всякий порядок. Площадь залита стотысячной массой…
Тов. Зиновьев стал просить Ильича сказать речь. Владимир Ильич ответил: 'Нет, батенька мой, на поезд опоздаем, некогда'. Тов. Зиновьев настаивал: 'Ну, полчасика, Ильич, скажите!' Владимир Ильич вновь ответил: 'Вот, если хотите, три минутки могу, и так поезд задержали на 25 минут'. Ильич согласился на речь в три минуты, а мне сказал: 'Беги за машиной, сейчас, тов. Угланов, едем'. Я полетел. За спиной у меня послышалось могучее 'ура!'. Это собравшиеся на площади 100 тысяч пролетариев приветствовали появившегося на трибуне В. И. Ленина.
Не успел я завернуть машину от Дворцового моста, как мне навстречу бежит Яков Шаров (портной) и кричит: 'Давай машину, Ильич кончил говорить!' Еду, смотрю, а Владимир Ильич стоит один на рельсах трамвая и, махая мне кепкой, кричит: 'Товарищ Угланов, товарищ Угланов, давайте сюда машину'. Я подъехал, уселись В. И. Ленин, Мария Ильинична, тов. Лашевич из ВЧК. Мне места не хватило, я. стал на подножку машины. Владимир Ильич, поддерживая меня за руку, сказал: 'Держись, не упади'. Приехали на вокзал. Ильича окружили железнодорожники. Он вынул часы, посмотрел и сказал: 'Извиняюсь, товарищи, на 25 минут задержал отправку поезда'. Железнодорожники отвечали: 'Что вы, Владимир Ильич, больно мало побыли у нас, редко бываете и уже уезжаете!' Ильич ответил: 'Некогда, товарищи, дела много, в следующий раз приеду'.
Мы проводили Владимира Ильича до вагона, в котором не было никакой охраны, только двое товарищей да Мария Ильинична. Мы постояли с тов. Лашевичем у окна вагона, потолковали с Владимиром Ильичем. Пожав наши руки, он сказал: 'Ну, спасибо, товарищи, за все' — и замахал кепкой из окна вагона. Он уехал и больше уже не приезжал в столицу пролетарской революции.
Возвратился он для питерского пролетариата тем, что Петроград стал называться Ленинградом. Это есть высшая награда для революционных пролетариев. Все понесенные жертвы за освобождение рабочего класса для пролетариев будут говорить, что с умиранием Петрограда умирает империализм, с рождением Ленинграда побеждает коммунизм.
Вот при каких обстоятельствах мне, товарищи, пришлось провести день с Владимиром Ильичем. Владимир Ильич, по-моему, кроме богатейшего обладания наукой, гениальности предвидения, железной воли, еще необыкновенно выделялся, как гора, своей скромностью, своей гениальной простотой, уменьем со всеми разговаривать. Можно осмелиться сделать такое предположение, что если бы все коммунисты хотя только умели с рабочими и крестьянами разговаривать так, как разговаривал Владимир Ильич, то целый ряд труднейших задач можно легче бы разрешить. А если передовые отряды европейского пролетариата приобретут в ближайшее время волю к победе, какую проявлял на это Владимир Ильич, тогда коммунистический пролетариат будет достойным учеником и наследником заветов В. И. Ленина.
Теперь нет с нами Владимира Ильича, с нами осталась его воля и непримиримость к классовым врагам пролетариата. Будем учиться понимать, разговаривать, проявлять волю к победе, как это делал В. И. Ленин.[227]
В. Ф. Алексеева
НА ОТКРЫТИИ II КОНГРЕССА КОМИНТЕРНА
II конгресс Коммунистического Интернационала решено было открыть в Петрограде. Этим отдавалась честь городу, где свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция, начавшая новую эру в истории человечества.
Делегаты коммунистических партий, близких к ним групп и организаций различных стран и континентов собирались в Москве. Отсюда вместе с делегатами от нашей партии они должны были направиться в Петроград на открытие конгресса.
Петроград готовился к торжественной встрече. Город принял праздничный вид. Его улицы, площади, здания украсились революционными плакатами, транспарантами, приветственными лозунгами, декоративными сооружениями[228].
Утром 19 июля 1920 года вокзальную площадь Восстания заполнил народ. Сюда для встречи делегатов конгресса прислали своих представителей многочисленные партийные, профсоюзные, производственные и общественные коллективы огромного города.
К 9 часам утра показался, наконец, поезд, с которым прибывали в Петроград делегаты и гости конгресса. Украшенный красными полотнищами с лозунгами, поезд торжественно входил под дебаркадер вокзала. Из раскрытых окон вагонов виднелись радостные, улыбающиеся лица делегатов и целый лес рук, приветственно мелькавших в воздухе.
Поезд остановился. Грянули звуки 'Интернационала', делегаты высыпали на перрон, сразу послышалась речь на разных языках. Громкие возгласы, радостные приветствия, рукопожатия, дружеские объятия — все слилось в один многоголосый шум товарищеской встречи.
Среди приехавших было много непосредственных участников революционных событий 1917 года в Петрограде, ближайших соратников Ленина по Октябрьскому вооруженному восстанию, по Смольному. Но Владимира Ильича среди приехавших я не видела.
Невольно подумалось: 'Почему? Здоров ли он, неужели конгресс откроется без Ленина? Нет, этого не может быть!'
Делегаты конгресса выходили на площадь Восстания, где их ожидала встреча с петроградцами, пришедшими со знаменами, плакатами, лозунгами. Снова раздались громкие приветствия на разных языках: 'Да здравствует революционный пролетариат Петрограда!', 'Да здравствует Коммунистический Интернационал!', 'Да здравствует мировая революция!' Построившись в колонну, в сопровождении встречавших петроградцев делегаты направились по Суворовскому проспекту к Смольному.
В это чудесное летнее утро под звуки революционных песен, помню, так бодро и весело шагалось нам по булыжным мостовым тогдашнего Петрограда! Помню высокую фигуру энергичного и живого Карла Штейнгарда, делегата от австрийской компартии. Оказавшись в головной части колонны, он повернулся к ней лицом и, громко запевая, пытался дирижировать этим разноголосым и многоязычным хором, растянувшимся на очень большое расстояние.
Скоро огромная колонна делегатов достигла Смольного. Делегаты поднялись на второй этаж и по длиннейшему смольнинско-му коридору направились в Актовый зал, тот самый, белый, с мраморными колоннами по бокам, исторический зал Смольного, где в октябре 1917 года II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов устами Ленина провозгласил исторические декреты, взял власть и утвердил диктатуру пролетариата.
Этот зал выглядел иначе, чем в те незабываемые дни. Не было здесь ни солдатских шинелей и папах, ни матросских бескозырок и бушлатов с пулеметными лентами крест-накрест, ни рабочих курток, подпоясанных ремнем, ни винтовок в руках делегатов. Не было здесь и массы сгрудившихся до тесноты людей и густого 'аромата' русской махорки.
Свежий воздух, чистота, до блеска натертые полы. Вместо скамеек и стульев, беспорядочно занимавших тогда почти весь зал, теперь вдоль зала протянулись длинные столы, покрытые белыми скатертями, украшенные цветами. Столы были накрыты к завтраку.
Всем известно, какие тяжелые лишения испытывала тогда Советская страна, с оружием в руках отстаивавшая свои революционные завоевания и свою землю от наседавших со всех сторон врагов. Особенно тяжелым было продовольственное положение Петрограда. Но для приема делегатов конгресса мобилизовали все возможное.
Мне бросился в глаза, при беглом взгляде на столы, белый хлеб — большая редкость для петроградцев. Он был разложен по тарелкам гостей, по два-три кусочка на каждой.
Гости заняли места за столами. Одни из них с интересом рассматривали зал, другие вполголоса разговаривали между собой. В зале стоял мерный гул голосов.
Я вспомнила, что должна позвонить по телефону, так как надо было держать связь с организационной комиссией, быстро вышла из зала и тут буквально в двух-трех шагах от себя увидела Ленина. Он шел быстрой собранной походкой, слегка наклонив голову, с серьезным и сосредоточенным видом.
Несмотря на то что в течение этого утра я думала о Владимире Ильиче, о возможности его увидеть,
