товарищ Ленин.
Она встретила его очень тепло. Многие из красноармейцев слышали его впервые. В этот вечер Ленин был в особенном ударе. По-видимому, масса вся захватила его, события целиком заполнили весь его ум, всю его душу. Он сделал большой доклад о международном и внутреннем положении Советской России. Речь продолжалась более часа. Она сразу же наметила определенный перелом в настроении многотысячной аудитории. Речь была понята, усвоена, в конце ее беспартийная конференция устроила товарищу Ленину большую овацию. Помню, как сегодня, что эта речь имела большое значение для тогдашнего гарнизона Москвы. Летом 1919 года весь гарнизон, кажется впервые после революции, был собран в Хо-дынских лагерях. Положение гарнизона было незавидное, настроение красноармейцев — колеблющееся, не вполне определившееся. Конференция должна была бросить в эту многотысячную красноармейскую массу революционную идею, идею укрепления и поддержания Советской власти, на которую со всех сторон напирали сильнейшие контрреволюционные враги. И эту роль конференция сыграла благодаря яркому выступлению товарища Ленина, освежившему всю атмосферу[16].
В эти же дни была такая же многочисленная беспартийная конференция в Бауманском районе, на этот раз рабочая конференция. Настроение такое же подавленное на почве голода, на почве общей хозяйственной разрухи. Товарища Ленина мы повезли и на эту конференцию. Выступление его там сыграло для рабочих масс такую же роль, как и на Ходынке[17].
Для определения революционного мужества и оптимизма товарища Ленина важно здесь отметить то обстоятельство, что в эти труднейшие моменты, когда все вокруг распылялось, разрушалось, когда все давило со всех сторон, напирало, когда и внутренняя контрреволюция беспрерывно чинила свои козни, когда и среди иных наших работников блуждало уныние, временами апатия, а иногда и отчаяние, товарищ Ленин неизменно твердил и говорил на собраниях и в частной беседе, что победивший в Питере и Москве пролетариат, который в своем большинстве поддерживает Советскую власть, поддержит ее до конца. Советская власть, несмотря ни на что, сохранится, останется и выйдет из, как казалось тогда, безнадежного положения. В те времена таким оптимизмом мог дышать такой человек, который всеми фибрами своей души, всеми своими мыслями, всем своим существом был органически связан с рабочим классом, в мощь и силу которого он верил безгранично, человек, который, основываясь на этом, видел далеко вперед и тем самым мог смело предсказывать судьбу Советской власти.
Далее, я здесь не останавливаюсь на встречах и разговорах с товарищем Лениным в течение осени и зимы 1919 года, самых страшных месяцев Советской власти, когда в рядах нашей партии шла лихорадочная работа по обороне страны, по напряжению последних усилий пролетариата и по слому воли наших врагов.
В начале 1920 года страна вздохнула облегченно. Главнейшие силы врагов были парализованы ударами Красной Армии и всей страны. В апреле 1920 года московская организация решила отметить 50- летие со дня рождения товарища Ленина. Разумеется, мы об этом не сообщили ему, назначили на вечер большое собрание членов московской организации, пригласили для изложения своих воспоминаний Каменева, Сталина, Горького и других, устроили музыкальное отделение с лучшими номерами (товарищ Ленин очень ценил игру страдивариусов и исполнение на рояли), и, когда провели первое отделение, т. е. воспоминания о Ленине, я позвонил товарищу Ленину по телефону и попросил его приехать на собрание. Разумеется, он отказывался и говорил, что никаких речей о себе слушать не хочет, но, когда я ему заявил, что мы его приглашаем на концертное отделение, на котором будут присутствовать его любимые артисты — Шор, Крейн и другие, он тогда рассмеялся, согласился и через 5 минут был у здания Московского комитета. Мы гурьбой вышли к нему навстречу, окружили его и привели на сцену, а тысячная масса собравшихся, неожиданно увидав его, — неожиданно, ибо она знала, что тов. Ленин скрывается и не хочет идти на свое 'чествование', — устроила ему самую теплую, дружескую бурную овацию и заставила сказать несколько слов, которые он посвятил нашей партии. Товарищ Ленин делился своими воспоминаниями о подпольной, зарубежной жизни нашей партии и старых большевиков. Концертное отделение прошло в очень уютной, чисто товарищеской обстановке. Я помню, что он в этот вечер был особенно весел. По-видимому, в его памяти воскресли самые радостные дни его жизни, самые лучшие страницы героической истории нашей партии.
Первое мая 1920 года было объявлено нашей партией Всероссийским субботником. На этом субботнике в Кремле совместно с рабочими и красноармейцами принял участие и товарищ Ленин. После субботника он позвонил ко мне по телефону (общение телефонным способом по многим вопросам партийной и московской жизни у наших работников с товарищем Лениным было постоянное) и попросил проехаться вместе с ним в районы. Вечером этого дня были назначены митинги. Должен отметить, что великий революционер Ленин, который никогда, ни на секунду не терял связи с массами, пролетарские праздники и торжественные дни почти всегда любил проводить вместе с рабочими в районах. Нередко бывало, когда в вечер годовщины Октябрьской революции, 1 Мая и т. д. он без предупреждения являлся в какой-нибудь район, рабочий клуб, общался с товарищами, беседовал с ними, расспрашивал их, произносил несколько слов, воодушевлял и поднимал настроение. Так он поступил и в вечер 1 Мая 1920 года. Вместе с тов. Цивцивадзе в назначенный час я поехал за ним. Товарищ Ленин, его сестра Мария Ильинична, тов. Цивцивадзе и я выехали в районы. Поехали прямо в Бауманский район, где в Рабочем доме в ожидании митинга сидели и стояли в проходах тысячные рабочие массы. Конечно, никто не ожидал прихода товарища Ленина, в том числе и районные работники. Через толщу массы мы пробиваемся к сцене, а на сцене еще нет никого — ни представителей районного комитета, ни артистов, которые в этот вечер после митинга должны были выступить перед рабочими. Что делать? Ждать нельзя, ибо нужно поспеть и в другие районы. Аудитория вся налицо. Мы распределяем роли, я беру на себя председательствование, объявляю митинг открытым, предоставляю слово 'оратору сегодняшнего дня товарищу Ленину'. Аудитория от неожиданности бурлит, аплодирует. Товарищ Ленин в течение 15–20 минут бросает в рабочую массу, как искры, свою живую и ясную речь о значении Советской власти, Красной Армии, о контрреволюции, о сплоченности и борьбе рабочего класса в связи с 1 Мая. Подбодряет, воодушевляет аудиторию. Председательствующий закрывает собрание под бурные аплодисменты, объявляет, что больше ораторов нет и что через 15 минут откроется концертное отделение.
Мы перекочевываем в клуб имени В. М. Загорского. Товарища Загорского В. И. Ленин довольно-таки хорошо знал лично. В этот день как раз открывался этот клуб. И тут неожиданно речь товарища Ленина, посвященная памяти погибшего товарища[18]. Далее, едем в Пресненский район. Здесь несколько тысяч рабочих в стенах Прохоровской мануфактуры ожидают открытия митинга. Такая же встреча. Речь живая, мужественная и оптимистическая. Она продолжается около
Объезд окончен, возвращаемся домой. Разумеется, всю дорогу расспросы, вопросы, разговоры о Москве, о положении московских рабочих, о партии, о том, как была совершена Октябрьская революция в Москве, о старых вывесках на магазинах, которые следовало бы заменить советскими, что имело бы огромное агитационное значение, о ремонте домов, об улучшении санитарии города и т. д. и т. п. При этом должен добавить, что у меня в тот день была сильная ангина и мое горло было повязано. Товарищ Ленин все время уговаривал меня вернуться домой, чтобы не простудиться, спрашивал, сильно ли болит горло. По дороге домой, несмотря на все мои протесты, он все-таки предложил свернуть машину в сторону моей квартиры, подвез меня, не успокоился и не уехал к себе до тех пор, пока не высадил меня. Впрочем, эта черта Ленина отмечена многими другими товарищами — удивительное внимание даже к малознакомым, попечение о тех товарищах, рабочих, трудящихся, артистах, писателях и др., о нуждах которых доходили вести до товарища Ленина. Я знаю примеры, когда он, узнав, что такой-то товарищ заболел, иногда без всякого предупреждения выходил из Кремля, направлялся к нему, внезапно являлся, расспрашивал: получает ли он медицинскую помощь, есть ли у него средства на лекарства, каково его питание, а потом, возвращаясь домой, делал соответствующие распоряжения. Нередко были случаи, когда Московский Совет
