– Не придется! – беззаботно воскликнула Машенька.
Не прошло и недели после сего разговора, как в доме у Пановских состоялся тот обещанный вечер, о котором говорили девушки. Лида Пановская, приятельница Маши, как и обещала, сделала все возможное, чтобы молодые люди оказались наедине. И вот уже Алексей и Маша оказались вдвоем в саду и рука об руку шли по дорожке к пруду, который находился слегка под горкой. Словом, все было совершенно так, как нужно, чтобы скрыть парочку от посторонних взглядов.
Некоторое время оба молчали, потом Алексей сказал несколько совершенно ничего не значащих фраз о погоде и красотах природы. Потом они остановились на берегу, у самой воды.
– Не подходите близко, Мария Михайловна, – сказал Лович. – Смотрите, как плещет вода. Она испортит ваши туфельки.
– Я не боюсь, – лукаво ответила Маша. – Совсем не боюсь воды.
Лович улыбнулся. Ветер, тот, что колыхал воду, растрепал и кудри на голове у девушки, разрумянил ее щеки. Маша смотрела на воду, а Алексей молча любовался ее стройным станом, изящной шейкой, лицом, склоненным к воде.
– Вы так прекрасны, – вдруг сказал он, – что я, хотя и не поэт, сейчас не удержусь и сложу какие-нибудь вирши в вашу честь.
Маша рассмеялась:
– О нет, стихов не надо.
– Уж не боитесь ли вы, Мария Михайловна?
– Чего же мне бояться?
– Что стихи мои будут столь дурны, что вы более никогда не захотите посмотреть в мою сторону.
– Нет, – произнесла она совсем тихо. – Ничто и никогда не заставит меня переменить свое отношение к вам.
При этих словах девушка покраснела и отвернулась.
– Я действительно слышал эти слова или мне почудилось? – задумчиво произнес Алексей, глядя на Машу.
– Нет, не почудилось, – она подняла глаза и посмотрела ему прямо в лицо.
В этот момент, когда щеки ее раскраснелись, а глаза блестели, как звезды, она была прекраснее, чем когда-либо. Алексею захотелось тут же заключить ее в свои объятия и поцеловать, но он не посмел, хотя и был всегда весьма решителен в подобных ситуациях.
– Я нарочно искала случая оказаться с вами наедине, – решительно сказала Маша. – И я знаю, что это не удивит вас…
– Но я удивлен, – ответил Алексей.
Лицо его было серьезно и в этот момент он подумал, что, должно быть, она сейчас объяснится ему в любви. Но до последнего момента он не мог окончательно в это поверить.
«А ведь это было бы совсем недурно, – подумал он. – Глядишь, мое дело тут же и сладится…»
– Удивлены? – Маша вдруг испугалась.
Ей показалось, что она ошиблась. Что придумала себе его чувства. Но Лович, заметив этот ее испуг и, в свою очередь, опасаясь, что загубит все дело, взял ее руки в свои и нежно поцеловал каждую, почтительно склонившись перед девушкой.
Маша задрожала и тут же выпалила, глядя прямо в его темную макушку, опущенную перед ней:
– Я люблю вас…
Алексей помедлил, потом поднял голову и посмотрел на нее. Глаза ее лихорадочно блистали, а губы дрожали. Он приблизился к ней и поцеловал ее прямо в эти дрожащие губы.
– Я тоже люблю вас, – сказал он. – И вы, конечно, знали об этом…
От облегчения Маша едва не заплакала. Она прильнула к Алексею, и он крепко обнял ее.
– Что же теперь вы огорчаетесь, дорогая моя? – спросил он нежно. – Ну, расскажите же мне, – прибавил он.
– Алексей Иванович… – прошептала Маша. – Сможем ли мы быть вместе? – Она посмотрела на него.
– Но что может нам воспрепятствовать, Машенька?
Девушка счастливо улыбнулась, услышав свое имя из его уст.
– Я попрошу вашей руки у вашего батюшки, и он нам не откажет…
– Я хотела вам сказать… – Маша отстранилась от Алексея. – Батюшка нашел мне жениха. Это князь Мещеряков, наш сосед по имению.
– Какой князь Мещеряков? Этот старый князь Александр? – изумился Лович. – Я думал, папенька любит вас и полагал, что вы достаточно богаты, чтоб не приискивать вам мужа среди богатых старцев.
– Нет, мой жених сын старого князя, Никита Александрович. Я совсем не знаю его, никогда не видела… Он теперь живет за границей и должен вернуться зимой, перед Рождеством. Папенька говорил, что он молод и что единственный наследник огромного состояния… – Маша вновь едва не заплакала.
«Что ж, недурно рассуждает ваш папенька», – подумал Алексей. А вслух произнес:
– И вы никогда его не видели, и он вам совсем не нравится?
– Да какое там! – воскликнула девушка. – Конечно, нет… Да и кроме того, я же… Я же вас люблю.
Она произнесла это «вас люблю» таким тоном, что Лович тут же понял: предложи он что угодно, и она тут же согласится.
– Мне ненавистна мысль об этом браке, – продолжала Маша. – Я думала… Я надеялась… Вы спасете меня…
– Я сделаю все, чтобы спасти вас от этого брака, – решительно сказал Алексей.
Правду сказать, он совсем ничего не решил на этот счет. Он лишь показывал свою решительность и уверенность. Но что было делать в такой ситуации? Побег?
– Побег… – вслух произнес он.
– Побег? – переспросила Маша.
– Но это крайнее средство, – продолжил Алексей. – Ведь побег может навсегда разлучить вас с семьей, ибо неизвестно, захочет ли ваш батюшка простить вас… – задумчиво прибавил он. – Вы лишитесь его любви и благословения, привычной вам жизни… В конце концов, и я должен вам это сказать, вы лишитесь и своего богатства…
– Да я на все согласна! – воскликнула Маша.
«Да я-то нет», – прибавил про себя Лович.
– Нет, Машенька, здесь надобно подумать… Я, видите ли, человек не богатый. И не смогу дать вам ту роскошь, к которой вы привыкли, – говоря это, Алексей смотрел прямо ей в глаза.
– Я не побоюсь никаких лишений, лишь бы быть рядом с вами, – улыбнулась Маша.
– Я знаю это, – нежно сказал он. – Но если вы согласны лишиться денег, то согласны ли вы лишиться родительской любви?
Маша промолчала. Хотя ее батюшка и был человеком решительным и подчас суровым, но все же он любил ее и был чуть ли не единственным родным для нее человеком, не считая братца Дмитрия.
– Я думаю, – продолжил Алексей Иванович, – что с этим крайним средством надобно повременить. До зимы еще далеко, и как знать, не удастся ли нам склонить на свою сторону вашего батюшку? Вдруг он передумает? Так было бы лучше всего для вас, моя милая.
– Вы так заботитесь обо мне, Алексей Иванович. Право, когда вы говорите, я понимаю, что была не совсем права. Мне горько было бы лишиться родительского благословения, – сказала Маша.
– Бегство средство крайнее, – вновь прибавил он. – Подождем…
Алексей улыбнулся и посмотрел на Машеньку. Она совершенно была удовлетворена его рассуждениями и смотрела на него со всей любовью, на которую только была способна.
– А теперь нам следует возвращаться, – сказал Лович. – Вон и Лидия Петровна бежит. Нас уже, поди, хватились.
– Маша, Маша, – закричала издалека Лида и махнула рукой.
Машенька кинула прощальный взгляд на Алексея и быстро пошла к подруге. Алексей остался один.
– Что же, – сказал он сам себе. – Недурная бы вышла сделка… Девица влюблена в меня без памяти, и
