распростертое в темноте тело и, едва удерживаясь на ногах, сказал:
— Это еще что, дядя Фаттах? Пьяным помогаешь протрезвиться?
Фаттах, приблизившись к нему, пробурчал:
— Ступай, ступай себе домой. Здесь тебе нечего делать!
— Дай-ка я взгляну, кто этот нечестивец, что до сих пор не научился пить молоко джейрана.
— Ступай домой, говорю тебе!
— Нет, дядя Фаттах, клянусь твоим здоровьем, я обязан взглянуть на этого идиота.
— Говорю же, ступай домой... — Фаттах схватил Джеби за руку и потащил его к воротам. Вырвавшись, Джеби заупрямился:
— Клянусь аллахом, я обязан взглянуть, кто это!
Фаттах сунул ему в руки золотые часы.
— Возьми это! — сказал он. — Золотые часы, я нашел. Пусть твои будут.
— Что? Золотые часы? И ты мне отдаешь их, дядя Фаттах? Да этого же хватит, чтобы целых два дня неплохо поразвлекаться в шашлычной Мирпаши!
— Ну, отдаю, отдаю! Пошел, ступай себе домой! — Фаттах потянул Джеби за руку и втолкнул его через ворота во двор. Джеби, рассматривая зажатые в ладони часы, теперь не слишком упорно сопротивлялся. Вновь послышалось его пьяное бормотание. Джеби пересек двор и поднимался по лестнице на второй этаж:
...Следователь по особо важным делам Гюндюз Керимбейли спросил счищавшего грязь со своей одежды Фаттаха:
— На следующий день ты подкараулил Джеби? Спрячь часы, шепнул ты ему, да? Теперь-де это опасно, я их нашел, тебе подарил, но парень-то был мертв, не пьян, а мертв, тот свалившийся на землю, а часы-то вроде бы его, да? Припугнул ты его хорошенько? Умел это делать.
Прокурор Дадашлы, держа руки в карманах пальто, заметил:
— И еще у меня в кабинете умел хорошо разжигать печку.
О Фаттахе все говорили в прошедшем времени. Следователь по особо важным делам продолжал:
— Джеби взял часы и отнес их Зибе. Ей не хватило выдержки, она решила на часах поднажиться.
Волк Джебраил брезгливо, с головы до ног оглядел Зибу, как какую-то ничтожную вещь.
— А у тебя даже куриных мозгов нет, шлюха, дочь шлюхи! — усмехнулся он. — Вся эта заваруха из- за твоей тупости!
Гюндюз Керимбейли продолжал:
— Часы оказались у нас. И ты, разузнав об этом, ринулся к Джеби вне себя от страха. Заманив Джеби на старую мельницу, чтоб заставить его замолчать, ты из окна саданул в него нож. — Гюндюз Керимбейли обратился к прокурору Дадашлы: — Труп Джеби на старой мельнице.
Зиба, услыхав эти слова, чуть не лишилась рассудка:
— Что? Джеби? Ты убил Джеби, дрянной старикашка?
Она обессиленно упала на колени и в ужасе зашептала:
— Каким же горем покарал ты меня, аллах? — Зиба плюнула в Фаттаха. — Тьфу на тебя, старик! Чтоб ты в гробу перевернулся, вонючий старикашка! И по моей крови соскучился? Ну кому я теперь нужна, ай, аллах!
Следователь по особо важным делам прошел мимо Зибы и направился к городу.
Прокурор Дадашлы посмотрел на Фаттаха:
— Вставай, красавец, вставай, нам пора.
Фаттах, засунув в рот свои зубные протезы, которые держал в руке, вытащил из кармана трубку, с трудом поднялся и, волоча ноги, зашагал за Гюндюзом Керимбейли. За десять минут Фаттах превратился в сгорбленного старика.
Прокурор Дадашлы шел за ним. Джаббаров с Гасан-заде тоже наконец-то тронулись с места.
Когда Фаттах проходил мимо Зибы, женщина, вскочив на ноги, смачно плюнула Фаттаху в лицо. Вытерев лицо рукавом, Фаттах и не посмотрел в сторону Зибы. И не сказал ничего, будто ничто в этом мире его уже не касалось. Но вытащил из кармана спички, зажег трубку и закурил.
Нагнувшись, Гюндюз Керимбейли поднял с земли пистолет. Фаттах, окинув оружие взглядом, издевательски улыбнулся.
Не отрывающий от него глаз младший лейтенант Гасан-заде прошептал:
— Дьявол! Сущий дьявол!
Следователь по особо важным делам, обернувшись, посмотрел на младшего лейтенанта:
— Обыкновенное преступление, лейтенант! — Гюндюз улыбнулся. — Если преступление можно назвать обыкновенным... — Потом взял с земли палку и, расчищая ею с тропинки прошлогоднюю листву, дошел до берега реки.
Пенясь, река несла свои воды.
Тяжелые тучи успели уже закрыть солнце: скоро опять начнет валить мокрый снег.
21
Медленно наступали сумерки. Гюндюз Керимбейли с портфелем в руке, выходя из ворот дома для приезжих, лицом к лицу столкнулся с Муршудом.
Остановившись, Муршуд смотрел на гостя.
Следователь по особо важным делам задержался перед мальчиком. Некоторое время они молчали.
Гюндюз наконец заговорил.
— До свидания, Муршуд?
Муршуд не ответил.
Они вновь посмотрели друг на друга.
— Спичечные этикетки я тебе пришлю, — сказал Гюндюз.
Глаза Муршуда наполнились слезами, и дрогнувшими губами он попросил:
— Отпусти отца!
Следователь по особо важным делам не отвел от Муршуда глаз. Его взгляд откровенно говорил: «Ты-то чем виноват, и сестры твои, и брат, разве они виноваты, что расти им теперь без отца? Что же прикажешь думать о вашем отце?»
Подняв руку, Гюндюз потрепал курчавые волосы Муршуда и сказал:
— Когда вырастешь, многое поймешь! И то, что я сделал, тоже поймешь.
Потом медленно удалился...
...А еще позднее прошел поезд, вновь растревожив спокойствие спящего в снегу леса.
Перевод с азербайджанского Вадима Суханова
