обнимаю тебя! Наконец-то я могу назвать тебя своей! Никакой ревнивый брат отныне не сможет помешать нашему счастью! Богатство в конце концов вознаградило меня за все мои страдания и позволило отдаться моей любви!
Драгоценное создание улыбнулось с неизреченной сладостью и, взглянув на меня с обворожительной нежностью, произнесло:
— И мы никогда больше не расстанемся?
— Никогда! — ответил я. — Никогда, пока смерть не разлучит нас! Клянусь твоим сладостным поцелуем, в тысячу раз более благовонным, чем ветерок, веющий над апельсинными рощами, я никогда больше тебя не покину!
Когда мой первый порыв утих, моя страсть стала буйной и необузданной. У меня голова закружилась у преддверия блаженства, и вся моя добродетель и философия с трудом могли сдержать мои желания. Нарцисса заметила происходившую во мне борьбу и со своим обычным благоразумием отвлекла мое воображение от этого предмета и пожелала услышать подробности моего путешествия. Я удовлетворил ее просьбу и поведал ей всю историю моего плавания. Она была бесконечно поражена тем, что я обрел отца, и слезы навернулись у нее на глазах. Она пришла в восторг, услышав, что он одобряет мою любовь, выразила страстное желание познакомиться с ним, поздравила себя и меня с доброй фортуной и заметила, что великие и неожиданные повороты судьбы происходят по воле провидения.
Несколько часов мы провели в искренних душевных излияниях, и я получил ее согласие увенчать мое счастье, как только мой отец сочтет это возможным, и, надев на нее ожерелье из бриллиантов и аметистов, подаренное мне в Парагвае одной старой испанской леди, я удалился, пообещав вернуться днем с доном Родриго.
Когда я возвратился домой, сей великодушный родитель заботливоосведомился о здоровье моей дорогой Нарциссы, и для благоденствия ее вручил мне акт, делающий меня обладателем пятнадцати тысяч фунтов, не считая прибыли от моих торговых дел, доставивших мне еще три тысячи. После обеда я проводил его к моей возлюбленной, которая в своем наряде, надетом для сего случая, блистала красотой. Я заметил, что он был поражен ее прекрасным обликом, равного которому, я, право же, думаю, не было под солнцем. Он нежно обнял ее и сказал, что гордится сыном, достаточно разумным и обладающим должными качествами, чтобы завоевать любовь такой красивой леди. Она зарделась, услышав такой комплимент, и, томна подняв на меня глаза, ответила, что была бы недостойна внимания мистера Рэндома, если бы оказалась слепа к его редким достоинствам. Я отвесил глубокий поклон.
Мой отец, вздохнув, произнес:
— Вот такая была когда-то моя Шарлотт!
И глаза его наполнились слезами, а нежное сердце Нарциссы проявило себя двумя драгоценными слезинками, которые, если бы не присутствие отца, я осушил бы поцелуем.
Не излагая подробно нашей беседы, я должен только заметить, что дон Родриго был очарован ее рассудительностью так же, как и внешностью, а ей он очень понравился благодаря своему уму и тонкому обхождению. Было решено, что он напишет сквайру, объявит о своем одобрении моей любви и предложит, чтобы тот выделил Нарциссе часть имущества отца, в чем сквайр не должен отказать, а если откажет, то мы без его согласия увенчаем наше общее желание.
Глава LXVIII
Проведя вечер, доставивший удовольствие всем присутствующим, мой отец обратился к Нарциссе с такими словами.
— Мадам, разрешите мне почитать вас отныне моею дочерью и как дочь примите от меня это первое доказательство родительской любви и долга.
И он вручил ей банковый чек на пятьсот фунтов, а она при виде такого подарка низко присела и ответила:
— Дорогой сэр, хотя я не имею ни малейшей надобности в этих деньгах, но питаю к вам слишком глубокое почтение, чтобы отвергнуть этот знак вашего великодушия и уважения, и тем охотнее принимаю его, что уже считаю благополучие мистера Рэндома неразрывно связанным с моим.
Он остался чрезвычайно доволен ее откровенным и разумным ответом; затем мы откланялись и пожелали ей спокойной ночи. По моей просьбе в Сассекс было отправлено письмо с гонцом, а тем временем дон Родриго снял к предстоящей моей свадьбе меблированный дом и завел прекрасный выезд.
Большую часть дня я проводил с обожаемым созданием, однако же улучал иногда время появляться в кругу своих старых знакомых, изумлявшихся великолепию моего наряда. В особенности поражен был Бентер странными превратностями моей судьбы, причину коих тщетно пытался обнаружить, пока я не почел нужным открыть ему тайну, связанную с моим последним путешествием, отчасти принимая во внимание нашу былую дружбу, а отчасти из желания положить конец всяким нелестным для меня догадкам, которые и он и все остальные, несомненно, стали бы строить касательно моего положения. При этом известии он выразил большоеудовольствие, и у меня не было оснований заподозрить его в неискренности, так как я пенял, что теперь он считает себя избавленным от уплаты долга мне и тешит себя надеждой взять у меня взаймы еще денег. Я повел его домой обедать, и его речи пришлись столь по вкусу моему отцу, что, узнав о его затруднительном положении, он попросил меня оказать ему помощь и осведомиться, хочет ли он получить офицерский патент, на приобретение которого отец готов снабдить его деньгами. Я предоставил моему приятелю возможность остаться со мной наедине; и, как я ожидал, он поведал мне, что находится накануне примирения со своим богатым старым дядюшкой, чьим наследником являлся, но хотел бы получить некоторую сумму на неотложные нужды и попросил ссудить его деньгами и взять обязательство на всю сумму своего долга. Он готов был удовлетвориться десятью гинеями, а когда я вручил ему двадцать, он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, потом спрятал деньги в кошелек и сказал:
— Ну, что ж… все равно… вы получите все сразу в кратчайший срок.
Взяв его расписку, чтобы не тратить деньги на заверение обязательства, я не без удивления заговорил о том, может ли такой разумный человек, как Бентер, проводить время в безделии, и осведомился, почему бы ему не попытать счастья в армии.
— Как! — воскликнул он. — Зря тратить деньги на патент субалтерна, находиться под начальством кучки негодяев, которые заняли высшие места только благодаря самым гнусным уловкам! Нет, я слишком дорожу своею независимостью и не принесу в жертву свою жизнь, здоровье и утехи столь презренным расчетам!
Видя его отвращение к такому образу жизни, я перевел разговор на другие предметы, а затем вернулся к дону Родриго, который только что получил от сквайра такое послание:
«Сэр, на письмо, подписанное Р. Рэндом, даю нижеследующий ответ: что касается до вас, то я ничего о вас не знаю. Вашего сына — или человека, выдаваемого вами за сына, — я видел; если он женится на моей сестре, то на свою погибель: я заявляю, что он не получит ни единого фартинга из ее приданого, каковое становится моею собственностью, буде она выберет себе супруга, не получив моего согласия. Передача вами в ее пользу части имущества — это, по моему мнению, все враки, и сами вы ничего не стоите. Но даже если бы владели вы всеми сокровищами Индии, ваш сын никогда не удостоится чести войти в нашу семью с согласия
Мой отец не очень удивился сему учтивому письму, ибо наслышался о нраве его автора, а что до меня, то я даже обрадовался его отказу, так как получил теперь возможность доказать бескорыстие моей
