том 6

потеснитесь, граждане, в двух комнатах на эту зиму, а две комнаты приготовьте для поселения в них двух семей из подвала. На время, пока мы при помощи инженеров (вы, кажется, инженер?) не построим хороших квартир для всех, вам обязательно потесниться. Ваш телефон будет служить на 10 семей. Это сэкономит часов 100 работы, беготни по лавчонкам и т. п. Затем в вашей семье двое незанятых полурабочих, способных выполнить легкий труд: гражданка 55 лет и гражданин 14 лет. Они будут дежурить ежедневно по 3 часа, чтобы наблюдать за правильным распределением продуктов для 10 семей и вести необходимые для этого записи. Гражданин студент, который находится в нашем отряде, напишет сейчас в двух экземплярах текст этого государственного приказа, а вы будете любезны выдать нам расписку, что обязуетесь в точности выполнить его'[122].

Приводя эти цитаты из брошюр тов. Ленина, написанных перед Октябрем, теперь видишь, как его мысль, его пример, его предуказание и объяснение становились на другой день после переворота рабочей программой действий и правительства, и уездного исполкома. Начиная от национализации банков и кончая жилищной политикой уисполкома, все это вытекало из практического подхода Владимира Ильича ко всем злободневным вопросам.

Точно такой же смелый и практический, вполне простой ответ давал Владимир Ильич и на 'ехидный' вопрос о том, как же вы будете управлять государством, когда посадите за министерский стол кухарку?

'Мы знаем, — пишет он, — что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством'[123]. Но в дальнейшем Ленин именно зовет к этому, не боясь никаких старых предрассудков.

Уже перед Октябрем Владимир Ильич поставил основные хозяйственные вопросы строительства во всю их ширь как практик, которому на завтра их придется решать в пылу ожесточенной схватки. Теория немедленно приводила к выводам, которые на завтра претворялись в живую практику действия. В теории переворота Ленин уже дал программу нашей завтрашней практики. И таким же практиком, который свои действия почерпает из теории, оставался Владимир Ильич и во все время революции.

Отличительной чертой Владимира Ильича как практика всегда являлась смелая до дерзости, широкая и вместе с тем простая, понятная постановка вопроса. Но, дав линию, наметив определенную программу действий, Владимир Ильич переходил к методическому нажиму в мелочах, в деталях, когда посев на 2-х десятинах клевера или электричество в деревне Нееловке становились для него дороже тысячи резолюций. Всякий из нас, работавший с ним, помнит его маленькие, торопливые записочки, так пришпоривавшие каждого из нас в работе. Недаром тов. Горбунов в своих воспоминаниях пишет: 'Доведению до конца какого-нибудь мелкого дела Владимир Ильич придавал иногда большее значение, чем десятку постановлений СНК и СТО'.

Достаточно привести несколько примеров. В 21-м году Ленин пишет записочку тов. Горбунову: 'Заняться делом Гидроторфа и двинуть его, так как специалисты, там работающие, не могут до сих пор приспособиться к условиям советской работы и достаточно беспомощны. Дело это важное'.

Быстро была снята кинолента, которую Владимир Ильич настоял демонстрировать в рабочих центрах в Москве, Питере, Иваново-Вознесенске и ряде других мест. Были выданы пайки. Был приспособлен завод для изготовления торфососов. Словом, Владимир Ильич сразу поставил на ноги всех и вся.

Помню в 1922 году 'записочки', которые я получал, уже сидя на Урале, со специальными 'егерями' по вопросу о концессии Уркарта и другим вопросам. Или, наконец, развитие радиотелеграфии в России. Сколько напора, энергии и вот этих записочек было направлено в разные концы, пока у нас не появилась прекрасная нижегородская радиолаборатория, десятки мощных радиостанций и проч.

При этом в практике и в теории Ленин всегда знал о том, что в нашей революции 'расчет идет на миллионы'. Сколько раз в разговорах он журил за недостаточно твердый и ясный учет этих миллионных крестьянских и рабочих масс. Поэтому-то так и любил Владимир Ильич говорить с этими представителями рабочих и крестьянских низов. Он 'выпытывал', 'вызнавал' из них все то, что они только знали, он через них впитывал в себя самый сок российского чернозема и фабричных станков. Через проверку на опыте миллионов он определял меру нашей 'расхлябанности', с которой он боролся, кажется, с большей беспощадностью, чем с буржуазией и помещиками. Расхлябанность, неаккуратность в пунктуальном Владимире Ильиче встречала величайшего и беспощадного врага и жестоко им высмеивалась. Он жестоко боролся с 'широтой' русской натуры, когда не обращали внимания на мелочи. В годы обострения бумажного голода он первый заказал себе маленькие блокнотики, предложил канцелярии перейти к писанию отношений на обороте использованных старых бумаг, вместо конвертов употреблять облатки или клеить конверты из старой газетной бумаги и т. п. И с какой пунктуальностью он следил за этим в своей канцелярии!

Владимир Ильич всегда был с массой, он понимал, что миллионы будут проводить его идеи в жизнь. Он понимал, что наше боевое товарищество, славная партия РКП, взявшая власть, еще не проникла своими щупальцами до первичных ячеек и может предуказать идею, путь, но не может во всех деталях регламентировать наболевшие вопросы, построить сразу законченную систему органов. На I съезде советов народного хозяйства он говорил: 'Нам нужно в самом ходе работы, испытывая те или иные учреждения, наблюдая их на опыте, проверяя их коллективным общим опытом трудящихся и, главное, опытом результатов работы, нам нужно тут же, в самом ходе работы, и притом в состоянии отчаянной борьбы и бешеного сопротивления эксплуататоров, которые становятся тем более бешеными, чем ближе мы подходим к тому, чтобы окончательно вырвать последние испорченные зубы капиталистической эксплуатации, — строить наше экономическое здание… Дело организационное… несет нам массу опытов, массу шагов, массу переделок, массу трудностей, в особенности относительно того, как поставить каждого человека на свое место, ибо здесь нет опыта…' [124]

На первых порах вся буржуазная пресса издевалась над Советом Народных Комиссаров в том отношении, что его декреты не всегда исполняются в точности на местах. В этом отношении Владимир Ильич всегда говорил, что было бы бесконечной глупостью требовать на первых порах, когда и сами-то мы толком не знали, как в миллионах могут претвориться наши советские новеллы, чтобы мы добивались исполнения их буква в букву. Декреты на первых шагах Советской власти означали линию движения — путь, по которому надо было идти, но те миллионы, которые декреты принимали, должны были в зависимости от обстановки и местного опыта выработать тот средний путь, по которому надлежало идти. Владимир Ильич и в законодательной работе понимал значение взаимодействия с миллионами. С таким же величайшим интересом Владимир Ильич относился и к организованному опыту движения широких рабочих масс, олицетворяемому профсоюзами. Он так говорил по поводу их значения на VIII съезде Советов: '…профсоюзы являются организацией правящего, господствующего, правительствующего класса, того класса, который осуществляет диктатуру… который осуществляет государственное принуждение. Но это не есть организация государственная, это не есть организация принуждения, это есть организация воспитательная, организация вовлечения, обучения, это есть школа, школа управления, школа хозяйничания, школа коммунизма. Это совсем необычного типа школа, ибо мы имеем дело не с преподавателями и учениками, а мы имеем дело с некоторым чрезвычайно своеобразным сочетанием того, что осталось от капитализма и что не могло не остаться, и того, что выдвигают из своей среды революционно-передовые отряды… Получается такая вещь, что партия, так сказать, вбирает в себя авангард пролетариата, и этот авангард осуществляет диктатуру пролетариата. И, не имея такого фундамента, как профсоюзы, нельзя осуществлять диктатуру, нельзя выполнять государственные функции'[125].

В отношении роли профсоюзов в организации хозяйства Владимир Ильич, несомненно, считал главной базой построения всего совнархозовского аппарата, аппарата всех трестов, правильное взаимоотношение их с профсоюзами, выдвижение последними работников на ответственные руководящие посты и т. д. Для Ленина связь с миллионами крестьян и рабочих в практическом, стихийном строительстве хозяйственной жизни являлась альфой и омегой всей жизни. Владимир Ильич придавал огромное значение аппарату. Уже на I съезде совнархозов он особенно резко подчеркивал вопрос о том, что от того, как мы рассядемся, от того, как и кого мы поставим на нужное место, зависит правильная работа всего аппарата. Но он, придавая значение этой работе, требуя от каждого работника безусловной ответственности за порученное ему дело, он в то же время был врагом всяких частых переорганизаций. Неоднократно он мне говорил о том, что нужно запретить всякие переорганизации, которые становятся бичом советского аппарата. Не успеешь познакомиться с делами в данном учреждении, как уже оказывается, что учреждение упразднено и вместо него создано другое. Правильной постановке работы госаппарата он уделял большое внимание и в