что не жаловалась.
Всхлипывая и запинаясь, Зоя Платоновна пересказала Елене события сегодняшнего дня. Когда она позвонила в дверь к Галине Ивановне, ей никто не открыл. Зоя Платоновна воспользовалась своим ключом. Войдя в квартиру, она сразу почувствовала запах газа. Зоя Платоновна кинулась на кухню и распахнула окна. Одна из конфорок была включена на полную мощь. Галина Ивановна спала в комнате. Застывшее в страшной судороге лицо старой учительницы все объясняло без слов.
По словам Зои Платоновны, странности в поведении матери не ограничивались фантазиями о Чехове. Как-то Галина Ивановна едва не сожгла квартиру, забыв выключить утюг. В другой раз залила соседей снизу – не завинтила кран. И вот – непоправимая трагедия.
Все беды минувшего дня отлетели прочь. Мама встала перед глазами Елены как живая. Промелькнули кадры далеких лет. Строгая, уверенная в себе учительница. Елена всегда боялась нанести маме обиду. Боялась, но нанесла. Брак ее с Ефимом Галина Ивановна рассматривала как личное оскорбление. Ей казалось, что суетливый мальчишка без образования и специальности – не пара для ее дочки, умницы и отличницы. И последняя встреча. Мама прибирает комнату перед «приходом» Чехова.
Елена бросилась на кровать и, зарывшись головой в подушку, зарыдала. Ну почему она не взяла маму к себе раньше?! Может, беды не случилось бы.
Теперь она осталась совсем одна.
Похороны Галины Ивановны состоялись через три дня. Все это время Елена будто пребывала во сне. Механически, как автомат, посещала нужные учреждения, подписывала бумаги, кому-то звонила. Игорь безотлучно находился при ней. Татьяна и Шурик были далеко: они уехали в свадебное путешествие. Так что присутствие Игоря Елена принимала естественно, как дыхание.
На новом загородном кладбище появился еще один свежий холмик. Кладбище осваивалось промышленным способом. Бульдозеры, самосвалы расчищали полузаброшенные земли от зарослей, кустарников и деревьев. Новое кладбище было голым, как степь. Не было здесь ни заботливо склоненных над могилками березок и рябин, ни уютных оградок, ни покосившихся крестов. Типовые бетонные стелы вперемежку с похожими на раскрытые книжные переплеты памятниками утверждали порядок и дисциплину. Галина Ивановна прожила долгую жизнь, в одном строю, как тогда говорили, со всем народом. И теперь она заняла свое место в ровном ряду подогнанных под одну линию могил в незримой подземной аудитории. Галину Ивановну провожали в последний путь соседи и ученики.
Наконец закончились похороны и суетные поминки. Игорь и Елена остались вдвоем в квартире Галины Ивановны в Купчине. Елена потерянно слонялась по комнате. Как жить дальше? Без мамы, без дочери, без Игоря. Сегодня Игорь был с ней, помогал пережить трудный момент. Но завтра он просто обязан вернуться к Ольге. Она больна, и место Игоря рядом с женой.
Апрельское яркое солнце заглянуло в окутанную печалью квартиру. Елена присела у кухонного стола перед грудой грязной посуды. Она сама вежливо выпроводила вчера добровольных помощниц.
Сказала, что чем-то должна занять себя, а не то сойдет с ума. Но браться за посуду сейчас не было сил. Игорь подошел к Елене и мягко положил руку ей на плечо:
– Вот что, Леночка. Сейчас ты оденешься, и я повезу тебя на дачу. Тебе нужна смена обстановки.
– Я не хочу никуда ехать, – вяло возразила Елена, продолжая сидеть.
Игорь проявил настойчивость и сам помог Елене одеться.
Через полчаса он вез Елену в своем джипе по загородному шоссе. За окнами машины мелькали поля и перелески. Скоро город остался далеко позади. По сторонам шоссе на высоких песчаных откосах плотной стеной стояли высокие сосны.
Карельский перешеек излучал покой и торжество жизни.
Игорь свернул на проселочную дорогу. Вот и затерянный среди лесов и озер бывший финский поселок Петтяярви. Отец Игоря, ученый с мировым именем, получил здесь надел в далекие пятидесятые годы. Он выстроил дом, но дачей почти не пользовался. Откладывал отдых на потом, на старость. Но старость так и не наступила для него. Лес вокруг дома долго стоял нетронутый.
После появления здесь Ольги участок превратился в образцовый огород. Ольга любила работать на нем и старалась привлечь Игоря. Но Игорь не проявлял интереса к земле. Его пристрастием были лес и озеро.
Игорь подъехал к дому со стороны еще заснеженного леса. Колеса джипа едва не завязли на мокрой дороге, но его лошадиные силы выдюжили. Зато удалось избежать любопытных взглядов соседей. Его приезд с чужой женщиной вызвал бы пересуды. Игорь забыл, что праздных зевак в это время года не было. Дачники еще не съехались, а считанные сельчане копались на своих огородах на другом конце поселка. Но привычная осторожность не покидала его.
Он загнал джип в гараж и провел Елену в дом.
Здесь среди промерзших за зиму стен они перекусили взятой с собой снедью. Затем Игорь отыскал на чердаке теплые ватники и кирзовые сапоги. Дал Елене и облачился в них сам. Так было теплее, чем в фасонистой городской одежде. Также задами, как и приехали, они прошли за гору и спустились к озеру. Озеро было покрыто серым, как подтаявший сахарный песок, льдом. Кругом было пасмурно, сыро и серо. Но в этом влажном блеклом безмолвии Елена почувствовала покой. Она взяла Игоря под руку и прижалась к нему. Игорь ощутил, что они – единое целое. И понял, что поступил правильно, привезя ее сюда. «Подобное лечится подобным», – вспомнил он слышанный где-то принцип гомеопатии. Только тревожно-грустный пейзаж мог сейчас найти отклик в душе Елены. Усилить на миг неизбывную боль и обратить ее в смирение.
В город Игорь и Елена вернулись под вечер и разъехались по своим квартирам.
10
Ольга провела в больнице десять дней, и за это время Игорь ни разу не навестил ее. Обстоятельства помогали отодвинуть нежеланный для него визит, связанный с неминуемым объяснением с женой. Вначале похороны, потом дела на службе, родительское собрание в школе, где учился Денис, и еще масса каких-то, ставших необходимыми, дел. Позднее посещение больницы стало просто нецелесообразным: Ольга готовилась к выписке. Но Игорь помнил об Ольге все это время. Один раз он передал с Денисом записку, в которой желал Ольге скорейшего выздоровления и сообщал, что скоро надеется видеть ее дома. Ответа на свою записку Игорь не получил. Денис исправно докладывал отцу о состоянии Ольги. И, судя по его уравновешенному тону, было ясно, что Ольга не раскрыла сыну причину своей болезни. Денис с легкой снисходительностью рассказал Игорю, что мама и в больнице пользуется авторитетом у соседок по палате. Она там вроде старосты, определяет, когда открывать форточку, когда гасить свет и прекращать вечерние разговоры. Это было так похоже на Ольгу. Раз она начала верховодить, подумал Игорь, значит, выздоравливает. И это его радовало. Он чувствовал себя виновным в ее болезни, хотя иногда ее же и винил: зачем она сунулась в ту квартиру. Умные жены так не поступают. Своим вмешательством Ольга разрушила хрупкую семейную оболочку. Теперь Игорю предстояло решать, как быть дальше.
Наконец настал день ее выписки.
Погода стояла пасмурная. Весна уже утвердила себя, но кроны деревьев еще были черны. Чернел и влажный асфальт под колесами джипа. Игорь оставил машину у въезда на больничную территорию и пошел к зданию. Он миновал широкие двери больницы и спустился в подвальный этаж, где размещался гардероб. За длинным деревянным барьером хозяйничала старушка гардеробщица. Несколько посетителей пытались уговорить ее на какое-то должностное преступление: то ли раздеть в неурочный час, то ли принять неположенную здесь ручную кладь. Игорь не вникал в перебранку, поглощенный мыслями о скорой встрече с Ольгой. Но перебранка даже чужих людей в ответственный для вас момент всегда создает дополнительную нервозность. Игорь волновался так, будто ему предстояло сдавать экзамен по невыученному предмету.
Наконец появилась Ольга. Она была в распахнутом кожаном пальто и держала в обеих руках объемные сумки, заполненные невесть чем. «Вот барахольщица, – подумал Игорь, – и здесь успела нажить имущество. Наверно, в каждый приход Денис приносил ей баночки да тряпочки. И вот набрался багаж».
– Ну что... Игорь Дмитриевич, стоишь... помоги даме, – чуть замедленно произнесла Ольга, передавая мужу сумки.
