сообщница!
— Стыдитесь, Иволгин. — Лицо барона вмиг сделалось жестким и опасным.
— А чего ради вы выхватили ее изо всех этих девиц? Кто она? Кто вы? — Иволгин завелся и, повернувшись к Агнии, уставился на нее в упор. — Как вас звать? Я вас среди девиц мадам раньше никогда не видел.
— Я не девица мадам. — Агния спокойно подала назад плечами.
— А! Вот! Она призналась! — Иволгин вскочил.
— Я ее швея, — спокойно продолжила девушка, — Вы не давали мне спать своим шумом…
— За то и поплатились, — докончил барон за нее. — И успокоимся на этом. Я, Иволгин, так же не знаю эту даму, и я так же проиграл ей. Но это не повод для оскорблений, согласитесь.
Иволгин засопел, но продолжить не решился и тоже отошел от стола.
Агния поднялась из-за стола и, бурно вздохнув, встретилась с бароном глазами. Но это был только один миг. В следующий она уже подняла со стола деньги и украшение и спокойно вышла прочь.
За портьерой она тут же попала в объятия Серафины и охавших девиц. Серафина, пища от счастья, потащила Агнию вглубь, в комнаты, и не успокоилась до тех пор, пока не оказалась с нею наедине.
— Не может быть! Не может быть! Как ты играла! А кулон? Покажи мне кулон!
Агния, которая чувствовала себя так, будто бы это не с ней, а с кем-то другим все происходит, тут же протянула кулон Серафине, и та с упоением принялась его рассматривать.
— Такая игра! Такая игра! А деньги… — с восторгом бормотала рыжая ее приятельница. — Ну, — тут она подняла глаза на девушку, — теперь ты не можешь быть просто швеей, никак не можешь. — Серафина с гордостью посмотрела на Агнию. — На эти деньги…
— На эти деньги можно долго и безбедно жить, — перебила ее Агния. — Можно уйти отсюда…
— Ну может, не так уж и безбедно, — заметила Серафина. — И ты, конечно, можешь отсюда уйти. — Голос ее погрустнел, и Агния это заметила.
— Да куда же уйти, это я так просто… Я тебя не брошу…
— Вот вздор! Тебе надо уйти отсюда! Что здесь за место для приличной женщины?
— Вы позволите?
Подруги вздрогнули и разом обернулись к двери, в которой стоял барон.
— Вы? — изумилась Серафина. — О-о…
— Я взял на себя смелость прийти сюда, чтобы поговорить с вашей очаровательной приятельницей, мадам Серафина. — Кстати, представьте же меня ей.
— Конечно, конечно… Барон Вольф фон Литке… Агния Егоровна Каверина, моя подруга.
— Вы оставите нас с глазу на глаз, мадам Серафина?
— Да, непременно. — И Серафина исчезла в единый миг, Агния даже не успела ее остановить.
— Я вас раньше никогда не видел здесь… — задумчиво произнес барон.
— Я здесь не так давно.
— Полагаю, сударыня, вас привели в это место печальные обстоятельства?
— Да, сударь, именно так. Но я повторюсь, что работаю тут всего-навсего швеей и пользуюсь добротой моей подруги.
— Серафина ваша подруга, — протянул он.
— Да, — Агния говорила твердо. — Я обязана ей жизнью, ни больше ни меньше. А вы, барон…
— Нет, для вас просто Вольф. Надеюсь, и вы позволите звать вас по имени? Столь блистательные игроки, как мы с вами, должны дружить. Признаюсь, вы даже меня застали врасплох. Но я подумал, что вам нынче выиграть было необходимо. А посему, как более сильный, уступил.
— Более сильный? — В голосе Агнии прозвучало такое сомнение, что барон невольно рассмеялся.
— Дорогая моя мадемуазель… Вы опрометчивы! Соперников надо знать очень хорошо. Вам повезло, что я не так безжалостен, как прочие, и так падок на женские чары. Признаюсь, вы были неподражаемы. Я очарован вами. И потому уступил.
Агния промолчала самым неодобрительным и недоверчивым молчанием, на которое была способна.
— Милая Агния, я шулер. Вам разве Серафина не сказала?
— Сказал.
— О-о… И вы рискнули? — Глаза его блестели, как и тогда, у стола.
Казалось, он задался целью поразить ее своим обаянием. Она подняла на него глаза, ответно улыбнулась со всем очарованием, доступным ей, и ответила:
— Я знала, что вы мне проиграете. Вы бы не смогли обидеть слабую женщину.
Барон расхохотался.
— Браво! Я не сшибся!
Он помолчал. А потом сказал:
— Вам не стоит пока покидать это милое заведение. После вы мне непременно расскажете, что вас сюда привело, а пока… Полагаю, вам стоит отдохнуть и поразмыслить над нашим будущим союзом.
— Каким еще союзом? — изумилась Агния.
Барон рассмеялся вновь:
— Деловым, деловым союзом… Вы будете иметь успех в свете, и немалый, а мне как раз не хватает именно такой женщины, как вы…
— Я ничего не понимаю, — покачала головой Агния.
— Пока и не надо. Завтра поговорим. А теперь позвольте пожелать вам покойной ночи…
С этими словами барон легко поклонился и исчез за дверью.
— Вот так дела… — протянула Агния, устало сев на постель. — Вот так дела…
6
Бывший офицер, а нынче великосветский шулер барон Вольф фон Литке был фигурой преинтереснейшей во всех отношениях. Начать с того, что наш барон вовсе не был немцем. Он, как и предполагала Серафина, был природным русским дворянином, волею судеб и карточных долгов ввергнутым в пучины притонов и вынырнувшим оттуда уже в новом обличии и с новым именем. Прошлое его было столь темно, что он и сам предпочитал о том не вспоминать. Но мы немного приоткроем над ним завесу тайны, упомянув, что некогда именно карточный проигрыш двинул его на путь обмана. Вскоре, дабы не раскрывать своих дел, еще молодой совсем тогда человек вышел в отставку. А поскольку состояния у него не было никакого, то единственное, что ему оставалось, — это либо самая захудалая статская служба, к которой его душа вовсе не лежала, либо неверный и опасный путь авантюриста, который он и избрал, чувствуя в себе непреодолимую тягу к приключениям. По совести сказать, именно эта тяга двинула его на военную стезю. Военная стезя разочаровала. А там и вовсе пришлось устраивать свою жизнь иначе.
Итак, однажды, в день и час, которых мы не знаем, пропал русский дворянин поручик Владимир Афанасьев. Пропал для того, чтобы через год явиться обществу богатым и привлекательным остзейским бароном фон Литке, владетелем родового замка и (как он сам говаривал) миллиона. Замок действительно был родовой, только принадлежал его супруге, которой он уже успел обзавестись. Титул же был им куплен до женитьбы, а имя сменено с Владимира на Вольфа. Помимо приданого жены, влюбленной в него, как кошка, новоиспеченный барон сумел привлечь в свои руки деньги различного рода игроков, к несчастью для себя, садившихся с ним за игральный стол. Как уж он стал так ловок в шулерстве, что никто его и заподозрить в том не мог, неизвестно. Но денег этим наш барон промышлял немало. И сотня тысяч за вечер была делом почти обычным для него.
«И в карты не садись: продаст…» [4] — писал поэт о некоем герое карточных столов былых времен. О бароне можно было смело сказать то же самое.
Что касается его супруги, то женщина эта была не умна, но и не глупа. Она была богата и вдова, хороша собой, но в меру. И мужа любила и в дни жениховства, и по прошествии нескольких лет после
