Большое место в работе Владимира Ильича занимал прием посетителей, особенно приезжающих с мест партийных и советских работников, а также рабочих и крестьян.
У В. И. Ленина не было определенных дней для приема посетителей, он принимал почти ежедневно по 2–3 человека, но иногда число посетителей доходило до 8 или 10, особенно если это были делегации.
Владимир Ильич принимал каждого ровно в назначенное время. Всегда очень аккуратный и точный, Владимир Ильич никогда не заставлял посетителей ждать в приемной и бывал очень недоволен, если посетитель опаздывал.
Обычно Владимир Ильич знал заранее тему беседы и укладывался в намеченный им отрезок времени. В тех же редких случаях, когда он не успевал закончить беседу ко времени, назначенному другому товарищу, Владимир Ильич поручал секретарю извиниться перед ожидающим за небольшую задержку.
В этом как будто мелком факте проявлялась большая культура работы Ленина, его уважение к человеку.
Уважение к человеку отличало Владимира Ильича. Он мог сурово разбранить и наказать неисправного работника, но никогда никого не унижал и не оскорблял. Сам обладая в высшей степени чувством собственного достоинства, он умел ценить и оберегать его в каждом человеке. Особенно считал он гнусным, недостойным каждого советского человека, тем более коммуниста, быть грубым, невежливым с тем, кто стоит ниже по положению и потому не смеет ответить.
Каждый приходивший к Владимиру Ильичу испытывал большое волнение, но, переступив порог кабинета Ленина, сразу чувствовал себя легко и свободно. Подготовленная речь оказывалась ненужной перед мудрой простотой Ленина.
При входе посетителя или делегации в кабинет Владимир Ильич обыкновенно вставал, подходил к двери, приветливо улыбаясь, здоровался с каждым за руку и приглашал садиться в кресла около своего письменного стола. Ленин внимательно слушал, задавал вопросы, делал замечания, всегда мастерски направлял беседу на основное и главное в данном деле… Владимир Ильич интересовался тем, что делается на местах, как живут рабочие или крестьяне, чем интересуются, чем довольны или недовольны, сопоставлял мысленно полученные сведения с теми, которые имел раньше, проверял, анализировал их, обобщал и делал выводы.
Была у Владимира Ильича нерушимая вера в человека. Он умел даже в самом скромном работнике открыть силы и способности, которых тот подчас и сам не подозревал. Владимир Ильич понимал душевное состояние каждого товарища, впервые взявшегося за непривычную для него и незнакомую работу по управлению государством или руководству какой-либо отраслью народного хозяйства. Случалось, что к нему приходили товарищи, которые теряли веру в себя, в свои силы, пасуя перед непомерной тяжестью работы, раздраженные и усталые, но довольно бывало нескольких слов Владимира Ильича, его внимательного взгляда в глаза, крепкого рукопожатия, чтобы настроение их резко изменилось. При этом Владимир Ильич не делал скидку на трудности, наоборот, он ставил еще более трудные задачи, рисовал широкие перспективы, помогал найти пути для преодоления трудностей. Всей своей беседой он выражал веру в силу и способности данного работника. Невольно каждый думал: 'Вот как Ленин со мной разговаривает, значит, я чего-то стою!' Эта способность Ленина пробуждать у каждого веру в свои силы была поразительной. Мы, работники Владимира Ильича, неоднократно с волнением наблюдали, как приходил к нему товарищ унылый, подавленный, с опущенными глазами, а уходил — точно у него крылья выросли за плечами — сияющий и бодрый…
Просто поразительна была способность Владимира Ильича наряду с огромной партийной и государственной работой помнить и заботиться о каждом отдельном человеке, нужда которого становилась ему известной. Эта забота была необыкновенно деликатной, тонкой, тактичной. Владимир Ильич писал записки руководителям соответствующего учреждения о необходимой помощи тому или другому товарищу, всегда конкретно указывал, о какой именно помощи идет речь. Так, например, в записке наркому здравоохранения Н. А. Семашко Владимир Ильич просит отправить в один из санаториев в Крыму для лечения и отдыха сестру Солдатенковской больницы Екатерину Алексеевну Нечкину. Он добавляет: 'Не откажите сообщить мне копию Вашего распоряжения по этому делу, а если Вы встречаете какие-либо препятствия к исполнению моей просьбы, то прошу черкнуть, в чем эти препятствия'[101]. Владимир Ильич в этих случаях никогда не приказывал, а просил, считая невозможным вмешиваться в компетенцию руководителей учреждений. Так, он просит, чтобы тов. Скворцову-Степанову, редактору 'Известий' ВЦИК, старому подпольщику, Моссовет обеспечил отдых под Москвой, 'по возможности с огородом'; просит тов. Семашко достать хорошие очки крестьянину Чекунову и т. д. и т. п.
Доктор Кожевников, который лечил Ленина, рассказывает, что 7 ноября 1922 года он был у Владимира Ильича и сказал ему, что собирается идти на Кремлевскую стену — смотреть с нее парад и демонстрацию. Владимир Ильич сейчас же спросил, достаточно ли тепло он одет. Узнав, что доктор одет в осеннее пальто, Ленин стал настаивать, чтобы он взял его шубу. Доктор Кожевников, взволнованный и смущенный, долго отказывался, но Ленин так настаивал, что тот вынужден был согласиться и простоял на Кремлевской стене несколько часов в шубе Владимира Ильича…
Однажды на одном из заседаний Совета Труда и Обороны управляющий ЦСУ[102] тов. Попов внес вопрос о том, чтобы в его распоряжение дали легковую машину. Решили машину дать. Но после заседания Владимир Ильич сказал мне: 'Конечно, машину ему дать надо, но такие вопросы на заседание СТО ставить не следует. Товарищи работают беззаветно, но часто бывают беспомощны в вопросах устройства своего быта, им надо помочь, они перегружены, им не до того, а Вы должны об этом заботиться. Вы должны быть матерью, сестрой, нянькой каждого наркома'.
И действительно, частенько он мне поручал такую заботу и собственноручно написал даже приказ о том, что я должна заботиться о здоровье народного комиссара продовольствия А. Д. Цюрупы: следить за его питанием, отдыхом, чтобы он вовремя уехал в санаторий и слушался предписаний врача.
В одном письме к Цюрупе Владимир Ильич писал: 'Вы становитесь совершенно невозможны в обращении с казенным имуществом'[103]. Под казенным имуществом Владимир Ильич подразумевал здоровье работника, в данном случае самого А. Д. Цюрупы. Настаивая на длительном лечении кого-либо из товарищей, Владимир Ильич говорил, что надо его направить 'на капитальный ремонт'.
По инициативе Владимира Ильича была создана столовая Совнаркома. В стране был голод. Руководящие работники питались немногим лучше других. Случилось, что во время заседания Совнаркома народный комиссар продовольствия тов. Цюрупа упал в обморок. Вызванный врач констатировал, что основной причиной обморока является голод. Вскоре после этого Владимир Ильич сказал мне: 'Присмотритесь к товарищам. Некоторые так отощали, что имеют просто невозможный вид. Организуйте столовую первоначально человек на 30 и включите туда наиболее отощавших, наиболее изголодавшихся'. Столовую организовали в Кремле, в помещении так называемого Кавалерского корпуса, и включили в нее сначала 30 человек — 'наиболее отощавших'. Постепенно столовая расширялась. Впоследствии она была выведена из Кремля и перешла в ведение Лечсанупра Кремля.
Лечебная комиссия ЦК также была создана по инициативе Владимира Ильича. Частенько бывало, что тот или иной товарищ зарабатывался до такой степени, что врачи категорически настаивали на его немедленном отдыхе и лечении. Владимир Ильич в таких случаях требовал неуклонного исполнения предписаний врача. Но заработавшемуся товарищу казалось, что он незаменим, уйдет в отпуск — работа станет. Врачей не слушались, растрачивали силы и здоровье. В таких случаях В. И. Ленин вносил вопрос в Политбюро и поручал секретарю ЦК добиваться исполнения принятого решения, то есть отъезда в отпуск и лечения. Но добиться исполнения такого решения по большей части бывало трудно — с таким увлечением, так беззаветно работали люди! Забота об этом отнимала много времени и обременяла секретариат ЦК. Тогда, по указанию Владимира Ильича, и была создана лечебная комиссия ЦК.
При всей своей занятости и перегруженности работой Владимир Ильич был необыкновенно сердечным человеком и внимательным товарищем. Он умел найти самые нужные, идущие от сердца слова, чтобы ободрить товарища, которого постигло несчастье.
Узнав от Марии Ильиничны, что у писателя Серафимовича погиб на фронте сын, Владимир Ильич 21 мая 1920 года в большом письме к нему пишет:
