воровские таланты, то взял бы к себе. А так ты теперь шаришь по гробам для сьёра Жана де Соля. И нынче здорово облегчил нам задачу там, в гробнице.
— Благодарю вас.
— Да-да, и я тебя благодарю, Петрок, за эту поистине святотатственную работу, что ты для меня проделал. Самому-то мне не слишком нравится красть священные предметы с алтарей, сам знаешь. А вот ты — совсем другое дело. Никаких сомнений, никаких угрызений совести! Итак, реликвия у меня. Но есть еще и дело к Жану де Солю.
— Какого свойства?
— А ты изменился, Петрок. Однако суть моих отношении с Жаном де Солем тебя не касается.
— Да знаю я, какие у вас дела. И кто вы такой — знаю. И что вам нужно, мне тоже известно.
— Ты знаешь, кто я?
— Вы бастард епископа. Ублюдок. И такой же алчный, как эта жирная свинья, ваш папочка. Вы тщитесь поймать человека, которого зовете Жан де Соль, чтобы отнять у него деньга и перехватить налаженную торговлю. Вы намеревались заманить его в ловушку в Дартмуте, используя меня в качестве приманки. А теперь, как я понимаю, вам это и здесь не удалось.
Он дернулся при слове «ублюдок», и я видел, что с трудом сдержал свою ярость.
— Тут ты не нрав. Ловушка уже захлопнулась. Ты слишком рано вступил в игру, но мы все время наблюдали за тобой с горы. И вот мощи святой у меня, а теперь я намерен захватить ваш корабль. Поверните его, пусть посмотрит.
Меня развернули лицом к морю. Там, далеко внизу, виднелся «Кормаран». Он шел от Хроноса и уже преодолел половину пролива. А дальше, быстро приближаясь с юга, к нему, стремительно работая длинными веслами, шло узкое судно, напоминавшее гигантскую водомерку.
— Галера. Очень быстроходная. Построена в Венеции и лучше подходит для этого моря, чем баржа де Соля. И с отличной английской командой.
Я слишком выдохся, чтобы слушать этот вздор, да и не боялся я больше. Все чувства перегорели, за исключением ненависти и презрения к человеку, который развлекается, издеваясь надо мной в последние минуты жизни. Может, если его подразнить, он поскорее меня прикончит.
— Ага, они вам просто отлично служат. Этот ваш арбалетчик так метко стрелял в роще…
Тип, державший меня, так дернулся, что чуть не вырвал мне плечи из суставов. Кервези скривился:
— Бедный Бинн! Джеймса тоже пришлось прикончить. Он был уже почти труп — хотя еще дышал. Я велел Тому добить его, чтобы повязать кровью этого мальчика. Но ты прав. Когда я захвачу корабль дорогого сьёра де Соля, то узнаю все его планы, завладею всем его грузом и возьму себе всю его превосходную команду. Я еще хотел бы забрать к себе его самого лучшего вора, но это, оказывается, ты. К сожалению. А у меня уже давно в отношении тебя совсем другие планы, мастер Петрок.
— Уверен, что знаю эти планы. Так что давайте покончим поскорее.
— О нет! Даже и не мечтай! Ты меня здорово обставил, монашек. Сначала в Дартмуте, потом в Бордо, потом в Пизе. А как твой дружок — это ведь
— Билла вовсе не обязательно было убивать.
— Да, не обязательно. — В голосе его звучало раздражение. — Я мог бы застрелить вместо него тебя. Или этого старикашку, кожа да кости, или француза. Но я был зол на Уильяма. Я подарил ему жизнь, а он обернулся против меня. Не самый трудный выбор, в конце концов… И выстрел был отличный — смертельный. А теперь заткнись и смотри. — Он обнял меня за плечи, притянул к себе и прошептал на ухо: — Видишь, как мой корабль нагоняет де Соля? Сейчас протаранит его и возьмет на абордаж. А потом мы спустимся вниз, на берег, и займемся твоими друзьями. С удовольствием взгляну на них, хоть и одним глазом.
Зрелище было просто великолепное: два корабля, как игрушечные, на синей глади моря. Кервези не врал: его галера шла быстрее «Кормарана». И вот-вот должна была протаранить его в среднюю часть. Стоявшие вокруг меня тоже вытянули шеи, и хватка бейлстерского убийцы несколько ослабела. Я ощущал на шее его горячее дыхание, и вдруг в груди у меня такой же горячей волной поднялась злость. И в памяти тут же всплыли все грязные штучки, которые я с такой неохотой перенимал у Хорста и Димитрия. Словно свет лампы упал на страницу книги — и, следуя их указаниям, я с силой откинул голову назад и врезал этому типу затылком в лицо. Он охнул и выпустил меня. Краем глаза я успел заметить, что Кервези потянулся за ножом, но я уже бросился на него всем телом. На очень длинное мгновение мы зависли над морем, а потом рухнули с обрыва и полетели вниз.
На секунду мы будто утратили вес, затем моя задница врезалась в каменистую осыпь, и мы понеслись ногами вперед по почти отвесному склону, прорываясь сквозь кусты. Впереди завиднелась козья тропа. Мы достигли ее, и от удара я на мгновение встал на ноги. Кервези пролетел мимо, и мы опять покатились вниз, теперь уже кувырком. Еще одна козья тропа — и тут я застрял в кустарнике. Упал на спину, глядя в невозможно синее небо надо мной, и увидел Тома и всех остальных — они прыгали вниз, ко мне, словно ангелы, выгнанные из рая, в облаке пыли и осыпающихся камешков. Кервези рядом не было. Заставив себя продраться сквозь шипастые заросли, я снова понесся вниз, прыгая через осыпи и стараясь приземляться на здоровую ногу. Я уже видел впереди белый берег бухточки — совсем близко. На новой козьей тропе я неловко приземлился, на раненую ногу, и та подвернулась. Я слышал топот шагов прямо над собой, поэтому перевалился через край обрыва и опять полетел вниз, как сломанная кукла. И тут меня ухватила за шею чья-то рука, и дальше мы полетели вместе, мертвым грузом кувыркаясь в воздухе, а перед глазами сплошным хаосом мельтешили небо, море, камни и листья. Я попытался оттолкнуть от себя вцепившегося и схватил его за воротник. Он повернул ко мне лицо — это был Кервези. Мы покатились дальше. Я слышал голоса — и выше, и ниже нас, глухо, словно музыку, доносящуюся из дальней комнаты. Голова ударилась обо что-то твердое. Нога, мужская нога. Промелькнули красные подвязки, перекрещивающиеся поверх белой ткани, потом возникла еще пара ног, в зеленых сапогах. Джанни всегда гордился своими зелеными сапогами.
Мы ударились, подскочили в воздух и снова рухнули. Я почувствовал, что высвободился из захвата Кервези. Тут небо вспыхнуло серебром, и на меня навалилась тьма.
Я очнулся от запаха, сладковатого и острого аромата, отдаленно знакомого, и открыл глаза. Я лежал под большим кустом с серыми листьями. Надо мной склонялись красные цветочки с желтыми сердцевинами. Я никак не мог определить, что это за запах, но от него мне сразу стало радостно, я улыбнулся разбитыми губами, и в пересохший рот попала кровь. Потом я ощутил под собой округлые камешки. Я был на пляже. Я сел. В голове звенело, одно ухо залило кровью, а сверху до меня доносились выкрики и звон клинков. Я посмотрел вверх: прямо на меня оттуда катилось мертвое тело. Безвольно размахивая руками и ногами, оно уткнулось в большой валун и замерло. Бритая наголо голова откинулась вбок под невероятным углом. Сражающиеся были окутаны облаком пыли и слишком далеко от меня, чтобы разглядеть их лица, но я прекрасно видел, как оба упали, а поднялся только один. Я уже не мог тут валяться и смотреть, как мои друзья бьются не на жизнь, а на смерть, и начал взбираться обратно на тропу. Потом вспомнил про корабли и оглянулся. И тут между мной и кораблями внезапно возник силуэт, весь в лохмотьях, и, хромая, кинулся на меня. Я успел заметить тонкие окровавленные губы и один серый глаз, сверкающий сквозь маску из белесой пыли.
Кервези сунул руку за спину и извлек кинжал, вернее, тонкий и длинный стилет. Держа его перед собой, он чуть покачивал клинком, словно взвешивая. Правую ногу он явно оберегал, но все равно сумел улыбнуться.
— Иди сюда, Петрок! Иди сюда! Бежать тебе некуда. Настало время платить долги.
Я сунул руку в сапог и вытащил Шаук. У Кервези расширились глаза.
— Шаук! Ты украл у меня еще и нож, маленький засранец! Отдай немедленно!
