главное – сделать запасы на зиму. Сама Иветта наряду с несколькими «дачниками», как снисходительно называли их «заготовители», в хозяйственной суете не участвовала. И кто осудит женщину, целый год стоявшую у плиты?
Каждое утро Валентин – один или с группой женщин – уходил в лес. Он хорошо ориентировался в любой чащобе, и потому многие с ним увязывались. Многие, только не жена.
Иветта валялась на пляже с книжкой или журналом. Она блаженствовала: никаких забот! Читать, читать и еще раз читать! Среди ее книжек преобладали новые романы, в основе которых лежал не набивший оскомину производственный конфликт, а обращение к внутреннему миру человека. Особенно поразила ее антиутопия «1984». Иветта всегда боялась нарушить общественные устои, чувствуя слежку незримого Старшего Брата. Она понимала, что Оруэлл поднимается до осмысления структуры тоталитарного общества, но ее больше затрагивала судьба отдельного человека, тоже бывшего предметом пристального авторского рассмотрения. Такой роман оставить без обсуждения было невозможно. Как жаль, что дети еще не доросли до понимания подобной литературы, а Валентин читал лишь газеты, да и то от нечего делать.
Неожиданно Иветта нашла товарища в лице начальника. Жена Бузыкина стеснялась раздеваться на людях и редко появлялась на пляже. Чаще ее можно было застать в тенечке на какой-нибудь скамье с вязаньем в руках. Сам Бузыкин не пренебрегал солнечными ваннами. Сбросив сандалеты, он садился на свое полотенце рядом с Иветтой – она была в изящном цветастом купальнике – и перелистывал ее журнал. Оказалось, что Георгий Андронович уже читал «1984». И тоже был потрясен его содержанием! Попутно начальник делился с Иветтой и личными воспоминаниями. В пятидесятом году его, студента химического факультета, решили перевести в секретный вуз Министерства обороны. Требовались разработчики химического оружия. Затем последовало бы распределение в отдаленный район, на испытательные полигоны. Нет, связывать себя с военной службой тонкий интеллигент, каким считал себя Бузыкин, не желал.
– Я страшно переживал, Веточка. И представляешь, именно в этот момент у меня случилось несчастье. То самое, которое счастью помогает. С ног до головы меня покрыла короста, какое-то неизвестное науке заболевание. Корифеи от медицины только головой качали! Мне даже пришлось взять академический отпуск, зато от военной повинности освободился. Потом я взял на вооружение гомеопатию, и болезнь отступила.
– То есть вы заболели на нервной почве?
– Именно, Веточка. Нелегкая у меня сложилась судьба. Я порой бываю несдержан, но теперь ты понимаешь: сказываются выпавшие на мою долю переживания.
Иветта слушала шефа с двойственным чувством: сочувствия и небрежения. Бузыкин был человеком определенно нездоровым, но как-то уж слишком к месту оказывались все его внезапные болезни. Вспомнился жуткий обморок в лаборатории. Иветта рассказала о нем матери, и та безапелляционно поставила заочный диагноз: «Истерик!» Но каким бы заболеванием ни страдал Бузыкин, сейчас он был единственным человеком, который мог скрасить Иветте отпуск. Любой человек, когда жизнь ослабляет свои требования к нему, становится милым и приятным человеком. Истерики милы вдвойне: отступают болезни, уменьшается поток жалоб, прячется эгоизм. Иветта и Георгий Андронович вели беседы у всех на виду. На базе отдыха, где почти все были друг с другом накоротке, флирт не казался из ряда вон выходящим явлением. Впрочем, старомодный Бузыкин не значился в негласном списке донжуанов. Наряду с другими без пяти минут пенсионерами он мог рассчитывать лишь на домино или бильярд. Однако Бузыкин не довольствовался отведенным ему уделом, и обращался с Иветтой он очень изысканно, являя образец галантного кавалера. Всегда пропускал даму в дверях, занимал для нее местечко на пляже – иных попыток поухаживать за ним не замечали.
Наступил август, погода стала портиться. На случай ненастья администрация предусмотрела мероприятия в помещении: показ кино, проведение конкурсов, выступления отдыхающих. В этот день с утра было пасмурно, а к середине дня небо совсем потемнело, налетел шквалистый ветер, птицы попрятались. Стало ясно, что вот-вот пойдет дождь. Массовик-затейник объявил концерт самодеятельности, поэтому после обеда народ не спешил расходиться. Многие люди чувствуют в себе кипение артистического таланта, и где, как не на отдыхе, его выплеснуть? Иветта не любила выступать, но театральная школа научила ее уважать творческих людей. И не важно, что неопытным артистам порой не хватало мастерства. Его заменял кураж, который захватывал зрителей и дарил всем хорошее настроение. В концерте участвовал и Сережа, а какая мать не придет в восторг, увидев ребенка на сцене! Сидевшая рядом Анечка тоже с гордостью смотрела на брата.
Вначале Сережа сорвал аплодисменты, исполнив соло на трубе, затем выступил в составе трио. Двое гитаристов наяривали известную песню Виктора Цоя, а дополнительный звук трубы придавал особенное звучание популярному мотиву. И снова овация! Когда подростки освободили сцену, их место занял Бузыкин. Массовик объявил: «Главы из поэмы Твардовского „Василий Теркин“. Молодежь стала пробираться к выходу, а Иветта настроилась на легкую шутливую интонацию поэмы. Она уже знала, что Георгий Андронович – неплохой декламатор. В этот момент из-за кулис выбежал незнакомый мужчина в солдатской гимнастерке без погон. Видно, кто-то из сотрудников иллюстрировал поэму, первые слова которой уже звучали cо сцены.
– Внимание! Граждане, внимание! – прокричав человек в гимнастерке, и в зале повисла тишина Молодежь остановилась в дверях. – У нас ЧП! Шквалистый ветер раздувает тлеющий торфяник. Огонь идет стеной в сторону базы отдыха. Очень прошу мужчин: помогите! Работникам лесничеств. не справиться с пожаром, техника на торфяной почве проваливается. Нужны руки, просто рабочие руки.
В зале началась паника: кто-то крикнул, что уже пылают деревья по соседству. Но у страха глаза велики – высыпав на улицу, люди немного успокоились. Да, запах гари усилился. Видимо, ветер и впрямь дул со стороны горящего леса. Но ни вспышек света, ни потрескивания сучьев, ни падающих деревьев не было. Человек в гимнастерке явно преувеличил опасность, чтобы заручиться помощью отдыхающих, – огонь был далеко. Но запугивания и не требовалось – мужчины все как один откликнулись на призыв. Завхоз открыл склад, выдал добровольцам лопаты и кирзовые сапоги. Правда, того и другого на всех не хватило, но ехать хотели все: будут тушить пожар ветками, ведрами. Пока огонь далеко, но у него, как известно, быстрые ноги.
Женщины суетились тут же, снаряжая смельчаков. Иветта обнаружила, что Валентина среди добровольцев нет. Его не было ни на концерте, ни на обеде – он часто бродил по лесу часов до пяти, пропуская обед. Иветта забежала в свой вагончик – Валентин определенно не возвращался, его корзины на месте не оказалось. Зато застала сына, который собирался «на пожар». Сережа натянул резиновые сапоги и фланелевый спортивный костюм, водрузил на голову пляжную кепку.
– Сергуня, ты куда? – попыталась остановить его Иветта. – Какой из тебя пожарник? Там взрослые мужчины нужны!
Сердце матери сжалось. Шестнадцать лет – не аргумент, для нее Сережа ребенок. Парнишка, пропустив слова Иветты мимо ушей, выбежал из вагончика, на ходу прихватив с тумбочки пряник. Грузовик с добровольцами уже разворачивался на маленьком пятачке перед главным корпусом. Сергей догнал грузовик и, хватаясь за протянутые руки приятелей, вскочил в кузов. Шофер газанул, и машина, подняв облако пыли, скрылась за поворотом.
Иветта выбежала на улицу, где толпились встревоженные женщины. Сейчас они чувствовали себя фронтовичками, проводившими мужей и сыновей на передовую. Никто не знал обстановку на пожаре, а потому рассказы обрастали всякими ужасами и небылицами. Под ногами женщин путался рыжий пушистый кот – любимец Светланы. Он и навел на мысль, что его хозяйка отсутствует. Стали высказывать предположения, где она может быть. Соседка по комнате доложила, что Светлана еще утром ушла в лес. Соседка по столу уточнила, что на обеде ее не было. И тут в разговор встрял чей-то ребенок. Он видел, как тетя Света уходила в лес с дядей Валей Малыш даже показал направление, в котором скрылись ягодники. Это была как раз опасная сторона. Иветте вмиг стало не до ревности.
– Мама! – воскликнула Аня. – Я боюсь. Папа ходит в дальние овраги, куда спускаться не советовали, там такой бурелом, ноги сломаешь. Вдруг с ним или тетей Светой что-то случилось и они теперь выбраться не могут? Вдруг огонь их догоняет?
Огня по-прежнему видно не было, зато небо совсем потемнело, и стало очевидно, что вот-вот начнется
