— Ну-ну, молодцом… — Лицо Сухова вдруг посерьезнело, стало озабоченным. — А теперь… видишь, какое дело… Надо тебе начальству показаться. Сейчас общий сбор будет… Ну и… Словом, своим ходом сможешь?
И как бы в подтверждение его слов, в кубрике прозвенел звонок. Из динамика, висевшего над массивной металлической дверью, строгий голос приказал: «Команде построиться на юте!»
Володька не понял, что означает слово «ют», но спросить постеснялся. «Потом узнаю», — решил про себя.
Моряки стали быстро собираться и выходить по трапу наверх.
Подошел Степан, приветливо кивнул Володьке.
— А Довгань-то еще не знает? — спросил у Сухова.
— Нет еще, сразу командиру доложим.
— Смотри, как бы осечки не вышло.
Разговор велся тихо, намеками, но Володька понял: опять о нем речь. Решалась его судьба. В груди у него что-то сжалось. «Так и есть, — мелькнула тревожная мысль, — отправят домой». И ему захотелось без промедления решить этот вопрос.
— Дядя моряк, — робко обратился он к Сухову, — а можно мне на корабле остаться?
Старшина глянул на него как-то по-особенному тепло, дружески похлопал по плечу.
— Конечно, можно… Останешься… — И после небольшой паузы добавил: — Если получится… Соображаешь?
Володька не представлял, что именно должно получиться, но тем не менее согласно кивнул головой:
— Понятно.
И лишь унылая улыбка выдавала его сомнения.
— Ну вот и договорились, — ободрил его Сухов. — А теперь быстро собираться и на ют — на корму, значит.
«Ют — это кормовая часть палубы», — отметил Володька, довольный своей догадливостью.
— И выше голову, — добавил Степан. — Флот бравых любит.
На верхнюю палубу Володька вышел вместе с ними. С любопытством оглядываясь по сторонам, пробрался на корму, где выстраивался экипаж «Галса», и занял место в строю, как велел Сухов: во второй шеренге, на левом фланге отделения машинистов, как раз рядом со Степаном. Моряки с нескрываемым интересом рассматривали его. В стеганой ватной телогрейке, красноармейском шлеме и старых отцовских сапогах, которые были велики, выглядел он в строю моряков странно. И сразу привлек внимание командира тральщика «Галс» капитан-лейтенанта Приходько. Обходя строй, капитан-лейтенант остановился напротив отделения машинистов и спросил:
— А это что за диво?
Он повернулся к стоявшему рядом мичману Довганю. Тот лишь развел руками:
— Не могу знать, — и сердито зыркнул на Сухова.
По спине у Володьки побежали мурашки. Он еле стоял на ногах, но голову все же старался держать, как советовал Степан, высоко и прямо.
— Разрешите доложить, товарищ командир, — отозвался из строя Сухов. — Мальчонка это, вчерась в городе подобрали.
— Что значит «подобрали»? — нахмурился командир.
— Я же посылал вас запчасти искать, — раздраженно вставил Довгань.
— Нашли и запчасти, — сказал Сухов. — А мальчонку на заброшенном буксире обнаружили. Совсем плох был. Оставить — пропал бы. Вы же знаете, товарищ командир, что в городе-то творится.
Говорил Сухов убедительно.
Приходько потер подбородок, обвел взглядом строй моряков, застывших в ожидании решения командира, еще раз глянул на Володьку. Тому показалось, что глаза строгого капитан-лейтенанта потеплели.
— Та-ак… — Командир помедлил, о чем-то раздумывая. — И что вы предлагаете? — спросил у Сухова.
— Разрешите его у нас оставить. — Сухов подался вперед. — В отделении машинистов, юнгой.
— Но это не положено, — сказал командир. — У нас боевой корабль, требуется специальное разрешение.
Приходько вопросительно глянул на Довганя, но мичман хмурился и молчал.
Чувствовалось, что ему эта затея не по душе.
— Может, доложите, кому следует, — продолжал настаивать Сухов, почувствовав в голосе Приходько нотки сожаления. — А, товарищ командир?
Приходько действительно колебался. С одной стороны, он был связан формальными обстоятельствами. С другой — и мальчишку жаль.
— Ну а сам-то он как считает? — Командир в упор посмотрел на Володьку. — Хочет юнгой стать?
— Хо-чу, — выдавил Володька совсем не по-боевому. И замер, опустив голову: что дальше?
А дальше ему пришлось все рассказать о себе. Как его зовут, где живет и как остался один. Как по совету деда Трофимыча отправился на буксир «Силач».
И, окончательно осмелев, он с мольбой в голосе попросил:
— Возьмите меня в юнги, дяденька. Я все изучу, обещаю.
— Так уж и все?.. Лихой… — Было видно, что командиру Володька понравился. — Хорошо, я поговорю в штабе. Только для начала два условия. Первое: никогда не канючь. И второе: называть меня надо не дяденькой, а… как?
— Товарищ командир, — быстро сообразил Володька.
— Верно, понятливый. А пока — марш в кубрик.
Если бы ноги у Володьки были покрепче, он подпрыгнул бы от радости.
VI
Ремонтные работы на «Галсе» шли полным ходом. Матросы и старшины хлопотали у машин и приборов, что-то разбирали, собирали, налаживали. По отсекам расползался терпкий запах гари, растревоженного металла, пакли, олифы и еще чего-то такого, что можно встретить только на ремонтирующемся корабле.
А Володька не находил себе места и не знал, чем заняться.
Поначалу он спустился в кубрик и пристроился на рундуке, который служил морякам и сундуком для хранения личных вещей, и кроватью, и диваном.
Сухов посоветовал: отлежись, дескать, немного, выспись, слаб еще. Но Володьке не лежалось, в голове роились всякие мысли, а сна не было. Перевернувшись раз пять с боку на бок, он встал и полез вверх по трапу.
На палубе ярко светило солнце, но было холодновато. Утром и то было вроде теплее, или это только показалось ему, поскольку в строю стоял, в матросской шеренге. А сейчас Володьку обдал студеный ветер с залива. Он плотнее запахнул телогрейку, опустил наушники шлема. Остановился у края борта.
Перед ним, насколько хватало глаз, расстилалось устье Невы. На искрящейся ледовой поверхности ее тут и там виднелись большие темные пятна. Были это и следы вражеских бомбардировок и обстрелов, и проталины — предвестники весеннего ледохода. Узкая тропинка вилась наискосок, с левого берега на правый. Вдали по обе стороны реки сквозь туманную дымку вырисовывались заводские корпуса. И почти никаких признаков жизни.
Постояв немного, Володька тяжело вздохнул и зашагал по палубе в корму, огибая массивную