. Собираясь в кафе, Тамара бушевала, проклинала Алису последними словами, кричала, что «чертова дрянь» могла подумать не только о себе. А «этот козел», то есть жених, должен был прежде всего спросить разрешения у родителей невесты. «В нашей семье так не принято!» — вопила Тамара. Илья Алексеевич хотел сказать: «Если в твоей семье это не принято, так и вела бы себя с дочерью так, чтоб та хоть чуть-чуть доверяла тебе», — но промолчал.
Немного разрядившись дома, в кафе Тамара вела себя прилично. Этим Илья Алексеевич был обязан присутствию Колдунова с супругой. Ян Александрович работал с Тамарой в одном учреждении и мог бы разболтать о ее истериках.
Она сидела во главе стола, брезгливо поджав губы и пытаясь показать, насколько она шокирована неожиданным замужеством дочери, но в то же время, как воспитанная женщина, держит себя в руках. Илью Алексеевича тошнило от этой пантомимы, а остальные не обращали на Тамару внимания, отчего та пыжилась еще больше.
Молодежь веселилась вовсю, хоть пили мало. Иван, как психиатр, не понаслышке знал, что может сделать с человеком водка, поэтому почти не пил, и друзья следовали его примеру. Кроме того, Грабовские, друзья, без которых Иван с Алисой не мыслили праздника, пришли с малышом. Им не с кем было его оставить, и присутствие младенца надежно удерживало компанию от пьяных выходок.
Дома Тамара в гробовом молчании сняла драгоценности, они неприятно стукнули о крышку ее туалетного столика.
— Итак, ты дал Алисе ключи от второй квартиры? — спросила она ледяным тоном, стирая макияж специальной салфеткой.
— Да. Что она будет пустовать? Молодым лучше жить отдельно, да и тебе вряд ли понравится присутствие Вани в доме.
— Да, это верно. Это верно. Значит, мы всю жизнь работали на квартиру, чтобы теперь там жил какой-то посторонний мужик? Только на основании того, что он спит с нашей дочерью?
— Этот посторонний мужик будет теперь кормить нашу дочь и нашего внука! — отрезал Илья Алексеевич.
— Какого еще внука? Никакого внука! Пусть сначала она закончит институт, а потом уж думает о детях! Тем более к тому времени этот смазливый подонок ее бросит.
— Тамара, зачем ты каркаешь?
— Я не каркаю. Просто я здравомыслящий человек и умею разбираться в людях. Брак продержится от силы год. Так что никаких детей!
— Они сами разберутся.
— Разберутся они, а расхлебывать придется нам. Она еще пожалеет о своем поступке!
