У рояля в углу сидели женщины. По залу разливалась мелодия какой-то нежной музыки.
— Знакомьтесь, Николай Николаевич, мои лебедушки, — влюбленно проговорил Новгородов. Он подвел Буробина к моложавой и пышной женщине. — Жена моя, Людмила Васильевна.
Женщина мило улыбнулась, протянула гостю руку. Буробин смутился и почувствовал, что краснеет. Новгородов, умиленно глядя на него, сдержанно улыбнулся и встал сбоку от жены. Он был ей чуть ли не по грудь. Буробин коснулся губами бархатно-розовой руки женщины.
— Дочь Надежда...
На Буробина из-под черных густых ресниц блеснули глаза летнего небесного цвета. Взгляд этих глаз был игрив, в нем были сразу и юная шалость, и неподдельное любопытство, и настороженность. Девушка была копией мамы. Она улыбнулась и склонилась перед чекистом в реверансе.
Новгородов готов был растаять от нежности.
— Вероника, — сказал он, представив другую дочь.
На Буробина глядели восторженные глаза девушки небольшого роста. Она была похожа на отца — такая же курносая и полная. Лицо у нее было розовое не столько от яркого электрического света, сколько от обилия веснушек и пылающей бронзы волос, уложенных в тугие косы.
Новгородов с благодарностью встретил восторженную улыбку Буробина.
— Софья...
Из-за рояля поднялась худенькая с бледным и болезненным лицом третья дочь Новгородова. Она будто нарочно собрала в себе все плохое и уродливое из внешности матери и отца.
— Наше семейное сокровище, — сказал Новгородов, — редкого дарования.
И Буробин увидел ее худые руки с длинными бледными, даже синеватыми пальцами.
— Четвертый год в консерватории учится, — с мечтательной гордостью продолжал Новгородов.
Из коридора послышался стук в дверь. Новгородов, извинившись, вышел из зала. В проеме между портьерами показались незнакомые мужчина и женщина средних лет.
Новгородов поспешил представить их Буробину.
— Лаврентий Петрович, — назвался мужчина. Его большой рост и военную выправку как бы подчеркивали защитного цвета френч, галифе, блестящие, будто лакированные, генеральские сапоги. Жена была под стать ему — высокая, стройная...
«Интересно, какой пост и где занимает Лаврентий Петрович? — подумал Буробин. — Судя по внешнему виду, не иначе как командир и, должно быть, не маленького подразделения Красной Армии». И не ошибся.
— Как поживает ваш полк? — спросил у него Душечкин.
— Спасибо, хорошо, — ответил Лаврентий Петрович, — красноармейцы дисциплину любят, а у меня, сами знаете, порядок превыше всего... — Он стал рассказывать о недавней инспекторской проверке, которая прошла на редкость удачно.
«Служит, но где?» — опять подумал Буробин.
Вскоре пришел Игорь Владимирович Драгин с женой, миниатюрной и очень симпатичной. Увидев женщин, она тут же подпорхнула к ним, с каждой радостно расцеловалась и защебетала с Людмилой Васильевной. Игорь Владимирович поздоровался с мужчинами и, попросив извинения, взял Буробина под руку, отвел в сторону. Он был все так же прилизан, подтянут и насыщен парфюмерными ароматами.
— Я слыхал, Николай Николаевич, вы только что вернулись из Смоленска? Как там обстановка?
— Это в каком смысле?
— В самом прямом, в связи с приближением фронта... — Взгляд его черных умных глаз был доверчиво- внимателен.
— Да как вам сказать, слышал, белополяки чуть ли не к Витебску подошли, а оттуда до Смоленска рукой подать...
— А что местные власти?
— Про местные власти не знаю, а вот наше управление из наркомата директиву получило с категорическим указанием всячески содействовать продвижению воинских эшелонов по железной дороге.
Из прихожей опять послышался звонок. Новгородов, смешно семеня короткими ножками, поспешил к двери.
Это пришел Ракитин с женой. Его было не узнать. Черный дорогой костюм английского покроя делал его фигуру необычайно стройной и даже элегантной. Он был аккуратно причесан, подтянут. Как он не походил на того Ивана Федоровича, которого Буробин видел тогда в ВСНХ.
В зале стихла музыка. Все с восхищением смотрели на вошедших.
Ракитин обвел присутствующих молчаливым взглядом, сдержанно поклонился.
— Вот все и собрались, — заискивающе глядя на Ракитина, сказал Новгородов, — пора к столу.
Гости стали рассаживаться. Буробин хотел было сесть рядом с Драгиным, который засыпал и засыпал его новыми вопросами, но Вероника и Надежда усадили его между собой. В ответ на укоризненный взгляд Драгина Новгородов беспомощно развел руками.
— Сегодня, Игорь Владимирович, в этом доме не я хозяин. — И предложил наполнить рюмки.
Гости оживились, стали разливать вино, водку, накладывать в тарелки закуски. Буробин, увидев, как Новгородов взял из серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского и стал ее открывать, последовал его примеру.
С шумом вылетела пробка. Вероника радостно вскрикнула, захлопав в ладоши.
— Милые гости, — вновь раздался голос инженера, — мы сегодня собрались в нашем уютном гнездышке, чтобы отметить счастливую дату нашей семьи — восемнадцатилетие милой Вероники. Да, дорогие вы мои, мне сегодня и радостно и грустно — мы стареем, а наши бутончики, как видите, распускаются. Так поднимем же этот тост за счастливое будущее Вероники, для которого я, как отец, не пожалею своих сил!..
— Да что же ты, Аркадий Викторович, — укоризненно проговорил Ракитин, — такая дата, а нас не предупредил?
— Сюрприз, Иван Федорович, хотел устроить сюрприз, — живо ответил Новгородов, и его веселый голос, смешавшись со звоном хрусталя, восторженными возгласами гостей, рассыпался над праздничным столом.
Буробин ухаживал за девушками, положил им по кусочку балыка...
— А мне еще и салата, — сказала Вероника, — вон того, с крабами. Я страсть люблю крабы. А вы их любите?
Буробин улыбнулся. Он никогда еще не ел крабов, он даже не представлял их вкуса.
— Но крабы теряются перед тем, — продолжала восторженно Вероника, — что сейчас нам подадут.
— Что?
— Увидите, — наигранно блеснув глазами, прошептала Вероника. И тут же добавила: — Шампиньоны в сметане... Божественно!
Буробин сделал вид, что это сообщение его очень обрадовало. Посмотрел на собравшихся. За столом царило оживление. Все ели, пили, говорили... Особенно выделялся Новгородов. Он ел азартно, с аппетитом и притом не спускал довольных глаз с Вероники и Буробина. Ему, очевидно, прибавляло аппетита то, что он видел свою дочь рядом с воспитанным и к тому же симпатичным молодым человеком.
В самый разгар ужина в коридоре послышался звонок.
Новгородов даже поперхнулся. Кто бы это мог быть, говорил его встревоженный взгляд. Он направился к двери.
В коридоре пришедший — а это оказался Слепов — что-то прошептал ему. Лицо инженера от удивления вытянулось. Введя нежданного гостя в зал, он засуетился, не зная, куда его усадить. Потом попросил всех потесниться, посадил рядом с собой.
Кивком головы Слепов поздоровался со всеми, увидел Буробина.
— Очень хорошо, что вы оказались здесь, мне с вами попозже надо переговорить по нашему делу.
Новгородов тем временем, оглядев притихших гостей, сказал:
— Что это вы, друзья мои? А, понимаю, нужен новый тост. — Поднял рюмку. — Давайте выпьем теперь за Людмилу Васильевну, подарившую мне таких чудесных и милых детей.
