улик.
Но куда же запропастился Николай Иванович?
Застала я его на кухне. Младший детектив вел задушевные беседы с Аленой на чистейшей 'украiнской мове'! Сообразив, что ему, возможно, удастся собрать какие-нибудь ценные сведения, я пошла искать Регину Васильевну. Пока она в состоянии аффекта, самое время выяснить у нее правду о случившемся скандале. Да и вообще, пора узнать, как в ее доме появилась Роза Жемчужная и куда делась настоящая Ольга Колесникова. Кроме того, в моей комнате лежит включенный магнитофон. Может статься, он сумел что-нибудь записать.
В прихожей меня схватил за руку молодой человек в коричневой куртке. Лицо его выражало сильнейшую растерянность и испуг.
– Оперативный уполномоченный Тарасов, – представился он, – вы Александра Ворошилова?
– Да, – кивнула я. – А в чем дело? Где следователь Ямпольский?
– Александр Николаевич только что умер в машине, – растерянно сообщил мне молодой человек и как- то нелепо взмахнул руками. – Мы его хотели в отделение отвезти. Думали, пусть проспится, а он захрипел, пена пошла и… умер.
Мальчишка понурил голову и добавил:
– Внезапно так. Говорю и сам не верю, что это правда.
– Коньяк! – завопила я и бросилась наверх.
– Стойте! – Тарасов кинулся вслед за мной.
Квадратная бутылочка все еще валялась на полу. Я осторожно подняла ее, держа платком.
– Вот, это он пил, перед тем как… – дальше проговорить я не смогла.
– На экспертизу! – распорядился Тарасов.
Константин Семенович послушно упаковал улику.
– А что случилось-то? – тревожно спросил он, глядя вслед убегающему Тарасову.
– Ямпольский умер, – я развела руками и глупо улыбнулась.
– О господи… – эксперт опустил глаза. В голове крутился вихрь мыслей. Итак, Владилену фактически приговорили! Коньяк был отравлен – в этом никаких сомнений, ее ударили чем-то по голове, а затем попытались представить все как несчастный случай!
Однако убийца должен быть совсем идиот! Во-первых, зачем было класть тело в ванну и совать практически лысой женщине в руки фен? Во-вторых, зачем было опускать тело в холодную воду, оставшуюся, по всей видимости, от Розы? И, в-третьих, зачем было оглушать несчастную, если достаточно подождать, пока она выпьет подготовленный коньяк?! Или злоумышленнику не терпелось, или же… Их было несколько. Причем каждый – со своими намерениями, в которые других не посвящал. Спустившись вниз, я столкнулась с бывшими коллегами. Два здоровенных санитара, врач, водитель и Тарасов тащили носилки.
– Да что ж за день такой! – ворчал последний.
Выносили Регину Васильевну.
– Что с ней? – я окликнула врача.
– Микроинфаркт, – скупо ответил тот. – Не переживайте, это не смертельно. В ее возрасте такие волнения ни к чему. Заладили все вокруг, что она главная подозреваемая, вот сердечко-то и не выдержало.
Примерно через полчаса в доме остались только мы с Николаем Ивановичем и Алена.
– Да… – тяжело вздохнул младший помощник Яретенко, уставившись на меня. – Вот тебе и особо деликатное семейное дело!
– Четыре трупа, – мрачно подвела я итог. – Жанна Агалаева, Ольга Колесникова, Владилена Милявская и следователь Ямпольский, случайная жертва.
Алена всхлипнула и вытерла полотенцем глаза.
– Водки хотите?
– Нет, мы за рулем! – дружно воспротивились мы.
После всего произошедшего пить в доме Корсаковых не хотелось ничего.
– Воля ваша, – вздохнула кухарка. – Кстати, вот тут Ольга Анатольевна просила передать, если вы вдруг заедете.
Алена встала и вынула из кухонного шкафа-пенала… мой магнитофон.
– Тут записка, – кухарка печально протянула мне маленький белый конвертик.
Я трясущимися руками разодрала обертку и вытащила сложенный вчетверо листок бумаги. Николай Иванович бесцеремонно перегнулся через мое плечо и тоже побежал глазами по строчкам:
'Уважаемая Александра Александровна!
Если вы читаете эти строки, значит, обещание свое не сдержали. Ай-яй-яй! Вас же просили больше ни во что не вмешиваться и хранить все в тайне. К сожалению, вы договора не исполнили. Нам придется принять меры. С этого момента настоятельно рекомендую вам расспросы прекратить и затаиться. Жизнь ваша в опасности'.
– Бред какой-то… – пробормотал побелевшими губами Николай Иванович. – Не может же она за нами следить!
