Ленин подошел к самому краю сцены. Трибуной он воспользовался лишь после выступления, когда отвечал на вопросы.
Довольно долго не давали Ильичу начать речь: новые вспышки восторгов, групповые выкрики, приветствия в честь Коммунистической партии, в честь ее основателя и вождя.
Два или три раза пели 'Интернационал'.
Владимир Ильич, отойдя в сторону, пел вместе со всеми.
Потом он ходил по краю сцены. Остановившись, грозил пальцем разбушевавшемуся залу. Внушительно грозил, так, что тишина начала как будто устанавливаться, но вдруг зал сотрясся от взрыва смеха!
Оказывается, Владимир Ильич пальцем-то строго грозил, но выдержать до конца строгость не смог, заулыбался. А улыбка ленинская была особенной, заразительной улыбкой. Она, словно искра, пошла по рядам, охватила радостным пламенем весь зал. И превратилась в дружный, неудержимый раскат юношеского, безотчетного, лучистого смеха, что было еще одним свидетельством непередаваемо счастливого настроения нашего, вызванного встречей с родным и великим Лениным, так охотно разделившим с молодежью ее настроение.
Но вот Владимир Ильич вынул из жилетного кармана часы, поднял их над головой и многозначительно указал пальцем на циферблат: время, дескать, идет, ребятки, а время дорого.
Это было ясно без слов.
Наступила полная тишина. И мы услышали голос Ленина, зазвучавший вовсе не приподнято, а спокойно, мягко, пожалуй даже несколько по-домашнему, словно на беседе.
В сущности, по своему характеру речь Ленина на III съезде была именно беседой, разговором, серьезным и задушевным, о самом главном в жизни молодого поколения, призванного строить и построить общество, о котором могли только мечтать самые светлые головы человечества.
'Товарищи, мне хотелось бы сегодня побеседовать на тему о том, каковы основные задачи Союза коммунистической молодежи…' [238] — такими словами началась ленинская речь.
А когда было сказано, что основные задачи молодежи можно выразить одним словом, все удивились. И удивление наше возросло еще более, когда выяснилось, что это
Ленин ничего не сказал об этом. Значит, он не сомневается в том, что враги будут разгромлены и без нашей непосредственной помощи, значит, партия уже подготовила этот разгром. Партия смотрит вперед, она видит дальше, чем мы. Перед взором Ленина — мирные времена, новая полоса жизни и новые задачи.
Ленин сказал, и это прозвучало как похвала, о том, что мы прекрасно поняли свою комсомольскую задачу в деле поддержки рабоче-крестьянской власти в ее вооруженной борьбе против капиталистических разбойников.
Но он добавил, что
Теперь надо понять стоящие на очереди новые задачи: хозяйственные, строительные, культурные. Мало этого: надо сейчас же заняться подготовкой самих себя к решению этих сложных задач.
Мы, представители первого поколения комсомольцев, дети крестьян и рабочих, охотно пели о том, что
Мы наш, мы новый мир построим, Кто был ничем, тот станет всем.
Но прямо скажу, что конкретного представления о возможности
Сама мысль о такой возможности в реальном виде казалась и нескромной, и ко многому обязывающей.
Может быть, достаточно стать борцом за дело партии, за интересы народа, защитником Советской власти?
Нет, недостаточно.
Дело партии и интересы народа требуют, чтобы мы оказались способными стать инженерами, писателями, учеными, музыкантами, педагогами, художниками, оставаясь в то же время борцами. А для этого надо иметь не только талант, но и знания.
Особенная путаница в наших головах царила по линии отношения к старой культуре. В начале революции даже среди литераторов, именовавшихся пролетарскими, в ходу были анархистского типа представления о старой культуре. Ее называли и хламом, и ветошью и считали чем-то обреченным на посмеяние и на слом. Чего стоили левацкие выверты некоторых театральных постановщиков, калечивших классические произведения русской и иностранной драматургии!
На наших комсомольских вечерах и вечеринках порой можно было услышать декламаторов, выступавших со стихами, пафос которых состоял в пренебрежении к старой культуре, к классическому наследству.
И далеко не всегда такая декламация получала должный отпор.
Такая ложнопатетическая тирада В. Кириллова могла некоторым из нас показаться на первый взгляд даже революционной.
В. И. Ленин пришел к нам на съезд, чтобы внести ясность в важнейшие вопросы отношения к старой и построения новой культуры.
Он глубоко, фундаментально разъяснил нам, что без основательного знания и критического усвоения культуры прошлого никакой новой культуры не построишь.
Оказывается, вовсе не следует отказываться от Рафаэля и пренебрегать сокровищами музеев.
Это мы поняли из речи Ленина.
Поняли также, что из цветов искусства 'топтать' можно лишь фальшивые цветы буржуазного псевдоискусства, несущего в себе запах разложения, упадочничества.
Оказывается, во имя нашего коммунистического Завтра надо нам усердно трудиться, чтобы овладеть всей суммой знаний, накопленных человечеством за всю его историю.
Без этого нельзя успешно строить новое общество. Так говорил Ленин, обрушиваясь одновременно на книжное, начетническое усвоение того, что написано о коммунизме.
К сочетанию теории с практикой, к тому, чтобы неразрывно связывать каждый шаг воспитания и учения с повседневной борьбой трудящихся, с жизнью и заботами народа, звал Ленин.
Эту мысль Владимир Ильич дополнительно подчеркнул, отвечая на один из вопросов.
Вопрос был такой:
'Товарищ Ленин! Скажите, а почему в деревне нет колесной мази?' В зале многие засмеялись, находя вопрос наивным и неуместным.
А Владимир Ильич сказал, что это очень важный вопрос, который имеет прямое отношение к разговору о том, каким должен быть коммунист. Коммунист должен уметь ответить на вопрос об отсутствии на селе колесной мази, гвоздей, керосина, спичек. Мало того! Коммунист обязан так или иначе помочь в налаживании нашего производства, в том числе и производства колесной мази. Владея теорией, не отрывайся от жизни, от нужд народа. Вот каким должен быть коммунист!
Не одно, а несколько поколений комсомольцев, советской молодежи росло, училось, добивалось
