— Что стряслось? — шепнул я Юкке.
— Хрен его знает. Всех шмонают. Эти выбросили траву в окошко, а трубку он себе обратно в жопу запихнул.
Полисмен изучил наши визы, уточнил что-то по рации и кивнул напарнику. Фургон пропустили.
Мы прибыли на место. Взору открылась широкая насыпь от горизонта до горизонта. Там где насыпь пересекала небольшую дорогу, был устроен мост. Возле моста возвышалась груда длинных вермешелин арматуры и еще какие-то железяки зеленого цвета. Поблизости стоял старый деревянный дом. Когда-то этот дом был новым и находился среди деревьев рядом с узкой асфальтовой дорожкой. Теперь по лесам безжалостно прополз червяк автомагистрали и прошлого уже не вернуть.
Пэт выдал нам каски, защитные очки, перчатки и боты со стальными носами:
— Чтобы педикюр не испортить.
Па сформулировал боевую задачу, тыкая клешнеобразными руками в разные точки моста.
— Кладёте сначала эти железяки так, а потом сверху другие наискось.
Солнце достигло зенита. Мы взялись за дело.
Железяки, десятиметровые железные спагетти, толщиной в большой палец, сваленные в кучу и перепутанные между собой, оказались практически неподъемными, пальцы сами разжимались, спина не гнулась, в глазах темнело.
Возвращение в чистый мотель после трудового дня было счастьем. На жильё Па не поскупился. Мы заглядывали в ванную комнату несколько раз, закрывая и снова открывая дверь. Нам казалось, что виденье вот-вот исчезнет.
Денег, выдаваемых на пропитание, хватало и на еду и на выпивку. В первый вечер мы напились в номере. Следующим вечером, когда мы пили пиво, заедая крекерами, в дверь постучались Пэт с Дэйвом.
— Поехали к шлюхам, парни, — заявил Пэт, дёргая башкой.
Мы с Юккой переглянулись.
— Я даже не знаю… — начал я. — Денег нет, Па нам ещё не заплатил.
— Мы одолжим! — пообещал Пэт, ему явно приспичило.
Я вспомнил свои опыты получения секса за деньги. В целом, воспоминания были радужными. Мне нравилось иметь с женщинами прямые отношения, когда каждый знает что ему надо. Я любил наблюдать, как проститутки деловито раздеваются, не тратя времени на сантименты. Мне импонировала их правдивость; если уж такая баба кончала, то кончала по настоящему. Я вопросительно посмотрел на Юкку.
— Я не пойду, я еле на ногах стою.
— Поехали! — наседал Пэт. — Тайский массаж! Отсосы! В попку! Как пожелаете!
— Может съездим, а, Юк? — уж больно соблазнительно заливался Пэт.
— Езжай, у меня денег нет! — сказал мой рациональный приятель.
— В другой раз, ребята, — я закрыл дверь.
На утро Пэт был в отличном настроении. По дороге на стройку он увидел негритянку в соседней машине.
— Отсоси мне, детка! — заорал Пэт.
Негритянка поморщилась.
— Пососи мой член, чёрная куколка! — негритянка начала перестраиваться в другой ряд. На заднем сиденье её автомобиля, сидел напуганный ребёнок.
— Мы реднеки, парни! — гордо объяснил Пэт своё поведение.
— А что это значит?
— Это значит, что мы потомки южан. Мы против освобождения черномазых из рабства. Белая сила! Понятно?! — Пэт запальчиво дёрнул головой.
— Понятно, чего уж непонятного…
— То есть мы работаем на скинхедов? — уточнил я у Юкки по-русски.
— Типа того. Скинхеды нам платят.
Больше мы к этому вопросу не возвращались. Загадкой для меня остался Дэйв, мулат, который тоже числился реднеком. Это никак не укладывалось в моей голове.
В тот день Па особенно сильно накурился и что-то напутал с расчётами. А может, это Пэт сглупил, или Дэйв. В итоге мы уложили несколько десятков прутьев косо.
— Гад дэмэд, Па!!! Твою мать! Что делать?! — взвыл Пэт, и его голова затряслась часто-часто. Они разбудили задремавшего под мостом Па, и тот долго изучал криво уложенную арматуру. Почесав зад, Па скрипнул что-то Пэту, ткнул пальцем туда-сюда, и мы принялись перекладывать железяки. Я начал уставать. Давал отдохнуть то одной руке, то другой. Па смотрел на меня какое-то время, а после высказался:
— Используй обе руки, мэн, так удобнее, — я стиснул зубы, вкалывая дальше. Па ушёл, а я думал, что всегда работаю в полсилы. Во всём, что я делал до этого, была некая половинчатость. Через старого курильщика марихуаны на меня снизошла истина. С тех пор, если меня одолевает лень, я говорю себе: «используй обе руки, мэн, используй обе руки».
Вечером нам дали затянуться из трубочки. Мы купили крекеров и ещё пива.
Дурь. Крекеры. Пиво. Крекеры. Пиво. Дурь. А ещё изнуряющий труд.
Так прошло три дня. Я подсчитал количество железных вермишелин, которые мы уже перетаскали и которые нас ещё дожидались. Получилось около двух тысяч! Просто миллениум, а не работа! Ранним утром четвёртого дня у меня заболело сердце. Точнее что-то закололо в груди слева. Только я взваливал очередную железяку на плечо — начинало колоть так, что сил не было терпеть.
— Я, пожалуй, передохну, сэр, — обратился я к Па, а про себя подумал, что не хватало мне схлопотать инфаркт или ещё какую-нибудь хрень в этом роде. Тогда проблем не оберёшься. А может, я поступил подло, ведь оставшимся, в том числе Юкке, пришлось вкалывать за четверых. Предательство ли это было, или самосохранение ради общего блага, решат на небесах, а Па, подумав, что я перебрал дури и пива, дал мне бутылку Хайнекена похмелиться и отправил отдыхать в фургончик. Там я и провалялся до вечера. Много позже я узнал, что покалывания в области сердца вовсе не означают приближение инфаркта. Более того, обычно, это даже не связано с самим сердцем.
Наша работа на мосту подходила к концу. Накануне Юк созвонился с хозяином мотеля в Вильямсбурге. Он ждал нас к себе. Вечером мы планировали получить причитающееся и отчалить. Однако в конце дня Па пробулькал.
— У меня нет с собой денег, мексиканцы. Мне их должен был подвезти сын, но он не приехал. Наверное, напился. Вам придётся смотаться ко мне домой.
Надо было возвращаться обратно в Северную Каролину!!! Возникла серьёзная дилемма. С одной стороны на следующее утро мы обязались выйти на работу в мотеле, с другой — мы не могли упустить заработок, доставшийся с таким трудом.
— Я еду, ты остаёшься, — молниеносно решил Юк. — Позвони Лаки, так зовут хозяина мотеля, попроси чтобы он тебя забрал отсюда, а я вечером приеду, — он сунул мне бумажку с телефоном. — Бабки есть?
— Шестьдесят дэ…
— Эй, вы едете?! — крикнул Пэт.
— Дай десятку на всякий случай. Тебе нужнее, придётся платить за ночь в гостинице.
Я протянул Юкке банкноту.
— Боишься?
— Боюсь, — он пожал мне руку и вскочил в отъезжающий минивэн.
— А что Алекс? — услышал я вопрос Пэта.
— Он остаётся, — ответил мой друг.
Я остался один, на пересечении двух автотрасс, у бокового выхода мотеля где-то на окраине Ричмонда.
