– Ничего страшного, миссис Мэррисс. Письмо, наверное, от брата, из Пекина. Мы встретимся на днях и обо всем переговорим.
Тут вступила Рози, шмыгнув остреньким носиком:
– Из Пекина-то из Пекина, да не от брата. Я те конверты помню. Солидные такие, гладкие и большие. А этот серенький, шершавенький и адрес неточный.
– Верно. Письмо сначала соседям принесли. А если бы сразу, вы бы его еще до отъезда получили.
– Значит, так давно, – медленно произнесла Катя. – От кого бы это? – Испугалась сразу предположить, что от Савельева, но сердце вздрогнуло. – Неважно. Спасибо, миссис Мэррисс, за заботу. У вас очень симпатичный пансионат. И если кому-нибудь из знакомых нужно будет пожить в Шанхае, я буду рекомендовать только его.
– Спасибо и вам, – разулыбалась хозяйка, – приезжайте и сами еще.
«Вряд ли, – подумала Катя, направляясь в сторону китайского города, – ни к чему здесь нет желания вернуться».
До отплытия «Мажестика» оставалось часа три. Можно было проведать Вениамина.
Бело-зеленый трамвайчик.
Ряд одинаковых домиков на китайской улочке.
Фанза с вертушкой. Не заметила в первый раз: один дракончик смеется, другой плачет. Колокольчиковый звонок.
Дверь отворил сам Дин Си.
– О миссис Екатерина, добро пожаловать. Жаль только, Вениамина нет. Уехал.
– Куда? – огорчилась Катя. Потом встрепенулась: – Неужели все-таки в Россию?
– Нет. Подождите минутку. Он на всякий случай вам записку оставил. Может, объявится Екатерина, сказал.
Катя развернула тетрадный листок:
«Екатерина, я уезжаю в Синьцзян. Там сейчас находится атаман Анненков, которого я знал по Киеву и Одессе. Мы были в приятельских отношениях. Пишу это потому, что Вы тоже должны его помнить. Их имение было недалеко от Ваших Хижняков. Екатерина, кажется, его люди занимаются делом. Здесь, в Шанхае, я не встречал никого, кроме болтунов. Бросайте их и приезжайте тоже к Анненкову.
Вот и художник уехал.
Катя постаралась представить семейство Анненковых. Родители их недолюбливали, считали солдафонами, хоть и из потомственных дворян. Из вежливости иногда приходилось обмениваться визитами. Действительно, сын у них был. Как звать? А кто его знает!.. Тоненький темноволосый красивый мальчик. Почти ровесник. Нет, пожалуй, помладше. И верно, в Одесском кадетском учился… Так давно это было… А впрочем, что ей за дело до какого-то Анненкова?
Еще одна шанхайская ниточка оборвалась.
Осталось лишь дать телеграмму Ивану, чтобы встречал в Тяньцзиньском порту.
Железнодорожная ветка Тяньцзинь – Пекин была настолько короткой, что едва успели они расположиться и сообщить друг другу о самом наболевшем, как форменная фуражка проводника показалась из-за двери:
– Миссис, мистер, подъезжаем к Пекину. Поздравляем вас с прибытием в столицу поднебесной империи.
Шумный, продымленный, портовый, а значит, и торговый Тяньцзинь, на первый взгляд, мало отличался от Шанхая. Но вот извозчик повез их по Пекину, Катя сразу почувствовала, что попала в другой мир. Мир неторопливых мыслей, предупредительных улыбок, богато расписанных одежд – из классической старины, – которые в любом другом городе, наверное, показались бы неуместными в век автомобилей и паровозов.
– Иван, я хотела бы остановиться в отеле. Поближе к тебе, но все-таки в отеле.
– Мы освободили тебе комнату. А впрочем, как хочешь… – И назвал извозчику адрес гостиницы.
Катя даже не рассчитывала на такое скорое согласие.
– Но только, сестренка, номер займем и сразу домой. Елена ждет к обеду.
Катя хотела заехать по дороге в магазин – купить сладостей или фруктов детям. Иван остановил ее: – Не надо, дома все есть.
Есть, конечно, но она в первые же минуты пожалела, что не приготовила подарков, мысленно отругала себя – нечего оправдываться недостатком времени, выкроила бы часок, слишком была занята собой, нельзя так… В наказание – вежливый, но недостаточно теплый прием. Хотя по-родственному, по-русски, трижды поцеловались с Еленой, и племянники носами в щеку ткнулись, глаза у всех ждущие, уже готовые к разочарованию. Катя стала лихорадочно думать, что бы подарить. Глянула на руки – лишь два кольца: обручальное и с александритом, подаренное Леком на Цейлоне. Обручальное Елене ни к чему, а второе Катя никогда с руки не снимала. Ах, вот… медальон… чуть не забыла про него. Она сняла с шеи золотую цепочку с золотыми же завитками, окружающими жемчужину, и немного слукавила:
– Это вам, Лена. Не стала укладывать в футляр, потому что, говорят, жемчуг тускнеет, если его хранят, не носят… Ребятки, а вам завтра. Так спешила, что не успела чемоданы разобрать. Подождете? Чуть-чуть?
Лица сразу потеплели, но уютнее от этого Кате не стало.
– Лена, эту жемчужинку мы нашли с Ежиком на берегу возле нашей дачи в Хуа Хине. Она немножко
