– Я не должен был разговаривать с тобой, только задавать вопросы. Но я разговаривал. Мне следовало завязать тебе глаза, чтобы ты не знала, чего ждать. Но я не завязал. В сущности, добиться правды от человека, к которому ты неравнодушен, практически невозможно. Симпатия к подследственному делает следователя сентиментальным.
Не стоило предоставлять ей такой подробный отчет. Его прошлое и без того вызывало у нее нездоровый интерес, а стоило ему обнаружить пусть не желание, но хотя бы готовность дать ответы на некоторые вопросы, как сами эти ответы тотчас начинали порождать новые вопросы, и чем дальше, тем труднее на них становилось отвечать.
– А тебе приходилось оказываться в положении... подследственного?
Венсан долго молчал. Поняв, что вторглась в некую запретную зону, Лиза пробормотала «извини» и закрыла глаза, и тут он заговорил:
– Да, но это была... игровая ситуация, разновидность учений. Правда, поняли мы это далеко не сразу, только после того, как снова оказались на базе. Если попадаешь по-настоящему, живым, как правило, уже не возвращаешься. В лучшем случае инвалидом с поврежденным рассудком. Мы оставили Средневековье далеко позади, понимаешь? Химия творит чудеса, и в этом случае можно вести речь лишь о нескольких часах, в течение которых люди, чьи имена ты не назовешь, успеют сделать дело, о котором ты умолчишь, и благополучно унести ноги. В несколько лучшем положении оказываются группы заложников или отдельные лица, за жизнь которых похитители надеются получить приличный выкуп, но и тут в общем-то как повезет. Трагические ошибки порой совершают обе стороны.
– Сколько вас было?
– Шестеро бойцов плюс офицер. Один из них, или, правильнее сказать, из нас, по итогам этого тестирования с треском вылетел из GIGN – считай, уже после того, как был зачислен в одно из действующих подразделений. Случай сам по себе уникальный. Долгое время я подозревал, что к этому приложил руку мой отец. Но выяснить наверняка мне так и не удалось.
– Ты разозлился?
– Не то слово! Я был просто вне себя. Хотя с чего бы? Ни–кто, включая самого парня, не считал, что с ним поступили несправедливо. Справедливость – еще одна абстрактная категория... Я пробовал добиться отмены приказа, обращался куда только можно, но в таких случаях никакие связи не помогают. Если ты облажался, можешь распрощаться с карьерой.
Он глубоко вздохнул, пробуя успокоиться, и повыше подтянул одеяло. Было ясно, что у него нет ни малейшего желания продолжать разговор. Женское любопытство – ну что за повод для признаний? Сегодня ты изливаешь перед ней душу, а завтра она ткнет тебя носом в твое же собственное дерьмо. О, черная Лилит [93] !
Лиза потянула его за волосы.
– Тебе нужно постричься.
– На этот раз ты права. Увы! Я так долго отращивал эту гриву. Бедняга Морис чуть не упал в обморок, когда увидел меня.
– Кто это – Морис?
– Вчерашний парень. Думаю, он будет свидетелем со стороны жениха.
– Да, но нужна же еще свидетельница со стороны невесты. Жаль, что с нами нет Джеммы! Надо было взять ее с собой.
– Ну нет, это слишком смахивало бы на заговор. Узкий круг друзей, скоропалительная свадьба... Все должно выглядеть как можно естественнее.
– Ну и что же мы будем делать? Со свидетельницей?
– Решение этого вопроса я поручил Франсуазе. У нее полно подруг, приведет самую толстую и страшную.
– Фу! А родителям ты сказал?
– Нет. А ты?
Лиза покачала головой.
– Скажу позже.
– Вот и я, – невесело улыбнулся Венсан, – скажу позже.
На самом деле это была проблема. Как им сказать? «Мама и папа, я тут между делом вышла замуж за француза. Возвращаться домой пока не собираюсь, во всяком случае, до тех пор, пока не уляжется вся эта кутерьма, связанная с исчезновением моего первого мужа. Да, кстати, я беременна...» После этого, наверное, уже можно будет вызывать санитаров.
– А платье? – пробормотала Лиза, прежде чем провалиться в сон. – Мне совершенно нечего надеть.
Но Венсан уже не слушал. Он крепко спал.
Платье купили в «
– Ты можешь не выходить в таком виде замуж, но это платье быть у тебя должно.
– Оно не слишком короткое? – спросила Лиза, продолжая вертеться перед зеркалом, чтобы получить от примерки все сто процентов удовольствия.
– Нет.
– А цвет? Тебе не кажется, что я должна быть в белом?
– В белом? – Взгляд его был так красноречив, что девушка за кассой не сдержала улыбки. – Послушай, это же смешно. А мне что прикажешь надеть? Цилиндр и фрак?
– Вам очень идет этот сапфировый голубой, мадемуазель, – заметила другая девушка, доставая из коробки туфли. – Если понадобится сумочка...
Венсана одели в соседнем магазине. Он выбрал светлую, почти белую рубашку холодного, зеленоватого оттенка и темные брюки прямого покроя, которые еще больше подчеркивали его стройность. Попытавшись посмотреть на него посторонним взглядом, Лиза с трудом заставила себя поверить в то, что вот этого красивого, щегольски одетого мужчину завтра она уже сможет называть своим мужем. Муж – кажется, это слово вскоре обретет новый смысл.
– А галстук? – спохватилась она уже на выходе.
В результате чего был куплен еще и галстук. И ремень. И ботинки. Затем Венсан издал тяжкий стон и напомнил ей, что в этом году он планировал купить новую машину, поскольку старая, как она уже убедилась, годится разве что в металлолом. Душечка Франсуаза протаранила на ней затормозивший на светофоре мебельный фургон.
День прошел в нескончаемой суете. Одно только посещение салона красоты заняло почти шесть часов, не считая дороги. Окрашивание, стрижка, укладка... косметические процедуры для лица и тела... маникюр, педикюр... Лизе вдруг захотелось выглядеть на все сто. Кого бы в итоге Венсан ни решил пригласить на их скромное торжество, все они должны поумирать от зависти при виде его русской жены. До недавнего времени она и не подозревала в себе такого тщеславия!
Венсан чуть не заснул, дожидаясь ее в гостиной на первом этаже, несмотря на то что там работал телевизор и девушки в ОЧЕНЬ коротких юбках наперебой предлагали ему кофе. Его тоже постригли и вдобавок оттонировали выгоревшие волосы, сделав их темнее, что придало ему дополнительный шарм. Темные волосы к светлым глазам – что может быть сексуальнее?
Собой Лиза тоже осталась довольна. Короткие стрижки всегда были ей к лицу, к тому же стилист предложил такую форму, какую было нетрудно восстановить даже после ночи, проведенной в объятиях пылкого возлюбленного. Но усталость!
Когда в девять вечера они, пошатываясь, вышли на улицу, Венсан простонал:
– Кольца!
У Лизы подкосились ноги.
– Может, утром? – спросила она жалобно. – Успеем же...
Но он с непреклонным видом подхватил ее под руку и взял курс на ювелирный салон, сияющий огнями на противоположной стороне улицы.
