Лиза проснулась и сразу поняла, что она в доме одна. На всякий случай обошла все комнаты, облачившись в длинный махровый халат, спустилась в гостиную и со вздохом растянулась в кресле. Положила руку на живот. Никакого намека на недомогание, никакой депрессии.
– Какой же ты была дурой, Елизавета, – вслух сказала она себе по-русски. – Впрочем, дурой и осталась.
Следуя привычке последних дней, насыщенных событиями и переживаниями, интеллектуальный аппарат услужливо продублировал эти фразы на всех известных ей языках. Это было так нелепо, что она расхохоталась.
Пепельница на журнальном столе была полна окурков. Надо бы вытряхнуть. Лиза подалась вперед, протянула руку... Взгляд ее упал на маленький плоский предмет. Мини-диск в прозрачной коробочке. Тот самый. Почему Венсан не убрал его? Убрал... да его следует вообще уничтожить! Взять молоток, плоскогубцы и разломать на мелкие кусочки. Он всплыл в самый неподходящий момент и всего за сутки наделал столько дел...
Лиза выбросила окурки в мусорный контейнер, вымыла пепельницу, тщательно вытерла полотенцем. Взглянула на часы. Пять утра. Ну и что делать дальше? Выпить кофе и заняться уборкой или снова лечь спать? Лечь-то она ляжет, да только вряд ли уснет... Позвонить ему? Наверняка они у Леграна. Где же им быть в пять утра? Ох, да где угодно: в полицейском участке, в борделе, на набережной Сены... Подумав о полицейском участке, она вспомнила про пистолет и медленно обвела глазами гостиную. Интересно, где здесь можно спрятать пистолет?
Плоская коробочка соблазнительно поблескивала на матовой поверхности стола. Лиза протянула руку. Сердце почему-то зачастило, как бывает в минуты опасности, во рту появилась горечь.
Компьютер стоял в той же комнате, что и книжный шкаф. Нажать на пару кнопок, увидеть светящийся экран, вставить диск в дисковод, поудобнее устроиться в кресле... «Ну и что потом? Ты уверена, что хочешь увидеть то, что увидела медноволосая жена Анри Леграна?» Да, любопытство – страшная вещь. А что скажет Венсан? Стоп, минутку. Вот это действительно свежая мысль: оставил ли он диск на столе просто потому, что забыл, или таким образом намекал, что Лиза может, если захочет, ознакомиться с его содержимым?
Соблазн был мучительным, непреодолимым. Не в силах принять решение, Лиза кружила по комнате, то преисполняясь твердого намерения сесть и посмотреть-таки этот фильм ужасов, чтобы составить собственное мнение обо всех его персонажах, то пасуя перед перспективой своей бес–тактностью разочаровать или даже глубоко оскорбить Венсана. В итоге она не придумала ничего лучшего, чем пойти и забраться под одеяло. Поплотнее задернуть шторы, свернуться калачиком и забыться сладким сном под трели соседских канареек.
Когда Венсан потихоньку запер за собой входную дверь, прошел в гостиную и внимательно осмотрел угол стола, где, уходя, оставил пепельницу и диск в коробочке, а вернувшись, нашел только диск, она все еще спала. К диску она даже не прикоснулась.
– Лиз, проснись, уже двенадцатый час... я здесь, с тобой, и я страшно проголодался...
Его шепот и настойчивые ласки будят ее, хотя ей кажется, что она только-только закрыла глаза. Вот эгоист!
– Проголодался? – спрашивает она сонно. – В смысле – хочешь есть? Или хочешь меня?
– И то и другое. Но тебя в первую очередь.
Улыбаясь, Лиза перекатывается на спину, сгибает ноги в коленях и, все еще пребывая в сладкой дреме, с готовностью принимает его – сразу и до конца. Вскрикивает, изумленная его напором. Это несколько обескураживает. Она ждала долгого, нарастающего наслаждения, а он с первых мгновений впал в такое неистовство, что ей стало страшно.
Прижимая ее руки к кровати, он овладевал ею, как супругой плененного царя – не любя, но вожделея; не пользуясь своим правом, но утверждая новую власть. Он безумствовал, он бился насмерть, он почти рыдал...
– Ты правда любишь меня? – спросила она чуть слышно, когда он уже лежал, без сил откинувшись на подушки.
Он повернул голову, и она увидела, что черты его лица смягчились, а глаза посветлели. Что бы его ни мучило, теперь уже отлегло.
– Не то слово. Я по тебе с ума схожу, Лиз. Я влюбился в тебя сразу, как только увидел.
– Ты не говорил так раньше. И вообще раньше ты был другим.
– Я был таким же. Просто я не показывал себя тебе. Да ты и не хотела на меня смотреть. Во всех зеркалах ты видела только свое лицо, а я был мальчиком для любовных утех.
Лиза ущипнула его за руку.
– Ты будешь припоминать мне это до конца жизни?
Какое-то время они лежали молча, после чего она позволила себе нескромный вопрос:
– Ну и как это было?
– Что? – недовольно шевельнулся Венсан, хотя отлично знал «что».
– У вас с Анри.
– Ты думаешь, у нас был секс?
– А разве нет?
Он затормошил ее, вынудив обороняться когтями и зубами.
– Гадкая, испорченная девчонка! Не кусайся... Не кусайся, я сказал!
– Только не говори, что этого никогда не было! Достаточно один раз увидеть, как вы смотрите друг на друга...
– Ничего я не собираюсь говорить! Думай что хочешь.
Скомкав все простыни и одеяла, они затихли. Прижались друг к другу, как две ленивые кошки.
– Я обещал Филу, что мы сегодня приедем.
– Он звонил тебе?
– Нет. Я звонил ему.
– О, Венсан... ты просто молодец.
– А что было делать? Да, кстати... я заказал билеты. Послезавтра мы улетаем.
– Обратно на Корфу?
– Ну а куда же?
– Господи, как я рада!
В порыве благодарности Лиза заключила его в объятия и тут же почувствовала внутри себя... о нет, это уж слишком! Этого просто не может быть!
– Когда же ты угомонишься? Ты... сексуальный маньяк!
Движения его бедер – мощные, ритмичные, чувственные, грациозные – напомнили ей тот зажигательный танец, которым он поразил всех в зале ресторана.
– Твоя беременность меня дико заводит.
– Ты никогда не спал с беременными женщинами?
– До тебя – нет. Боюсь, теперь я буду стремиться сделать это снова и снова.
– Сделать меня беременной?
– Да.
– Ну что ж, если в первый раз все пройдет успешно, потом я смогу родить еще раз. Или два. Но не больше, ты слышишь, не больше!..
И вот они снова здесь, на этом купающемся в золотистом солнечном сиянии зеленом острове, обрамленном в лазурный и кобальтовый блеск трех морей. Лиза никак не может поверить своему счастью. Удивительное дело: когда они были в Париже, все события минувшего лета казались ей сном – временами страшным, временами чудесным, – теперь же, когда они вновь оказались на Корфу, сном стал казаться Париж.
– Боже, какая прелесть! – восклицает похудевшая и похорошевшая Джемма, разглядывая
