закончилось.
Пришлось идти пешком, но обойти все озеро было невозможно: его северные берега представляли собой непроходимую трясину. Повернули назад, поднялись в гору, в деревню, и только к вечеру раздобыли лодку. И когда злоключения любовников подошли к счастливому завершению, возникла эта чудесная вспышка радости и взаимной нежности. Вот почему Валентин на руках нес Светлану. Вот почему она не выпускала его из объятий. И эти объятия были самыми жаркими в полугодовой истории их отношений. «Чертовская невезуха! – выругался Валентин. – Проклятые бабы оказались на берегу именно в самый неподходящий момент». Кругом темень, дождь – он никак не думал, что в такую непогоду найдутся свидетели их ласк.
Он совсем потерял голову от Светланы. Еще бы, мужику сорок с хвостиком, а он, считай, впервые влюбился. За все годы супружества он не испытал тех чувств к жене, которые сумела всколыхнуть в нем Светлана. Она так любит Валентина, так восторженно смотрит на него, считает самым сильным и умным человеком в мире, что бы он ни сказал. Иветта никогда не принимала его с такой радостью, как Светочка. «Жена, – сказал – себе Валентин, – и довела меня до связи с другой женщиной». Успокоив совесть, Валентин принялся хладнокровно обдумывать, как сгладить конфликт. Уходить от Иветты он не собирался. В старом месте жить как-то надежнее и привычнее. Светлана не настаивала на браке – ее муж хорошо зарабатывал и не обременял красавицу своим присутствием. «Ладно, Иветте я втюхаю историю, а как быть с дочкой? Что сказать ей?»
– Едут! Едут! – закричали в толпе.
Свет фар разрезал темноту леса. С натужным урчанием, буксуя в размытой колее, грузовик затормозил у крыльца главного здания. Из кузова стали выпрыгивать мужчины с закопченными лицами, в порванной или обгоревшей одежде. В сумраке они походили на прибывший военный десант. Некоторые держались за черенки лопат, как за приклады винтовок, – с гордостью победителей. Женщины радостно кидались к своим героям, целовали их грязные щеки. Иветта жадно искала глазами сына, но не находила его. Наконец она увидела группу приятелей Сергея. Конечно, разве мог он остаться на базе, «ели на пожар поехали все дружки? Она подбежала к подросткам:
– Ребята, где мой Сережка?
Группа замолчала. Парни отводили глаза, переминались с ноги на ногу. Никто не решался сообщить плохую весть.
– Где Сереженька? Что с ним? – чуть не плача тихо переспросила Иветта.
– Иветта Николаевна, вы не беспокойтесь. С Сергеем все в порядке. Небольшая травма.
– Знаете, – подключился другой, – Серега настоящий герой. Не побоялся влезть в самое пекло.
– Что с ним? – одними губами выдохнула Иветта.
! Третий мальчик был по-военному лаконичен:
– Сергея отвезли в райцентр, в больницу. У него ожог ноги.
Иветта закрутила головой, ища массовика-затейника, старшего экспедиции. Сорвалась с места и побежала к нему.
– Что с Сергеем Соловьевым? Я его мать. Немедленно везите меня в больницу!
– Успокойтесь, Иветта Николаевна. Утром шофер подбросит вас в райцентр, сейчас это невозможно – вес дороги развезло. В такой тьме машина не проедет. Да и шофер устал, целый день за баранкой. Ничего страшного с мальчиком не случилось. Просто он еще неопытен, полез в огонь в резиновых сапогах. Резина расплавилась и прожгла кожу. Надо было сразу стянуть сапог, а Сергей растерялся. Вот так все нескладно вышло.
– Он-то неопытный, – с горечью отозвалась Иветта. – Но вы, вы же взрослый человек! Как вы могли взять ребенка, не проверив, экипирован ли он?
– Ну знаете, Иветта Николаевна! Вы все-таки мать. Это ваше право: пускать или не пускать сына на пожар. В такой запарке за всеми не уследить. Некоторым мужчинам тоже не хватило кирзы, но они вели себя разумнее. А ваш сын, он, конечно, смелы и мальчишка, но абсолютно неуправляемый. Лез в самое пекло! Ладно, идите отдохните, уважаемая Иветта Николаевна.
Массовик проводил ее до вагончика. Иветта не сопротивлялась. Окружающие уже узнали неприятную весть. Матери сочувствовали все, даже те, кто недавно посмеивался над обманутой женой.
На высоких ступеньках вагончика сидел Валентин, бессмысленно жуя какую-то травинку. Он уже знал о сыне.
– Где Анечка? – вяло поинтересовалась Иветта, устало присев рядом с мужем.
– Она легла. Мы поговорили с ней. Все в порядке.
– О каком порядке ты говоришь?
– Я имею в виду, что с Серегой все будет в порядке.
– Я так боюсь за нашего мальчика! Валентин осторожно обнял жену за плечи. Она осталась неподвижна.
– Наш сын – отличный парень. Настоящий мужчина уже.
– Да. Я и не заметила, как он вырос. Валентин откашлялся, не зная, как приступить к другой, опасной теме:
– Ива, то, что ты сегодня видела там, на пристани… Это… ты не думай! Это так, шутка.
– Шутка? Знаешь, я не хотела говорить на эту тему. Но раз уж ты сам начал, давай внесем ясность Ведь эта твоя шутка тянется уже несколько месяцев?
– С чего ты взяла? Я хоть раз не ночевал дома? Иветта криво усмехнулась:
– Я не буду тебя удерживать силой, Валя. Если ты любишь другую женщину, что я могу сказать? Уходи. Но жить так, как живем мы… В такой лжи семья невозможна.
– Уходи, говоришь? Да ты рада от меня избавиться! У тебя самой кто-то есть?!
– У меня… никого… нет, Валя, – с дрожью в голосе ответила Иветта. На миг лицо Глеба промелькнуло перед ней. – У меня никого нет и быть не может, – уже твердо повторила она.
Валентин уловил заминку, и его подозрение усилилось. Если он сам удачно обустраивал свидания в рабочее время, то где гарантия, что и его жена не встречается с кем-то днем?
– Скажи честно, Ива, ты хоть однажды переспала с другим?
Иветта молчала. Конкретного факта измены не было. Но разве мысли ее не были обращены к Владимиру, особенно в первые годы совместной жизни с мужем? А недавний случай – ее поведение на злополучной вечеринке в театре – вообще не имел оправдания. И фантазии насчет Глеба! Но признаваться в брожении своих чувств сейчас было неуместно. Валентин не тот человек, который сможет понять, а на прощение и вовсе не способен. Да и что изменили бы ее откровения, коль между ними нет и никогда не было взаимопонимания. И в самом главном они чужие друг другу. Интимные отношения для Иветты – тягостная обязанность, а для мужа – физиологический акт вроде чиха или кашля. Выяснять отношения уже поздно. Вопрос стоит о последнем рывке, точнее, окончательном разрыве.
– Я думаю, в городе мы выберем время, чтоб) подать заявление на развод?
– А как же квартира, Ива? Мне нужна жилплощадь, – примериваясь к разводу, как к делу решен ному, спросил Валентин.
– О квартире поговорим позже. Я устала. Пойду лягу.
Иветта поднялась по ступенькам в вагончик. Дом! уже спала. Постель сына сиротливо пустовала. Кровать Валентина стояла особняком, при входе. Иветта порадовалась, что отдыхающим положены отдельные спальные места, – после сегодняшнего разговора было бы невыносимо лежать с мужем в одной по стели.
Утром Иветта с Валентином снова действовали сообща: состояние сына было важнее раздора. Аня держалась особняком и сразу после завтрака ушла в лес. Супруги Соловьевы отправились на грузовичке в райцентр. Машина должна была возвратиться часа через два-три – столько времени отвели родителям, чтобы навестить сына. Больница представляла собой трехэтажное здание из серого кирпича. Здесь жителей окрестных сел лечили от всех болезней: сердечных, инфекционных, хирургических. Специального ожогового центра, разумеется, не было.
Супруги, всю дорогу молчавшие, в палату вошли дружной парой, преувеличенно оживленной и внимательной: сына нельзя расстраивать. В палате Сергея лежало еще несколько больных. У кого-то была перевязана голова, у кого-то приподняты специальным приспособлением ноги. Пострадавшая нога Сергея
